Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон - Ирина Фуллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому она жила в доме Конрада и с его помощью разбиралась с делами.
– У Робера есть свой дом, – напоминал он ей, – где тебе будут рады. А мой сын унаследует поместье. Тебе даже не придется переезжать.
Мысли о браке были отталкивающими, но ей приходилось возвращаться к ним вновь и вновь. Она сама захотела стать главой клана, никто ее об этом не просил. А Конрад кое-что смыслил в этих делах, и следовало к нему прислушиваться.
Вот о чем она размышляла, глядя в окно гостиной, когда заметила всадника. Ее сердце сбилось с ритма еще до того, как разум пришел к каким-то выводам. Элейн узнала человека еще до того, как рассмотрела его. Затем, наконец, сознание заставило усомниться в увиденном: Оддину нечего было делать здесь, в Хапо-Ое, рядом с ее домом. Он не мог знать, где она была. Кто-то другой в синей форме карнаби, с широкими плечами и пшеничного цвета волосами, стянутыми на затылке, только что проехал через открытые чугунные ворота и спешился. Но сердце было не обмануть. Глубоко внутри Элейн знала: это Оддин.
Она прильнула к окну, наблюдая, как он подходит к двери и стучит.
Оглядев платье, поправив волосы, аккуратно заплетенные в красивую прическу из кос, вроде той, что носила тетя Розамунд, Элейн подошла к двери. Она хотела было выскочить в коридор, броситься навстречу Оддину, но затем поняла, что должна соблюсти приличия. Надо дождаться, когда ей доложат о визитере.
Элейн шагнула назад, еще раз проверила прическу и платье. Торопливо села за стол и взяла в руки книгу – как будто бы читала. Но строчки прыгали перед глазами.
Прошла минута, другая, третья. К ней никто не шел. Элейн выглянула в окно убедиться, что лошадь, на которой прибыл гость, все еще стояла внизу. С Ветром уже возился конюх.
Ожидание было невыносимым.
Наконец в дверь постучали. Горничная сообщила, что к ней пришли.
Элейн положила книгу на стол перед собой, расправила платье на коленях и, сложив руки, кивнула.
Когда Оддин наконец вошел в комнату, ее сердце радостно подпрыгнуло. Увидев ее, он улыбнулся такой знакомой улыбкой, и Элейн показалось, что они встречались лишь вчера. Не было этих долгих месяцев разлуки. И перед ней стоял самый родной человек в мире.
Поняв, что расплывается в глупой улыбке, а мысли уходят в совсем ненужном направлении, Элейн встала, прочистила горло и сдержанно кивнула.
– Госпожа Мун, – произнес Оддин вежливо.
За ним следом в комнату вошел Конрад.
– Этот человек заявляет, что хочет поговорить с тобой, – зло произнес он.
Оддин покосился на него и терпеливо сказал:
– Именно так, и мы поднялись сюда, чтобы убедиться, что Элейн готова меня выслушать.
– Это Оддин Торэм, я рассказывала вам о нем, – обратилась она к Конраду. – Он очень помог мне в Нортастере.
– Вот именно! – разъяренно прошипел Конрад. – Торэм! Наш кровный враг.
Таким Элейн кузена еще не видела. Когда она рассказывала ему все, что произошло в Мидленде, он реагировал в меру эмоционально, в ожидаемых моментах вздыхал, восклицал что-нибудь оскорбительное или сжимал ручки кресла. Но не демонстрировал той злости, что она видела сейчас. Да и вообще Конрад был настойчивым, порой излишне давил, но в целом казался довольно уравновешенным человеком.
Оддин смотрел на нее вопросительно, со смирением ожидая решения.
– Как глава клана, Конрад, я сама определю, кто является нашим кровным врагом, а кто нет.
Он опешил. До сих пор она ни разу не позволяла себе ни такого тона, ни напоминаний о своем статусе. Вероятно, слишком изумленный, чтобы спорить, он сердито выдохнул и вышел.
И Элейн, и Оддин несколько мгновений смотрели ему вслед. Затем одновременно взглянули друг на друга. Чувствуя, как губы предательски растягиваются в улыбке, она отвернулась и предложила гостю сесть в кресло. Он дождался, пока Элейн опустилась напротив, и воспользовался приглашением.
– Я с самого начала знакомства понял, что тебя стоит опасаться, – ухмыльнулся Оддин. – И вижу, что был прав: только посмотри, как ты усмирила господина Муна.
– Тут нет моей заслуги, он просто соблюдал приличия при постороннем, но обязательно выскажет, что думает, позже, – отозвалась она с весельем.
– Да-да, ты только и рассказываешь мне, что «ни при чем», а тем временем мужчины вокруг тебя умирают, сходят с ума или просто смиренно выполняют любые указания.
Элейн рассмеялась:
– Не любые. Но я глава клана, так что время от времени могу немного позлоупотреблять властью.
– Я слышал об этом. И поздравляю. Наверное…
– Наверное?
Оддин дернул плечом и вздохнул:
– Любая власть – это еще и ответственность. Необходимость принимать трудные решения. Иногда – приносить жертвы. Это трудно, особенно если ты честный и добрый человек.
Поджав губы, Элейн посмотрела в сторону. Она тут же вспомнила о своих «женихах».
– Но ты нашла семью, у тебя теперь есть дом, – бодрее произнес он, обводя рукой комнату. – И ты выглядишь… то есть… ты… – Он кивнул, выражая таким образом высочайшую оценку.
Она не смогла не рассмеяться.
– Спасибо, Оддин.
Несколько мгновений он смотрел на нее с любованием. Щеки Элейн порозовели.
– Что привело тебя сюда? – спросила она, чтобы скрыть смущение.
– А! – Он сел ровнее, будто вспомнив, где был и что тут делал. – Я просто хотел сообщить тебе новости.
– Хорошие, надеюсь, – тут же напрягалась она.
Оддин покачал головой, будто взвешивая.
– Ну-у-у… – протянул он, изображая ладонями чаши весов, – смотря, как посмотреть…
– Небеса, скажи уже!
– Мы нашли Художника.
– О! Это хорошо…
– Мертвым.
– Хм…
Оддин взмахнул рукой, как бы говоря «вот видишь». Да, новость действительно оказалась неоднозначной. Ей было жаль Ллойда. Точнее, жаль того мальчишку, который остался без родителей и все детство испытывал на себе жестокость имеющей над ним власть женщины. И того молодого мужчину, которым он был, когда не убивал. Но, увы, Ллойд-хороший-парень был неотделим от Ллойда-безжалостного-убийцы. Поэтому новость о том, что он больше не причинит никому вреда, радовала.
– Наконец он свободен по-настоящему, – вздохнула она, глядя в пол.
Затем перевела взгляд на Оддина:
– Спасибо, что сообщил.
– Пожалуйста, – кивнул он.
Повисла пауза.
– Я тогда… пойду?
Слова прозвучали неуверенно, полувопросительно. Они не виделись почти полгода: это была слишком короткая встреча для такой долгой разлуки.
– Постой, а как там Ковин?
Оддин, начавший было подниматься, удовлетворенно упал обратно в кресло.
– Ковин – это что-то, – заявил он, улыбаясь. А затем, похоже, вспомнив, в чьем доме находился, прокашлялся и более серьезно продолжил: – Он стал служителем Света.
– Что, прости?! – Элейн закашлялась, потом рассмеялась.
Оддин понимающе кивнул:
– Прежде чем последовала хоть
