Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Демон чего-то ждал; Кхи’дем слышал рёв турбин второго «Громового ястреба», но не мог разглядеть приближающийся самолёт во тьме.

А Мадаил мог.

Длинная очередь из пушки «Удара молота» пронеслась по плато, заряды оставляли глубокую колею, приближающуюся к демону. Как только первые снаряды попали в цель, ошеломленный от ужаса ноктюрнец увидел, что Мадаил швыряет «Мотор ярости» в воздух. Танк взлетел, словно ракета, скрылся во тьме, и Кхи’дем услышал тошнотворный, хрустящий звук столкновения двух огромных машин. «Громовой ястреб» вырвался из облака мрака, сжимая в предсмертных объятиях «Поборника», и оба врезались в землю, заставив плато содрогнуться.

Наступила относительная тишина, только потрескивание пламени и вторичные детонации звучали отголосками битвы, утихающим ревом проигранной войны. Оглядевшись, Кхи’дем понял, что остался последним из легионеров — правда, танк и «Удар молота» не были уничтожены полностью, и там могли оказаться выжившие. Саламандр захромал к месту крушения, но на полпути прогремел взрыв, сбивая воина с ног ударной волной и забирая у него последних братьев.

Мадаил вышагивал по полю боя, купаясь в сиянии своих славных дел.

— Прелестный танец, — объявил демон, и его насмешливый голос обрел музыкальность. В нем звучала мелодия истерзанных мечтаний, гармоники задушенной надежды.

— Неужели никого не осталось? — спросило чудовище.

Вновь поднявшийся на ноги Кхи’дем не думал, что демон говорит с ним. В этот момент Мадаил не обращал внимания на легионера, удивленного, что создание знает готик. В роке, обрушившемся на лоялистов, было нечто целенаправленное, личное, словно эти ужасные, трагические события, постигшие воинов с «Веритас феррум», ждали своего часа с зарождения Галактики.

— Ахххх, — произнес демон, с жадным наслаждением облизывая воздух. — Добро пожаловать.

Саламандр увидел легионеров с прыжковыми ранцами, вылетающих из отверстия в земле. Воины открыли огонь по демону, но тот не замечал выстрелов.

— Добро пожаловать, — повторил Мадаил. — Смотрите же. Станьте свидетелями великого единения.

Подойдя к краю шахты, монстр посмотрел за пределы плато и указал на что-то посохом.

— Слуги игрушечного бога, — провозгласил он, — глядите, что вы принесли мне. Узрите, что вы сотворили.

Кхи’дем обернулся, не имея иного выбора — он хотел встретить худшее лицом к лицу. Ноктюрнец знал, что Железные Руки и Гвардейцы Ворона смотрят туда же.

На востоке, с оглушительным грохотом землетрясения, восходило нечто. Оно сияло злобным темно-оранжевым светом с багряными прожилками выкипающей крови. Его окружали витки энергии, танцующие и вспыхивающие, словно звездные протуберанцы. Невозможность видения сначала заставила Саламандра опешить, он не понимал, что предстало его взору. Лишь затем Кхи’дем узнал в объекте каменную колонну, аномалию, бывшую центром всех неурядиц на Пифосе.

Монолит поднимался в небо, раскрывая свою истинную природу. Столп оказался всего лишь верхушкой циклопического строения, которое вовсе не было колонной. Рядом, параллельно с главным, росли иные, меньшие монолиты — а затем их основания, изгибаясь и притягиваясь друг к другу, начали сливаться воедино. К своему ужасу, ноктюрнец увидел в объекте гигантскую копию посоха Мадаила; перед Кхи’демом возник монумент из древнейших эонов, возведенный не в память о событии, а в ожидании его. Апофеоз настал, и теперь каменные клинки росли, чтобы терзать небеса. Монумент становился все выше — сотня метров, две, три, и ещё, и ещё, — превращаясь в башню, столь наполненную смыслами, что она грозила уничтожить все значения в мире. Она росла, пока не нависла над землями Пифоса, не возвысилась над всеми деревьями и холмами на сотни километров вокруг.

Многолезвийный монумент продолжал набирать высоту, и в мире Кхи’дема появился новый звук. К скрипу камня добавились грохочущие ритмичные биения, и, за ореолом адских энергий башни, Саламандр разглядел огромные неверные тени.

«Это холмы, — пытались доказать его глаза. — Холмы, что опускаются и вздымаются под могучий ритм».

«Это волны, — понял разум Кхи’дема. — Волны в сотню метров высотой».

Океан присоединился к темному празднеству, отдавая дань финальному свершению. Он тяжко вздыхал вновь и вновь, опускаясь и поднимаясь под похоронный марш, играющий над гробом рассудка — огромная темная масса под серым небом, отражающая апокалиптический огонь монумента. Легионеру показалось, что он видит существ, резвящихся в волнах. Должно быть, инстинкт пригнал сюда глубинных чудовищ, радостно встречающих исполнение того, что было предначертано планете.

