Сержант милиции - Иван Георгиевич Лазутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Наташа!..» Николай ускорил шаг. Вдали, в конце тускло освещенной улицы, поблескивал туманными огнями Невский. Воспоминание о любимой унесло в другой мир. Своя боль перехлестнула думу о чужих страданиях.
До армии Николай ни разу не встречал Новый год с Наташей. Потом война... Новый год приходилось — конечно, без нее! — встречать то в блиндаже, то в госпитале, а то и просто в промерзшем окопе. И только после армии всего лишь один раз ему довелось встретить Новый год с ней. Это были счастливые минуты в жизни. Бал в университете на Моховой... Гремели оркестры — их было несколько... В воздухе змеились разноцветные ленточки серпантина, серебряным снегом кружилось конфетти. И маски, кругом маски — смешные, загадочные... Он танцевал с Наташей всю ночь. Не от вина, а от счастья кружилась голова. Была рядом она! Самая красивая девушка в мире. Она любила его, любит и, стыдливо краснея, во время вальса украдкой целует в щеку. Целует раз, потом другой... И шепчет, забыв, что кругом люди: «Люблю, люблю! Ты слышишь, люблю!..» Все это было, было... Теперь от этого остался на душе только горьковатый осадок и тупая, саднящая боль. Как будто наступили на самое сердце и не сходят. Давит, жмет эта невидимая нога на грудь. И душно... Душно даже в эту морозную новогоднюю ночь.
Но вот и опять елка у Гостиного двора. Оглядевшись кругом, Николай увидел, что у елки он один. Почему никого нет? Где же народ?
В отдалении, попыхивая трубкой, согревался, переминаясь с ноги на ногу, старикашка в длинной, облицованной сукном шубе. Это был сторож елки.
Старичок подошел к Николаю и сочувственно, не без любопытства спросил:
— А ты чего, сынок, не на месте? Не при канпании почему?
Стараясь улыбнуться, Николай как-то неестественно бодро произнес:
— Да так, отец... Приезжий я, на вокзале нахожусь, вышел посмотреть город. — И, обрадовавшись, что солгал убедительно, продолжил: — Поезд отходит через два часа, вышел полюбоваться городом.
— Ну и как?
— Красив!.. Не видал таких городов. Век бы из него не выезжал.
Старичок, как оказалось, был потомственный ленинградец. Похвала незнакомца польстила ему. Ощупывая правый карман шубы, он спросил:
— Сколько времени?
— Без десяти двенадцать.
— Тогда пора.
— Что «пора»?
— Пора за дело... — Сторож достал из кармана шубы четвертинку водки, ломоть черного хлеба, кусок сала и стопку. Все это было у него аккуратно завернуто в газету. — Давай-ка, сынок, по махонькой, простимся с прошедшим. — Проворно, одним ударом огрубелой ладони по донышку старик распечатал четвертинку, налил стопку и протянул Николаю: — Держи, я ведь от чистого сердца. Не гляди, что я всего-навсего сторож, а ты, может, большой начальник. Мы, питерцы, хороших, негордых людей привечаем. Ну, держи-ка, держи!.. Чего стоишь, аль брезгуешь?
Николай взял стопку, выпил двумя крупными глотками. Пока пил, сторож сунул ему в руку кусок хлеба и ломтик холодного сала.
— Спасибо! Большое спасибо...
Морщась и тряся головой, старик тоже выпил. Провел ребром ладони по серым, прокуренным усам и понюхал хлеб.
Остатки водки и закуски он спрятал в бездонном кармане шубы.
— А это, — он постучал ладонью по боку, где находился карман, — поднимем за Новый год. Еще хватит по одной.
— Нет, отец, с меня достаточно. Спасибо и на этом. Пойду, а то жена заждалась. Одну оставил на вокзале.
Артельный по своей натуре, дед не хотел встречать Новый год в одиночестве. Да и незнакомец показался ему человеком, располагающим к себе, душевным.
— Нет, дорогой, уж если вместе со старым годом прощались, то давай вместе и новый встретим. А то обидишь старика. Сколько там накачало на твоих серебряных?
Николай взглянул на часы:
— Без двух минут двенадцать.
— Самый раз.
Старик был настойчив. Пришлось выпить по второй: за счастье в новом году. А когда пустая четвертинка потонула в кармане шубы, дед достал пачку дешевых папирос:
— Закурим!
— Спасибо, не хочу.
Сторож закурил. Пуская голубоватый дымок, он проговорил:
— Вот теперь можешь спешить к жене. Целый год не виделись. Расстались в одном, а встретитесь в другом году. — Показывая свои прокуренные, желтые зубы, старик залился добродушным смешком.
Николай долго жал огрубевшую руку сторожа и, глядя в его серые открытые глаза, думал: «Вот она, святая простота. Все нараспашку, никакой хитрости, последний сухарь пополам». Поблагодарил за угощение, пожелал здоровья и счастья в новом году. И пошел от елки. Долго еще он спиной чувствовал на себе взгляд старика.
Улицы были почти пустынны. Зато там, в домах, за освещенными окнами, в теплых квартирах, кипела жизнь. Николай шел, не зная куда. Нигде его не ждали. Вдруг рядом с воображаемыми парами танцующих он представил себе сжавшуюся фигурку незнакомой девушки. Она сидела на скамейке и замерзала... «Ее нужно спасти!» — мелькнуло в голове Николая, и он свернул к Марсову полю. Через несколько минут он оказался около гранитных глыб братских могил. Девушка сидела все на той же скамейке и в той же позе. Николай даже обрадовался, что она не ушла, что у него есть возможность помочь чужому горю. Теперь он не раздумывал, как отнесется она, если он заговорит с ней. Молча сел на край скамейки и закурил.
Запрокинув голову, девушка тихо всхлипывала. Ее приглушенные рыдания болезненно отдавались в душе Николая.
— Я прошу прощения... — Голос Николая дрогнул. — Мне кажется, у вас несчастье. Может быть, я могу помочь?
Рыдания усилились, стали горше. Николай подвинулся ближе к девушке, слегка коснулся ее плеча:
— Что случилось? Ведь так можно простудиться! Вы очень давно сидите на морозе, вам нужно идти домой.
Девушка по-детски горько всхлипывала. Ее плечи судорожно вздрагивали, по щекам двумя струйками текли слезы.
Николаю хотелось по-братски пожалеть, утешить добрыми словами плачущую. Только теперь обратил он внимание на ее старенький, вытертый воротник из грубой цигейки, который был неуклюже пришит к коротенькому, почти детскому пальтецу, еле достающему до колен. Пушистые ресницы девушки при каждом всхлипывании вздрагивали и темными подковами-метелками ложились на нижние веки. Были секунды, когда Николаю казалось, что она спит.
— Почему вы здесь в Новый год?
Сквозь всхлипы девушка проговорила:
— Оставьте меня...
Ответ еще больше озадачил Николая.
— Ведь вы замерзнете. Что случилось?
Продолжая всхлипывать, девушка ответила:
— Мама...
— Что с ней?
—
