Дорога в никуда. Книга первая - Виктор Дьяков

– Так я его очень даже хорошо знаю, сродственника твово. Сотником он был тогда, Решетников Иван Игнатич. Верно? Я ж всех офицеров свово полка тогда знал.

– Верно, – подтвердил правоту вахмистра Володя.

– А давайте ребята со мной, вместе доберемся до Анненкова, да в полк к сродственнику твому пристроимся. Он и вам, по сродственному поможет, и мне как полчанину свому. А, как мыслите?…

Когда кадеты вернулись ночевать в здание корпуса, ставшее за годы учебы им родным… В здании не топили, в спальном помещении лежали матрацы и подушки без простыней и наволочек – все неуютно и неприветливо. Ночевали укрывшись сверху матрацами, чтобы не замерзнуть… Когда на следующий день в корпус пришел Дронов, друзья уже были готовы. Но вахмистр неожиданно их разочаровал. Он сообщил, что в интендантском управлении, куда он сдал свое имущество, у него забрали не только груз, но и подводы с лошадьми, на которых они вместе собирались ехать в сторону Семипалатинска.

– Так, что робятки остается одно, пристать к какому-нибудь эшелону, что на восток идет, доехать до Новониколаевска и уже на Семигу оттудова по железной дороге добираться, – изложил свой новый план Дронов.

Так и порешили. Ночью кадеты не сомкнули глаз, где-то часа в два встали и неслышно прокинули здание корпуса. На вокзале их ждал Дронов. Он уже договорился, за взятку, в виде нескольких банок тушенки, что их возьмут до Новониколаевска… Через сутки, уже в городе на Оби, таким же макаром они прибились к эшелону следовавшему на юг, по алтайской ветке… В пути узнали о падении Омска.

На Алтае в это время шли бои между повстанческой Западно-Сибирской краснопартизанской армией Мамонтова и частями 2-го степного корпуса белых. Партизаны имели двойной численный перевес, но у белых было больше боеприпасов и артиллерии. Сражение закончилось фактически вничью. Партизаны продолжали контролировать сельскую местность в треугольнике Славгород-Алейская-Рубцовская, белые удерживали железную дорогу и прилегающие к ней районы.

Утром второго декабря эшелон, где в одном из вагонов, хоронясь от холода в сене, ехали Володя, Роман и Дронов, прибыл в Барнаул. Эшелон стали обыскивать. Вылезших из вагона облепленных сеном путешественников грозно спросили:

– Кто такие… партизаны… дезертиры!?… Документы!

Когда проверили документы и выяснили причину, по которой задержанные ехали в Семипалатинск, допрашивающий их в комендатуре офицер сообщил:

– Считайте, что вы уже нашли то, что искали. В составе нашего корпуса действует анненковский полк Голубых улан. Можете хоть сейчас отправляться в их расположение…

Казалось, цель достигнута, они попали в знаменитый анненковский полк… Но «уланы» уже давно были оторваны от основных анненковских войск, и несмотря на то что в составе 2-го степного корпуса выделялись боеспособностью и дисциплиной… Это были уже относительные, а не те легендарные анненковские дисциплина и боеспособность. Дронов понял это сразу, как только они оказались в расположении полка.

– Эх, робята, не туды мы попали, у энтих от Анненкова, только форма красивая осталася, а все остальное как везде…

Но бежать и отсюда было уже неудобно, да и опасно. Впрочем, их приняли у улан хорошо, они даже были представлены командиру полка полковнику Андрушкевичу.

– Так, говоришь, твой шурин есаул Решетников? Как же знаю, знаю. В марте месяце под Андреевкой он нам нос утер, атаман лично его в пример всем командирам ставил. Ну что ж, братцы, вживайтесь, нам люди нужны. Верхом то ездить не разучились? Впрочем, вы ведь все природные казаки, с конями обращаться обучены, а каковы вы в бою – посмотрим, – напутствовал их полковник.