Звуки стали ещё более оглушительными, сливаясь в симфонию абсолютного безумия, где бесконечный скрежет камня отбивался ударами волн и вздохами океана. А на заднем плане готовилась вступить новая тема, приближающаяся с каждым мгновением, с каждым аккордом, с каждой погибелью. Появившись, она станет единственным звуком, что поглотит всё, что сокрушит всё.

И станет всем.

Подойдя к самому краю шахты, Мадаил воздел руки, держа посох напротив его гигантского отражения. Свет башни сиял столь ярко, что день померк рядом с ним, и на глазах Кхи’дема мерцание становилось все ослепительнее. Нечто подпитывало монумент энергией, странные эктоплазмические нити плыли к нему по воздуху — отголоски далекого насилия, спешащие добавить свои смерти к растущему списку.

Момент настал. Башня выпрямилась в полный рост. Энергия достигла критической точки. Мадаил, объятый экстазом, стоял у всех на виду — жрец, наделенный силами бога.

— Сейчас! — воскликнул демон, приказывая и моля.

Сейчас.

Двадцатая глава

Смерть дня / Рог изобилия / Барабанный бой

В ответ на дьявольский призыв из глубин воды и земли раздался звук — удар, столь страшный, что он разорвал реальность. Грохот донёсся со стороны монумента. Звук рябью разошёлся от его центра, охватив весь мир. В то же мгновение высвободилась энергия, приняв обличье направленного заражённого света, вырвавшегося из лезвий чернокаменных клинков. Сходящиеся лучи поднимались по шахте.

Удар обрушился на мир с такой силой, что поверг с небес едва взлетевших из ямы Железных Рук и Гвардейцев Ворона. Птеро рухнул на землю, перекатился и мгновенно вскочил на ноги. Его брату Юдексу и одному из Железных Рук повезло гораздо меньше — их задел луч. Этого оказалось достаточно. Там, где их коснулась энергия, доспехи и тела переставали существовать в материальном смысле, смываемые потоком нереальности. Из ран выползало и растекалось безумие, росли когтистые лапы, вздувались глаза и клыки. Два легионера умерли ещё до того, как с тошнотворным хлюпаньем рухнули на землю. Их трупы продолжали пожирать себя, пока от них не осталось ничего, кроме ползущего бесформенного месива из хлещущих кишок и стонущих, свистящих осколков кости.

Энергия монумента продолжала изливаться из шахты, и Птеро чувствовал, как растёт ужасающий разлом — разлом, который, как он теперь понял, был не просто случайным смещением, искажением природы вещей, но выбранным местом. Это была ждущая своего часа зараза, имевшая источник — место в реальности столь порченое, что через него могли вырваться отродья варпа.

Инфекция уже распространялась. Повисшее над демоном пятно ночи растекалось, подчиняя небо. Щупальца того, что казалось паром, но двигалось со скоростью молнии, тянулись в небо, сменяя облака, и чернота расходилась, словно нефть по воде. На Пифосе день, никогда не заслуживавший такого имени, умирал в мучениях.

Небосвод поглощало нечто гораздо худшее темнейшей ночи. Чернота была глубокой, абсолютной и всепоглощающей — не пеленой, закрывшей свет разумной Галактики, но кражей. Небо исчезло. Звёзды исчезли. Над Пифосом не осталось ничего, лишь пустота, ужасающая отсутствием всего, что должно было быть, и пугающая ещё сильнее чувством жуткой возможности, нависшей угрозы. Нечто заполнит пустоту. Нечто, чего не должно быть.

И из подножия шахты доносился шум, гам, рёв надвигающейся какофонии, возвещающей пришествие великого кошмара.

Свет ударил в символ купола. Стоявший у подножия Аттик не видел, как руна реагирует на столкновение, но слышал это и… чувствовал. Слышал, как открывается огромная дверь, врата из камня, железа и плоти. Чувствовал, как купол переполняет гниющая энергия. Чёрный камень пульсировал светом бездны. Разрыв продолжался, и Аттик теперь понимал, что худшее произойдёт внутри купола.

— Мне нужен путь в туннель, — приказал капитан Камну. — Немедленно.

— Мы готовы, брат-капитан, — ответил технодесантник.

Воины роты отступили, и Камн подорвал заряды. Раздался приглушённый, заглушённый гудением энергетического луча взрыв, но его силы оказалось вполне хватило, чтобы пробить стену каменной трубы, оставив брешь достаточно широкую, чтобы через неё смогли пройти три легионера. Подрывная работа была проведена мастерски — заряды оказались достаточно сильны, чтобы расщепить стену на части, не завалив обломками проход, и при этом не ослабить потолок так, чтобы тот рухнул. Путь был открыт.