Скандинавский детектив. Сборник - Мария Ланг

Полиция допросила парня, который на каникулах разносил на этой улице газеты. Нет, ничего необычного он не видел и не слышал.

— А машины поблизости?

— Нет, во всяком случае такой, на которую обратил бы внимание.

— А в доме Сундлина ничего не заметил?

— Нет, меня такие вещи не интересуют. Я даже не знал, что там живет премьер.

И так со всеми. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Никто из полицейских не придал значения словам какого-то помешанного продавца игрушек о женщине, купившей маски.

Все ждали, что похитители вновь дадут о себе знать.

ЛАНГХОЛЬМЕН

Енс Форс все еще не имел понятия, что есть шансы скоро выйти на свободу. Как и предыдущей ночью, сон к нему не шел. Сидел с ним тот же дежурный санитар.

Форс расчесывал рыжую бороду. Он стал немного похож на Яна III, во всяком случае у него были такие же голубые глаза и рассеянный взгляд, как у погруженного в религиозные проблемы представителя династии Ваза.

В ту ночь Свен Йохансон не читал. Он задумался о том, что ждет неразговорчивого человека в камере. Куда его вышлют? В Албанию? Или в Северную Корею?

Форс продолжал расчесывать бороду, мечтательно глядя в потолок, словно ища взглядом кого-то вдали.

— Думаешь, меня объявят ненормальным?

Йохансон покосился на него. Не ожидал, что Форс сам начнет разговор.

— Трудно сказать. У меня просто нет на этот счет мнения.

— Я считаю себя совершенно здоровым. Временами мне трудно сосредоточиться, но это не имеет значения.

— А сам ты чего бы хотел?

— Все равно. Все равно меня запрут на много лет.

«Если бы он знал»,— подумал Йохансон.

В комнате подслушивания в ту ночь дежурили двое, напряженно вслушиваясь в диалог между Форсом и Йохансоном. Полиция уже знала, что у Йохансона радикально левые взгляды. На самом высшем уровне решено было, что Йохансон будет дежурить и впредь.

Йохансон вертелся в кресле. Трудно было не довериться этому человеку. Йохансон не мог понять, почему никто не сказал Форсу о том, что произошло. Это просто преступление — держать его в неведении.

— Ты тут подрабатываешь?

— Откуда ты знаешь?

— Не похож ты на других санитаров. Наверное, учишься?

— Это заметно? — усмехнулся Йохансон.

Форс долго лежал молча. Потом убрал расческу в ящик лакированной тумбочки. Руки у него были бледные, ногти коротко острижены, кроме мизинца.

— Сегодня было тепло? — спросил Форс.

— Очень даже тепло, вечером говорили в новостях, что будет еще теплее.

— Это хорошо, — кивнул Форс.

На миг установилась тишина. У полицейских магнитофон продолжал работать. Одним из дежурных был неразговорчивый комиссар из Скархольма. В тот день он был очень доволен собой: удалось устроить в детский садик двоих младших, и жена снова будет работать. Может быть, в следующем году они смогут купить в рассрочку дачу…

— Интересно, как себя чувствует Сундлин, — заметил он.

— Жутко. Не хотел бы я быть в его шкуре.

— Я тоже. Не всегда на пользу иметь власть и деньги.

— Деньги?

— Сундлин очень богат, — настаивал отец семейства. — Думаю, у него больше полумиллиона.

— Откуда ты можешь знать?

— Знаю — и все.

В камере Форс встал с постели, откинул одеяло и начал поправлять простыню. Смел несколько крошек, достал из тумбочки плитку шоколада, отломил кусочек для себя и угостил дежурного.

— Хочешь?

— Спасибо.

Йохансон наконец решился.

— Конечно, я не должен тебе это говорить, но у тебя есть неплохой шанс выйти отсюда.

Форс не слишком удивился и продолжал перестилать постель.

— Что ты имеешь в виду?

— Ночью похитили дочку премьера и девушку, которая за ней присматривала.

— И похитители хотят обменять их на меня, — сказал Форс, словно это было самым естественным на свете.

— Да. А ты откуда знаешь?

— Я все это время был убежден, что мне помогут. Что меня не бросят на произвол судьбы.

— Кто?

— Это я оставлю при себе.

— Ты мне не доверяешь? На меня можно положиться, я никому ни слова…

— Ни в чем нельзя быть уверенным. Какая у меня гарантия, что ты на самом деле тот, за кого себя выдаешь? САПО вполне могла тебя подставить.

— САПО! — Йохансон сплюнул с таким презрением, что оба слушавших оперативника переглянулись с явным раздражением. — Если ты думаешь, что я им доношу, то ошибаешься. Это я могу тебе гарантировать.

