Поднимите мне веки - Валерий Елманов

Ну а я теперь получаюсь третий. Младшой, стало быть. Эдакий Алеша Попович.

А учитывая, что действовал я по повелению царевича, то Федор у нас выходит на уровень аж…

Впрочем, касаемо места Годунова на иерархической лестнице, это уже сугубо мои личные догадки, основанные на чистой логике, – разумеется, до откровенно кощунственных сравнений никто из москвичей не дошел.

Вот и провожал меня народ в строгом соответствии с этими слухами.

Цветов, правда, не кидали, поскольку это, наверное, тут не принято, но умиленно плакали, и не только женщины – сам видел, как мужики вытирали глаза.

Мелких детишек поднимали над головами, чтоб тоже увидели и запомнили чудо-богатыря, который сумел, истекая кровью из разрубленного тела, поднять над головой десятипудового латина и грянуть его с маху о землю.

Да-да, не удивляйтесь, это, оказывается, тоже я.

Вослед же крестили практически все, ну и кланялись тоже. А еще причитали в голос. Мол, на кого я их покидаю, где теперь им искать заступу, и прочее.

Обольщаться, конечно, не стоило – толпа, как дите, сам сколько раз говорил об этом Федору. Сегодня горит от любви, а завтра полыхает от ненависти, и все же, и все же…

Приятно, черт побери!..

Но и бдительности я не ослаблял.

Если бы опасность исходила только от одних озлобленных на меня бояр – куда ни шло. Но откуда мне знать, что придумает еще сильнее обиженный на меня кот Том и когда он кинется на бедного Джерри.

Сам-то я почему-то был уверен в том, что это произойдет вот-вот, пусть не сразу за Тверскими воротами Царева города, а чуть погодя, но на второй или третий день путешествия – непременно.

Я почти угадал со сроками – очередная атака началась даже раньше, чем я прогнозировал.

Глава 32

Перекур закончился

Разумеется, мир вознамерился вновь прыгнуть на меня не просто неожиданно, но и с той стороны, откуда ожидать опасности вроде бы не приходилось.

Не думалось мне, что ляхи не успокоились. Почему-то казалось, что раз я победил, причем почти без приемов, если не считать «мельницы» в финале, то есть честно, то вопросы ко мне должны быть исчерпаны, ан поди ж ты…

Они догнали нас после полудня уже в первый день. Если считать по количеству, то ничего страшного, от силы полторы сотни, да и то навряд ли.

Тем более во главе кавалькады приближающихся всадников были хорошо знакомые мне Огоньчик, Юрий Вербицкий и Анджей Сонецкий, и я поначалу вообще решил, будто парни, которые куда-то делись после пира у Хворостинина, захотели проститься со мной, но не тут-то было.

Первое, что сделал Михай, остановившись в пяти шагах от меня, так это стянул с руки перчатку и, когда я протянул ему руку, наивно полагая, что сейчас последует дружеское рукопожатие, швырнул ее мне в лицо.

Увернулся я машинально, перехватив перед самым носом, и непонимающе уставился на нее, но тут же к моим ногам полетели еще и еще.

– Если ты не трус, то ты их поднимешь, – заявил бледный Огоньчик.

– Все? – осведомился я.

– Все, – кивнул он и криво усмехнулся, тыча в них пальцем. – Пусть пан не волнуется. Здесь ровно четырнадцать. Моя пятнадцатая, так что все согласно количеству убитых московским людом шляхтичей. – И уточнил: – Подло убитых по твоему трусливому гнусному наущению. – Еще одна кривая ухмылка. – Но моя первая. На правах бывшей дружбы.

– А меня ты выслушать совсем не хочешь… на правах все той же бывшей дружбы? – осведомился я.

– Не хочу, – отрезал он. – Все, что мне надо, я уже знаю, а слушать, как лжет человек, некогда бывший мне другом, отвратно.

Вот так. И судя по категоричности ответа, кажется, мне не оставалось ничего иного, как вздохнуть и… начать поднимать перчатки.

Их действительно оказалось четырнадцать, плюс та, которая в руках.

Что тут можно предпринять, дабы уклониться от боя, но не теряя чести, я решительно не понимал. Была слабая надежда сделать намек, что Дмитрий не одобрит поведения своих людей, но и она рассыпалась в прах.

Оказывается, случившееся, а особенно увиденное произвело на ляхов столь яркое впечатление, что они пачками стали уходить со службы, так что весь отряд в полном составе был уже вольными птицами, а не ландскнехтами-наемниками, и направлялся обратно на родину.

Но вначале они хотели посчитаться со мной.

– Э-э-э, – раздался тягучий бас сзади. – А вот тут ты, лях, промашку дал. – И вперед вышел Чекан, встав сбоку от меня. – Мне государь повелел князя доставить живым и здоровым до Костромы, да чтоб ни один волосок с его главы не упал, и уж поверь, что я в лепешку расшибусь, а целехоньким его доставлю.

