Дон Карлос. Том 2 - Георг Борн

Себальяс тотчас двинулся со своим войском в направлении, указанном мараготами, и, найдя выгодную для себя позицию, выслал авангард, чтобы привлечь к себе внимание неприятеля.

Загорелась ожесточенная битва, в которой карлисты победили. Вместе с другими пленными захватили они и немецкого корреспондента, капитана Шмидта.

Карлисты чрезвычайно обрадовались, заметив, что среди пленных находился немец, так как немцев они особенно ненавидели. Чтобы иметь основание поступить с ним так, как им того хотелось, карлисты объявили, что этот немец — шпион, да к тому же еще и еретик.

И эти люди хотели всех заставить верить, что они воюют за законного наследника и отечество! Они пытались показать, что делают угодное Богу дело, заточив в темницу немецкого корреспондента и обвинив его в государственной измене. Стыд и позор этим обманщикам, этим палачам, которые точно так же обвинили бы этого немца, если бы он был католиком.

О том, каким образом капитан попал в плен и что потом с ним случилось, мы узнаем не от него самого, а из рассказов его друзей, которые, подобно ему, тоже были корреспондентами в испанской армии. Однако и этих кратких сообщений достаточно, чтобы вызвать наше негодование.

Карлисты называли шпионом и еретиком человека, достоинство, храбрость, геройство, патриотизм и мужество которого нам уже достаточно известны из его собственного рассказа, приведенного выше. Эти разбойники глумились и издевались над ним. Он чувствовал и знал, что для этих варваров нет ничего святого, и, попав к ним в руки, уже считал себя погибшим.

Шмидт вместе с другими был помещен в отвратительную тюрьму, где пленных сторожили особенно строго. Карлисты радовались, глядя на них, как радуется кошка, глядя на мышь, уже наполовину замученную ею.

С дьявольской злобой, сначала всласть поиздевавшись над пленными, они приговорили их к смерти. Брань и глумление над беззащитными доставляли тюремщикам удовольствие.

— Что это за крест у еретика? — воскликнул один из карлистов, указывая на железный крест, который капитан носил на груди. — Снять его сейчас же!

Шмидт заявил, что лишь в минуту смерти он расстанется с этим знаком отличия, которым дорожит и гордится каждый немец. Он прибавил, что никогда и ни за что не отдаст его карлистам. После его смерти они могут с этим орденом делать, что хотят, но пока он жив, он не отдаст его на поругание.

Капитан сдержал свое слово, несмотря на то, что положение его от этого еще ухудшилось.

Несчастный вынужден был в тюрьме терпеть голод и жажду. До сих пор жизнь его была полна достоинства, и вдруг во цвете лет он должен был умереть такой постыдной смертью, приговоренный к казни разбойниками, после того как бесстрашно глядел в глаза смерти в войнах 1870 и 1871 годов!

Шпионом его прозвали за то, что он находился при правительственных войсках, а еретиком просто для того, чтобы иметь основание надругаться над ним, Еретик! Да разве он еретик? Слово это — пустое измышление фанатиков, домогавшихся власти, придуманное ими для того, чтобы настраивать людей друг против друга, тогда как от Бога завещано людям жить в мире между собой. Слово это — пустой звук, потому что еретиков нет. В том, что у каждой нации свой король и своя религия, еще нет причины для ненависти. Но целью религиозных фанатиков всегда было посеять раздор, зависть и ненависть между людьми для того, чтобы безраздельней властвовать над ними.

В сущности, у всех нас один Отец небесный, который смотрит на всех нас одинаково, как на детей своих. Все мы равны перед Богом, если только стараемся исполнять наши обязанности, служим Ему и любим своих ближних. