Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца - Михаил Шишков

Неизвестно, догадался бы Витя, что на самом деле происходило с его самолетом, или нет… Только сам стрелок-радист, обрадованный своей удачной выдумкой, не выдержал пытку молчанием и сразу же после приземления открыл командиру секрет загадочной неисправности машины: «Здорово, – говорит, – я тебя прокатил!» И тут же получил кулаком по улыбающейся физиономии…

– Сам домой полечу, – в пылу гнева кричал Витя, – а ты пешком топай! Как хочешь, но чтобы вовремя в части был! Иначе – под суд пойдешь!

Конечно, долго держать обиду друзья не могли и, помирившись в тот же самый день, вовсю смеялись над произошедшим. Какое-то время после возвращения домой они хранили непробиваемое молчание, объясняя синяк на лице стрелка-радиста объективными причинами, но затем, все-таки не удержавшись, проболтались…

Конечно, на войне подобные шалости совершенно не практиковались, но… Я уже упоминал о том, что в нашем полку существовала традиция давать победный салют над своим аэродромом – своего рода гвардейский шик. Враг потоплен, настроение прекрасное, так и тянет похвалиться. Пронесся на бреющем прямо над полосой, горку сделал со стрельбой из курсовых пулеметов: встречайте, мол, победителя, затем – боевой разворот, коробочка и посадка. И чем чище и уверенней выполнены все элементы этого представления, тем выше твой профессиональный престиж.

Хоть и достаточно редко, но все же бывало и так: расслабился на радостях, зазевался, и на тебе – «козла» на посадке оторвал… Такое происшествие никак не могло пройти мимо внимания острых на язык товарищей и безвозвратно портило все настроение на ближайший вечер. Да и самому неприятно – что же ты за летчик, если сесть грамотно не смог… Выползаешь из самолета как побитая собака и стараешься пройти на КП незамеченным…

Некоторые горячие головы стремились пройтись над полосой, чуть ли не цепляясь винтами за грунт: «Смотрите, вот какой я мастер!» До поры до времени подобное гусарство сходило с рук, и молодые пилоты с жаром вступили в соревнование с опытными. Однажды это закончилось трагедией…

Штурман Михаил Советский тяжело переживал гибель своего друга Юрия Бунимовича. Даже беглого взгляда хватило бы, чтобы понять: этого статного, крепко сбитого парня жестоко терзает неугасимая боль. Михаил, замкнувшись в себе, стал держаться в стороне от всеобщего веселья и старался свободное время проводить в одиночестве. Видя отчаяние Советского, Борзов предложил тому отпуск, но Михаил наотрез отказался: «Мое место здесь, в полку!»

И Советский продолжил воевать. Он был одним из самых лучших штурманов полка, поэтому многие радовались возможности пойти с ним на боевое задание. Так он и летал то с одним, то с другим экипажем, пока в июне 44-го в 1-ю эскадрилью полка не прибыл пилот Аркадий Гожев. Новый летчик, хоть и был старше меня лет на десять, отличался очень общительным характером, знал много веселых историй и умел их рассказать. Неудивительно, что вскоре после прибытия он перезнакомился практически со всеми и легко влился в наш фронтовой коллектив.

Свою летную биографию Аркадий начинал на одномоторных самолетах, по-моему, на истребителях, но затем, уже не помню как, попал в торпедоносную авиацию. Гожев, как и многие другие новобранцы, стремился поскорее вступить в единоборство с противником, и чтобы наиболее безболезненно ввести его в строй, штурманом к нему назначили опытного Михаила Советского.

Новый экипаж успел сделать около пяти вылетов, но, увы, безрезультатных. Несмотря на все усилия, цель так и не была обнаружена, но 22 июня удача улыбнулась Гожеву и Советскому – в районе Таллина им удалось потопить вражеский транспорт. Для Михаила это уже не новость, а вот для его товарища…

Добиться успеха в первой же атаке – такая невероятная удача не могла не вскружить голову. И уж конечно, пилоту непреодолимо хотелось исполнить свой первый гвардейский салют с максимальным блеском. Может, подвела свойственная его темпераменту излишняя самонадеянность, а может, в самое неподходящее время отказал мотор… Как бы то ни было, Гожев, опустившись слишком низко, зацепил крылом за землю… Так погибли перспективный летчик и многоопытный штурман. Выжить в этой катастрофе удалось лишь стрелку-радисту…

Бунимович, Победкин, Советский… Следующим в этом скорбном списке прославленных балтийских торпедоносцев, встретивших смерть практически у себя дома, стал Вадим Евграфов, самый молодой Герой Советского Союза нашего полка. Характер этого подвижного худощавого парня легко можно передать одним штрихом – он был настолько уверен в своих силах, что не допускал даже малейшей вероятности существования такого боевого задания, которое могло бы оказаться ему не по плечу. «Я смогу! Я сделаю!» – без колебаний и раздумий весело говорил он, и подобные слова, сказанные Вадимом, никогда не расходились с делом.

Вадим Евграфов

Родился Евграфов в Брянске, но вскоре его семья переехала в Москву, где щупленький мальчишка «заболел» небом. В 40-м году Вадим окончил аэроклуб и, будучи призван в армию, получил направление в Ейское военно-морское авиационное училище. На Балтику молодой пилот попал в июле 42-го, начав боевой путь на летающих лодках «МБР-2». Именно там судьба свела его со штурманом Виктором Бударагиным, вместе с которым в 43-м Евграфов и пришел в 1-й Гвардейский.

Вадим быстро освоился с новой боевой работой, и успехи не заставили себя долго ждать – первые же две торпедные атаки завершились потоплением вражеских транспортов. Надо сказать, удавалось подобное лишь считаным экипажам, но ребята никак не собирались останавливаться на достигнутом. 19 августа Евграфову было присвоено звание Героя Советского Союза. Сам он в то время находился в Ленинграде и узнал об этом на следующий день. Как раз перед вылетом…

До Клопиц Евграфов долетел без приключений, а потом… Не удержался парень и на радостях стал выписывать прямо над аэродромом вензеля воздушного пилотажа, на какие только был способен старый добрый трудяга «По-2». «Здорово! Глаз не оторвать!» – рассказывали позже очевидцы.

А самолет тем временем начал крутить мертвые петли. Одна, вторая, третья… Каждая следующая все ниже и ниже – надо же было разогнать небесного тихохода до нужной скорости… Четвертая стала фатальной – Вадим, не рассчитав высоты, врезался в сопку… А может, немного принял на грудь перед полетом: думал, раз Героя дали, значит, море по колено… Этого уже не узнает никто. Там Евграфова и похоронили, на сельском кладбище в Клопицах. Полк тогда уже находился в Паневежисе…

Виктор Бударагин