– Погоди, Чекан, – остановил я его. – Тут мне решать…

Но сотник и слушать не хотел.

– А тут и годить неча. Они, стало быть, подшутить измыслили, а я глядеть на вражье семя стану. Тоже мне лыцари сыскались – полтора десятка на одного, да еще болезного. И ты, Федор Константиныч, голицы[86] возверни народцу, а то удумали раскидывать где ни попадя. Им што – государь платит немало, а…

Договорить Огоньчик ему не дал. Судя по всему, он был готов к такому повороту событий и сразу повелительно поднял руку вверх. Поляки, выполняя команду, тут же наставили на нас пищали.

Стрельцы было дернулись, но Михай рявкнул:

– Не сметь! – И, уже понизив голос, добавил: – Все равно вам не поспеть – у нас уже фитили тлеют. Если этот, – он указал на меня пальцем, всем своим видом выказывая презрение, – отказывается драться, то сейчас число твоих людей, воевода, убавится наполовину, чтоб стало вровень с нашим, а уж там поглядим, кто кого.

Чекан угрожающе засопел. Но что он мог сделать? Огоньчик и впрямь не блефовал. Приглядевшись, я увидел, что фитили в руках шляхтичей действительно горят – вон он, легкий голубоватый дымок, вьющийся кое-где над их головами.

Я аккуратно отодвинул могучую фигуру сотника и, с улыбкой покачав на руках пятнадцать перчаток, заметил:

– Ноша изрядна, но я от нее и не думал отказываться. И как же ты намерен драться? Выставишь всех пятнадцать сразу или по одному?

– Разумеется, по одному, – пожал плечами Михай. – Перерыв на твое усмотрение, можно с двумя за день – до обедни и после, а можно один раз.

– Княже! – взмолился Чекан. – Меня ж государь…

– Посмотри на фитили, – оборвал я его. – Ты и глазом моргнуть не успеешь, как они и впрямь нас ополовинят – в упор ведь бить будут. Ну а потом, когда дело дойдет до сабель… – Я склонился к уху сотника – как Чекан ни был велик в плечах, но по росту немного уступал мне – и негромко продолжил: – Не хочу хаять, но если биться без строя, а нам так и придется, то в девяти поединках из десяти верх будет за ними, уж поверь мне. – Но тут же пояснил, чтоб звучало не слишком унизительно: – То не в упрек твоим людям. Просто стрельцы такому мало учились, а ляхи сызмальства руку набивали, вот и все.

– А как же повеление государя?! – завопил он. – Сказано же, чтоб ни один волосок…

Я улыбнулся и свободной рукой сорвал с себя шапку, водрузив ее поверх всех рукавиц, которые прижимал к груди, чтоб не выронить.

– Гляди! – И засунул руку в свою шевелюру.

Дергать специально не стал, уверенный, что и без того хоть пара-тройка волосков, но останутся в руке. Так и вышло, даже чуть побольше. Я показал их недоумевающему Чекану и разжал пальцы, запуская в свободный полет.

– Как видишь, за моими волосами ты уже не уследил, – заметил я сотнику. – А что до самой головы, то они, коли так решили, все равно до нее доберутся. К тому ж ты сам видел, что было на «божьем суде», так почему решил, что господь сейчас от меня отвернется? Я ведь ничего нечестного не сделал, значит, он снова будет стоять за моей спиной. – И, повернувшись к ожидавшему Огоньчику, коротко сказал: – Бой состоится. В том даю мое княжеское слово. Но вначале вели своим людям погасить фитили. Не ровен час…

– Боишься? – с прежней кривой ухмылкой осведомился он.

– За себя нет, а вот за них да, – кивнул я на стрельцов и скучившихся за моей спиной гвардейцев, которые тоже не пожелали остаться в стороне от намечающихся разборок.

Разумеется, первым встрял на правах самого ближнего ко мне человека Дубец. Таким обычно невозмутимого и хладнокровного гвардейца я еще не видел.

– Да что ж это такое-то?! – заорал он, даже не выскочив, а выпрыгнув передо мной, и, обращаясь к Огоньчику, истошно завопил: – Мало тебе смертей, что ли?! А ежели считаешь, что воевода бой не по вашим правилам вел али слукавил где, сподличал, дак он там не один на улочке супротив ваших бился, так пошто ныне всех собак на него одного вешать?! Я тоже там был, потому сделай милость, уважь, дозволь хошь с одним твоим лыцарем сабельку скрестить!

– И со мной. – Рядом с Дубцом вырос Курнос, успевший вынырнуть из возка и пробраться сюда.

– И без меня начинать негоже, – занял место по другую сторону Дубца Зольник.