— Не возмущайся, — буркнул Форс. — Ты должен понимать, что мне приходится быть осторожным.

— В какую страну ты предпочтешь быть высланным? — спросил Йохансон.

— В Ирландию.

Ответ был настолько странен, что вздрогнули и Йохансон, и полицейские.

— В Ирландию? — недоверчиво переспросил Йохансон. — Но ты же не всерьез? Смеешься, что ли?

— Вовсе нет. Я всегда хотел туда попасть. Мне кажется, там так спокойно…

— Но ты же должен понимать, что Ирландия не захочет тебя принять.

— Никто меня не хочет. И так было всегда.

— А ты не хотел бы поехать в Албанию? Эта страна тебя наверняка примет.

— Ты полагаешь?

— Конечно. Почему бы нет?

— А ты был в Албании?

— Да, в прошлом году. Неплохо бы тебе сбрить бороду. Там не любят бородатых и длинноволосых.

Совершенно неожиданно Форс захлебнулся от смеха. Йохансон впервые услышал, как он смеется, звонко и заразительно.

— А что тут смешного? — спросил Йохансон, сам осторожно усмехаясь.

— Да я просто подумал, что в Албании нельзя носить бороду, а на Кубе это почти обязательно. Нелегко строить социализм, а?

Потом оба долго молчали. Форс лежал с закрытыми глазами, натянув одеяло до подбородка. За окном уже щебетали птицы.

Весь день мимо старинной тюрьмы проплывали туристские катера.

— Это шведский Синг-Синг, — сообщил гид американским туристам.

— И там сейчас находится убийца нашего посла? — спросила седовласая американка, поднимая фотоаппарат.

— Не знаю, но очень может быть, — ответил гид.

Туристы схватились за фотоаппараты, чтобы запечатлеть старинные башни и стены.

На следующее утро Боссе отвез Ингу Мари на станцию, откуда электричка ходила в Стокгольм. Она, как обычно, поехала на работу, набралось немало и прочих дел.

До Стокгольма было около сорока километров, ровно сорок две минуты пути. Инга Мари была в элегантном и очень дорогом наряде. По дороге она читала утренние газеты, полные репортажей о похищении. На первых страницах все газеты поместили в рамках объявление, что некто назначил 50 000 крон тому, кто предоставит информацию, обеспечивающую Кристине Сундлин и Анни Богрен безопасное возвращение домой. «Пятьдесят тысяч — это деньги», — подумала Инга Мари.

Приехав в город, она прежде всего послала письмо известному криминальному репортеру из «Абендпост». Потом в метро отправилась на Одинплан, а оттуда пешком дошла до своей квартиры на Добельнсгатан.

В «Дагенс нюхетер» регулярно публиковались ее объявления «Массаж в приятной домашней обстановке» и номер телефона. Начинала она у квалифицированной массажистки на Регирингсгатан. Та научила ее основам ремесла. В то время это было довольно невинное занятие, теперь дело шло куда круче, острее была конкуренция и требовательнее клиенты.

Через несколько месяцев Инга Мари стала работать самостоятельно. По знакомству ей удалось найти квартиру на Добельнсгатан. Приходилось платить сумасшедшие деньги, поскольку хозяин знал, что квартира будет использоваться как «салон». Он владел несколькими доходными домами, требовавшими капитального ремонта, и благодаря таким уловкам они неплохо себя окупали. Хозяин, называвший себя директором, владел, кроме того, несколькими тайными игорными домами и финансировал торговлю наркотиками. Полиция кое-что об это знала, но не могла его прижать — он был слишком осторожен и ловок. Мелкие торговцы время от времени попадались, но крупные акулы — никогда.

Арне Ризефельт тоже пытал счастья в этом деле, но дела у него шли неважно. Он был слишком жаден, хотел заработать много и быстро. Да еще вечные неудачи с лошадьми… Бизнес с наркотиками постоянно требует крупных сумм наличными, а у Арне их уже не было. Собственно, он давно превратился в простого альфонса…

Инга Мари стала единственным источником его доходов, и ей это начинало надоедать. Когда-то она любила Арне. Может, любит и сейчас, но уже не без памяти. Но он все еще привлекал ее сексуально. В постели парень был верхом совершенства. Даже пожалуй слишком…

Когда Инга Мари пришла домой, у ворот уже крутилось двое клиентов. Одного она знала. Другой вел себя как большинство случайных посетителей, которые набрались храбрости.позвонить в дверь с шикарной табличкой.

В квартире она сняла элегантное платье и надела рабочий наряд — нейлоновый халатик с молнией спереди, легко снимавшийся и надевавшийся. Время — деньги.