31

После падения Омска, значительную часть красных сил развернули на юг, образовав мощную Семипалатинскую группировку, которой поставили задачу взять Павлодар, Барнаул, Семипалатинск… Усть-Каменогорск. Восточный фронт фактически перестал существовать. В начале декабря, когда все анненковские части уже покинули Семипалатинск, там началось восстание в ряде частей 2-го степного корпуса. Оставшиеся в городе после ухода анненковцев штабные и тыловые офицеры корпуса не смогли организовать ни подавление восстания, ни сопротивление наступавшим от Павлодара красным. Таким образом, белые в Барнауле оказались отрезанными от Семиречья. Отходить они теперь могли только на Север, на Новониколаевск. 6-го декабря партизаны Мамонтова предприняли попытку захватить Барнаул, но атаку отбили. «Голубые уланы» почти пятнадцать верст преследовали отступающих партизан. 8 декабря стало очевидным, что больше в городе оставаться нельзя и белые пошли на Север по полотну железной дороги. Однако красные, выдвинувшиеся от Павлодара, перерезали и этот путь. Вступать в бой с регулярными частями Красной армии? У измученных, отягощенных ранеными и беженцами белых на это почти не было сил. Они сошли с железной дороги и решили обойти красных, перевалив через невысокий Силаирский хребет. По пути, подходя к большому селу Масловка, «уланы», идущие в авангарде узнали, что там уже самостийно организован Совдеп, и крестьяне ждут не дождутся прихода красных войск, готовят угощение и пир. «Уланы» известили совдеп, что они передовая часть регулярной Красной Армии. Местные большевики устроили торжественную встречу с красными флагами, речами при стечении празднично принаряженного народа. Андрушкевич и уланы, поснимав свои «адамовы головы» и поспарывав нашивки с шинелей, разыгрывали роль красных, пока не выяснили все об имеющихся запасах продовольствия и фуража, о численности партизан и их оружии. Сигналом к началу резни, стало резкое движение Андрушкевича, которым он скинул бурку, обнажив свои золотые, заблестевшие на солнце полковничьи погоны…

Уланы, в основном молодые люди, происходившие из семей барнаульского мещанства, бывшие учащиеся реальных и коммерческих училищ… За время войны многие из романтических юношей, зачитывавшимися в детстве Майн-Ридом и Фенимором Купером превратились в настоящих зверей. Вообще зверство красных партизан провоцировало зверство белых и наоборот. Один из улан, с которым успел познакомиться Володя, был бывший ученик коммерческого училища, одноглазый 19-ти летний Никон Карасев. Еще в начале 18 года, в лавку принадлежавшую его матери вошли красногвардейцы. Что-то им пришлось не по нраву, и они выбили ему, стоявшему за прилавком, тогда 17-ти летнему юноше, глаз. Хотели выбить и второй, но потом оставили, чтобы он видел, как они вчетвером поочередно, разложив на том же прилавке, насиловали его мать… Теперь Никон стал не человек, а зверь, не знающей что такое жалость, и он такой был далеко не один среди «улан».

Эффект превращения красного командира в белогвардейского полковника превзошел все ожидания, члены совдепа онемели, толпа панически стала разбегаться… Почти целый день уланы «оставляли о себе память», дольше не позволяло время – настоящие красные наседали на хвост колонны. С Володей от увиденного случился нервный срыв – смешливо начавшаяся «оперетка» закончилась кровавым разгулом. В селе расстреляли и зарубили несколько сот человек, пожалуй, не осталось ни одной женщины и девочки от 13 до 55 лет неизнасилованной. Когда Володя, потрясенный этой картиной, обратился к Андрушкевичу с мольбой прекратить бесчинства, тот с грустной улыбкой ответил:

– У них у многих в Барнауле остались семьи. Сейчас, наверное, красные делают с ними то же самое. Так что, в некотором роде поддерживается справедливость… Кадет, у вас есть мать, сестра, любимая? Вы думаете, когда к вам в станицу придут большевики, они избегут той же участи?… Так что лучше идите и тоже насладитесь моментом. Хоть этот день да нашь. Ведь завтрешний уже наверняка будет не нашим…

Эти слова ввергли Володю в ужас. Он спрятался в обозе… где его нашел Дронов.

– Ты что земляк? Ааа понятно… Ну, хватит сопли размазывать, вона Ромка тоже сам не свой. Собирайся, уходим. Слышишь канонаду? Это красные наш арьергард громят… Ох и зверье эти уланы, сейчас нам и в плен живыми попадаться никак нельзя. За то, что они тут натворили, нас теперь самой лютой смерти предадут, ежели что. Я вот тоже, как и ты возле зарядных ящиков просидел и все удивлялся, ведь молодые же робята, чуть вас с Ромкой постарше и столько злобы в них. Сколько лет уж воюю, а такой лютости не видал…

Два последующих дня полк отбивал атаки красных. Володя почувствовал недомогание еще в Масловке, после суток проведенных в седле и трех сабельных атак, ему стало еще хуже… Когда, наконец, вышли к Новониколаевску, он уже не мог ехать верхом. Андрушкевич требовал сдать его, как и прочих заболевших в госпиталь. Дронов и Роман хотели везти его с собой, и если бы это был не тиф… Всего в полку набралось более трех десятков тифозных. Их собрали на подводы и повезли в госпиталь, располагавшийся на железной дороге в вагонах. Подводы вызвались сопровождать и Дронов с Романом.