Академия Зеркал - Астерия Ярц

– И ненавистников, – переспросила ещё раз: – Уверена?

– Так всем будет лучше.

– Всем? В каком смысле?

Одной оговоркой саму себя поставила в тупик: врать или довериться? Ссора с Северианом вроде бы доказала, что самое болезненное при желании становится неплохим оружием. Доверять не стоит. Но сегодня, сейчас, она готова второй раз наступить на те же грабли. Похоже, если бить в одно и то же место, оно и не болит уже.

– Шрамы. Неприятно будет их видеть. Да и Севериану они не нравятся.

Не такого они ожидали. Очевидно, не такого. Переглянулись со странной обречённостью. Не знали, стоит ли вообще расспрашивать – может лучше сдать назад? Аделина не выдержала первой и спросила таким тоном, будто не верила Элине.

– Настолько ужасные?

– Не то чтобы, – пусть запястья и искромсаны белёсыми полосами, это всего лишь порезы. – Но появится куча лишних вопросов. Мне привычней и спокойней, если они будут спрятаны.

– Вот значит почему ты ходишь в кофте даже в нашей комнате. Никогда бы не поверила, что такой как ты есть что скрывать! А?..

Десма не дала ей договорить, больно щипнув за лодыжку, и попыталась задать иной тон, располагающий к откровениям чуточку сильнее.

– Мы, конечно, умираем от любопытства, но если не хочешь говорить – всё поймём. У нас в друзьях слишком много травмированных мальчишек.

– Да здесь и рассказывать нечего…

– Откуда они у тебя? – Аделина не любила ходить вокруг да около и спросила в лоб. – Родители тоже или несчастный случай?..

Десма добавила:

– Мы никому не скажем, клянусь.

Элина понимала и их любопытство, и недоверчивость, и крохотную поддержку. Легко представить себя на чужом месте. Поэтому губы словно онемели – не такую скучную правду они ждали. Не эту жалкую трусливую Элю, не справлявшуюся с одиночеством. Но бежать не хотелось, и, задёрнув рукава повыше, она призналась:

– Никто в этом не виноват. Я сама оставила их.

Обе опешили. Какая молодец, не перестаёт удивлять! Точно не о таком должны вестись разговоры на девичниках.

– Сама? – выдавила Аделина и тут же вцепилась пальцами в её запястье. Каждую чёрточку рассматривала пристально. – Зачем?

Наверно, им не понять. Они так часто сталкивались с насилием, что просто не верили, как кто-то может самолично истязать себя, намеренно делать больно. «У тебя есть всё, так почему ты не рада?»

– Это глупость, я и сама не знаю зачем. Может, хотела почувствовать, что живу? Выплеснуть эмоции? Они копились и копились, а вредить лучше себе, чем другим, так ведь? Или, может, привлекала внимание? Никто не верит, когда у тебя болит где-то там внутри, «ленивое существо, начни двигаться!», но если раны настоящие, значит и боль тоже?

– Эля.

– Простите, – улыбнулась Десме и вновь натянула рукава по самые кончики пальцев. – Мы только отошли от тяжёлых тем, и вот опять испортила настроение.

– Шрамы уже не свести, – Аделина очевидно говорила об обращении к целителям.

– Я бы и не хотела от них избавляться. Это напоминание мне…

– Да ты просто мазохистка! – воскликнула вдруг Аделина, обвиняющее ткнула в щёку и схватила ладонь. – Это и вот это тоже напоминания? Ни разу не видела тебя в Житнике, серьёзно!

– Я не привыкла, что, если поранился, это можно залечить по щелчку пальцев! Да и ради простых царапин, зачем беспокоить?

– Это их работа, – Десма отвечала холодно, но руки беспокойно теребили серьги.

– Пусть так. Но это всё старое, правда. Больше я таким не занимаюсь. Пообещала близкому человеку.

На мгновение повисла тишина. Казалось, спёртый воздух в комнате настолько помутил рассудок, что даже в морозный зимний вечер хотелось распахнуть настежь окно. Элина жалела, что вообще открыла рот, и потому попыталась сдать назад:

– Давайте же, наконец, посмотрим платья.

Но в тот же момент, когда она потянулась к пресловутому журналу, Десма перехватила ладонь и, крепко сжав, посмотрела прямо в глаза. Элина всеми силами старалась не отвернуться.

– Этого не надо стыдиться. Что-то с нами навсегда, оно уже неотделимо – «каждый ведёт свою борьбу», верно? Поэтому, может, будет лучше не скрывать их? Знаю, ты боишься, что другие подумают, придумают и скажут, но… Не всё ли равно? К тому же громко заявлять, что большинство заметят, каждый больше думает о самих себе.

Элина кивала. Удивительно, как Десма завела тот же разговор, что и Женя год назад. Но одно дело понимать, а другое – делать.

– Был день, когда в школе на меня пролили газировку. Хотелось бы сказать, что случайно, но нет. Досиживать уроки пришлось в чужой футболке. Тогда казалось, все смотрят на меня и осуждают. Видят порезы. На самом деле, никто бы даже не заметил их. Я сама привлекала внимание теми нервозными конвульсиями и волчьим взглядом. На химии вызывали к доске, и наша классная всё увидела и не могла не оставить без внимания. Она весь оставшийся урок вещала сначала о грехопадении, затем о привлечении внимания, а под конец любимым «да какие у вас могут быть проблемы». Хуже то, что рассказала маме. Пришлось вновь менять школу и носить нарукавники, – надеясь, что донесла идею понятно, всё равно подвела итог: – В общем, я привыкла. И думаю лучше не портить вечер, если кто-то решит высказать, чего мне можно делать, а чего нельзя.

Десма не выглядела убеждённой.

– Неужели хочешь всю жизнь убегать от самой себя и прятаться?

– Я не…

– А как иначе это зовётся?

Сказать было нечего. А что делать, если вся её суть – прятаться и ненавидеть, быть несчастной? Так какой смысл? Разве это тоже не она?

– Я хочу помочь тебе…

– Думаешь, мы с первой встречи не поняли, что ты постоянно притворяешься? – жёстко спросила Аделина. – Такая же, как Аврелий, выставляешь напоказ только хорошее, а гнилую подкорку прячешь, и прячешь причём себе во вред. Помогаешь, если попросить, сделаешь всё ради похвалы, и совершенно точно не умеешь отказывать. Ты постоянно улыбаешься и делаешь вид, что всё хорошо. Но ведь не хорошо, да? Как наступает ночь, и мы выключаем свет, я иногда слышу твои тихие всхлипы. Всегда ждёшь, пока я усну, и даже в этом больше думаешь о других. Серьёзно, как вообще такая как ты связалась с нами?

Интересно, её так хвалили или принижали? Но до чего же странно слышать от Аделины такое. Как будто всё это время ей было не всё равно.

– Я правда думала, что ты – одна из тех тепличных цветочков, верящий в «мир, дружбу и жвачку». Не знающих настоящей жизни. Вся такая правильная и идеальная. Меня это бесило до жути. Но хорошо, я поняла, что ошибалась. И даже не сейчас, не из-за этого вот, а всей той истории с Кириллом. Просто…скажи честно, ты что правда настолько ненавидишь себя?

Как на такое вообще можно ответить? Подтянув колени к груди, уткнувшись в них лбом, прячась,