В свете зеленой лампы - Андрей Межеричер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я ведь почему так подробно рассказываю об этом? Такого стресса и переживаний никогда не было за те почти двадцать лет, что я жила в семье Игоря и Лены. Наша квартира походила на штаб военных действий, все были раздраженными и растерянными. А мне было очень одиноко без Андрейки в своей комнате, где всё о нем напоминало. Мальчик мне ни разу не позвонил, увлеченный своей любовью и обидой на родителей. Старшие тоже, объединившись в этой непростой ситуации, меня в круг советчиков не брали. Я всё узнавала и дорисовывала себе по обрывкам разговоров между ними и по их телефонным звонкам Тане и друзьям. Я чувствовала себя совсем чужой и забытой в этой ставшей мне родной семье.
Долго продолжалось это противостояние, вплоть до церемонии в ЗАГСе. Даже подготовка к свадьбе, сыгранной в ресторане «Прага», одном из лучших в городе, была особо не в радость. Молодые вообще не хотели никакого праздника. Девочка тяжело переносила беременность, и все неприятные переживания, связанные с началом ее семейной жизни, не улучшали самочувствия. Но родители настояли: такова традиция, и перед родными будет неудобно, если не устроить застолье и всех не пригласить. Во время свадьбы и в период после нее все противоречия и претензии между семьями как-то смягчились. Молодые муж и жена были удовлетворены своей победой, жили в своей комнатке и особенно ни с кем не общались. Только по необходимости. Родители Андрея, как люди, более умудренные жизненным опытом, пытались смириться с произошедшим и строить отношения в новых условиях. В январе 1977 года родился малыш, которого назвали Антоном. Хлопоты вокруг этого ребенка немного ослабили накал страстей, но не убрали их совсем. У Тани тоже было в семье сложно. Она никак не могла примириться с Володиным эгоизмом и неуважением к окружающим его людям, даже делала попытку с ним расстаться и переехать с обратно к родителям. Игорь написал очень хорошее, но горькое стихотворение о взрослых детях:
Бессонными ночами и утром на рассвете
Неслышными шагами от нас уходят дети…
Оно было таким пронзительным и верным, что даже я его запомнила, особенно конец:
Шаги всё тише, тише…
– Ну оглянись! Не слышит…
Андрей к нам начал опять приезжать после рождения ребенка. Иногда они были все втроем, но чаще он один и ненадолго. Посидит с нами пару часиков вечером и уедет. Алёна ведь чувствовала, что ей не очень рады в этом доме, и старалась бывать здесь пореже. Но для Андрея это был родительский дом, он здесь вырос, и его, конечно же, сюда тянуло. Он написал очень душевную песню об этом и каждый раз, приезжая, ее пел:
Я возвращаюсь с работы не вверх по Петровке,
В комнату, где с теснотой и семьею я сжился,
А вот сюда, где, от шкафа до дальней кладовки,
Всё мне родное: я жил здесь, взрослел и учился.
И опять, как в стихах Игоря, песня заканчивалась словами, в которых чувствовались и тоска, и любовь, и боль:
Я у жены на подушке, в семье, в обороте,
Сердце ж всегда на родительских теплых ладонях.
Бедный мой мальчик, как я за него переживала! Но сказать или посоветовать ничего не могла, он никаких советов слушать не хотел.
Дети и внуки
Наш дом опустел после отъезда Тани и Андрея. Жизнь еще продолжалась, но центр ее переместился в другие места. До нас долетали только ее отголоски. Я часто сидела у себя в комнате при свете той самой зеленой лампы, вязала Антоше кофточку или носочки, а сама думала. Наверно, родители своей нечуткостью и желанием, чтоб дети строили свою жизнь по их меркам, хотели всем только добра. Но, как ни жаль, они лишили этим дочь ее юношеской любви, а сына подтолкнули к тому, что он просто убежал из нашего дома. Но ничто не вечно: дети взрослеют, эмоции притупляются, и конфликт отцов и детей смягчается, когда дети сами становятся родителями…
Андрей, устав от безденежья в своей семье и наотрез отказавшись от помощи родителей, бросил институт, ушел с работы в министерстве и поступил работать в ресторан. Это был самый престижный в Москве ресторан в гостинице «Метрополь», находившейся напротив Большого театра. Но мама Лена не могла с этим примириться и, ходя по комнате, восклицала:
– Игорь, ты только подумай, в нашей семье появился о-фи-ци-ант!
Она выговаривала это слово с брезгливостью и по слогам.
А когда Андрей как-то вечером заехал нас навестить и сел на кухне за стол перекусить, она подсела к нему и говорит со слезами на глазах:
– Ты, сынок, я смотрю, не очень голоден? Ты, наверно, ресторанной едой сыт и наша стряпня тебя не радует?
Надо отдать должное мудрости Андрея, не реагировавшего на такие ее выпады. Он относился с пониманием к тому, что родители не видели главного в его жизни, а этим главным была его собственная молодая семья. Работа и всё прочее являлось для него второстепенным. А родителей он и любил и понимал. Это было нам видно из того, что он писал в эти годы. Например, из «Родительской песни», которую наша Лена очень любила. В ней есть припев:
Болит душа за дочку и за сына,
За маленьких и то не так болела!
Какие замечательные и правильные слова. Мы с Леной всегда плакали, слушая эту песню.
Ну раз зашла речь о творчестве Андрея, то я хочу вам кое-что рассказать. У Алёны была школьная подруга Марина – девочка хорошая и скромная, но очень неуверенная в себе. Она жила недалеко от наших молодых, и они с ней общались, иногда заходили в гости. Марина жила с родителями в огромной, как им казалось, и шикарной квартире. Ее отец имел какое-то серьезное отношение к строительству ракет для космоса. Так я поняла. Человек он был важный и дружил со
