Переворот.ru - Олег Георгиевич Маркеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Игорь Дмитриевич выбил пальцами нервную дробь.
— И слюнную лихорадку в ваше время изобрели?
Решетников вздохнул.
— Наследие проклятого прошлого. Как ракетные войска стратегического назначения, подводные ракетоносцы, КБ «Сухого» и «Миля», танк Т-80 и… Что там ещё, подскажи, Виктор Николаевич?
— Госсобственности на триста миллиардиков, в ценах девяносто первого года, — мягким голосом вставил Салин.
Под Игорем Дмитриевичем скрипнуло кресло. Он придвинулся к столу.
— Эти тезисы оставьте для Зюганова, — процедил он.
Салин зашелестел листочками. Выбрал нужный.
— Вы уже в курсе, что в Питере обнаружены листовки весьма крамольного содержания? Наши эксперты утверждают, что текст составлен по всем правилам нейро-лингвистического программирования. — Салин поправил очки и стал читать вслух:
— «Ты не боишься за жизнь близких? Ты уверен в завтрашнем дне? За свой труд ты получаешь достаточно, чтобы чувствовать себя гражданином великой страны? Ты радуешься успехам «Челси»? Ты ещё веришь власти? Тогда умри сегодня, потому что Будущего у тебя нет».
Решетников промычал что-то невразумительное и покачал головой.
— Бред сивой кобылы! — выпалил Игорь Дмитриевич. — В России нет партии, способной вывести народ на Майдан.
— Ну и плохо. Значит, народ выйдет сам. — Салин отложил лист и взял следующий. — А это так просто перл! «Выбор — до выборов!»
— Мы обязательно выясним, кто автор. И кто за всем этим стоит. Можете не сомневаться!
— Можем подсказать. Дабы уверить вас в полной своей непричастности.
— Переведёте стрелки на «КОРПСИ»? Мы там уже побывали. Материалов — завались! На всех хватит. Жалко, что самого Коркина на крюк подвесить не удалось. Но найдём, непременно найдём.
— А что толку? — Решетников расплылся в своей фирменной простецкой улыбочке. — Он, наверняка, уже ширнулся чем-то личного изготовления и выпал в осадок. Или вознёсся в астрал. Что хрена не слаще. — Он согнал с лица улыбку. — А вот материальчики пиар-агентства Глеба Лобова, который, кстати, некогда сотрудничал с Кремлём, предоставить можем. Вернее, адресок назвать, где они заскирдованы. Поинтересуйтесь, у Игнатия Леонидовича, лежат ли они до сих пор на месте. Там же таких вот листовочек — куча. В нескольких вариантах для каждой социальной группы. Даже для чиновников госаппарата имелось, если не изменяет память.
Игорь Дмитриевич пожевал тонкими губами. Распахнул портфель, достал и бросил на стол с десяток белых листков, размером с почтовую открытку.
Решетников перевернул листок, подъехавший по столешнице прямо к его ладони.
— Ого, какая страшная собачка! — усмехнулся он. — «Русская Инквизиция требует от тебя покаяния». Ох, ты! Кому прислали приветик?
— Пока заявили только двенадцать человек, — нехотя ответил Игорь Дмитриевич. — Листовки собраны по линии ФСО.
— Всего двенадцать коррупционеров у вас?! Это не серьёзно.
— Мне не до шуток, — процедил замглавы.
— А Рыжему и его шахматистам приветиков не прислали? — поинтересовался Решетников.
— Пока данных нет.
— Странно, а ведь книжечку Коркина все читали взахлёб.
Салин повернул ручку пером к себе, дав знак Решетникову, что сам вступает в разговор, а партнёру следует страховать.
— Игорь Дмитриевич, нам тоже не до смеха, — бархатным голосом начал Салин. — Вы прошляпили спецоперации в Питере, Орске и Новокузнецке. Вы допустили угрозу их переноса в Москву. Ведь убитого авторитета придётся рано или поздно хоронить, не так ли? Вы до сих пор не обнаружили террористов. Вы решили обострить ситуацию хуже некуда, санкционировав утечку информации. Тем самым передали право следующего хода авторам операции, о которых вы до сих пор не знаете ничего. Но провели серию арестов в ФСБ, чем дали отмашку истинным заговорщикам. И лишь после этого являетесь к нам с претензиями. Разумно ли это?
На, словно, высушенном, напряжённом лице Игоря Дмитриевича лежали серые тени от бессонной ночи. В глубоко посаженных глаза на мгновенье вспыхнул холодный огонь ярости. Салин рассчитывал, что собеседник не выдержит нажима и сорвётся на крик. Но Игорь Дмитриевич с явным усилием сдержался.
— Я хочу знать… — Он сухо откашлялся в кулак. — Нет, я хочу получить доказательства вашей полной непричастности. Если это ваша интрига, то, клянусь, она будет последней.
Он устремил на Салина взгляд, какой умеют делать работники спецслужб в условиях крайней служебной необходимости. Убийственный, змеиный взгляд.
Салин с мягкой улыбкой на губах выдержал психологический натиск.
«Если бы ты не начал угрожать, как у вас нынче принято, то я бы подумал, что ты сделан из стали. А так… Какой-то композитный сплав из пацанской крутизны и комитетского апломба. Бедняга, ну куда тебя с таким «сопроматом» занесло? Хрустнешь же при первом серьёзном испытании. Сам сгинешь и дело загубишь», — подумал он.
— Игорь Дмитриевич, даже если вы перевернёте нашу штаб-квартиру вверх дном, максимум, что обнаружите, так это доказательства, что мы самым бессовестным образом проедаем проценты с партвзносов КПСС. — Салин потянулся к селектору. — Кстати, не приказать ли принести чай или кофе? Что-то у нас разговор вышел очень нервный.
— Сначала — дело, — отрезал Игорь Дмитриевич.
— Как скажете… Для начала согласуем ви́дение обстановки. Ведь иначе у нас кроме ругани и угроз ничего не выйдет, согласны?
Игорь Дмитриевич, помедлив, кивнул.
— Итак. — Салин отвалился в кресле, сложил руки «лодочкой» у подбородка. — Как нам с Павлом Степановичем представляется, ситуация следующая. Наша Организация обладает некой суммой технологий. Ваша группировка обладает всей полнотой политической власти. Наши технологии могут быть внедрены строго в социум определённого качества, такова уж их специфика. Специфичность вашего положения состоит в том, что без прорывных ноу-хау и модернизации базовых технологий вы обречены эволюционировать в сторону компрадорской олигархии латиноамериканского типа. Что противоречит вашей добротной патриотической закалке, приобретённой в недрах соответствующих служб СССР. И входит в противоречие с сохранившимся технологическим базисом и социальной надстройкой, доставшимся вам в наследство от СССР.
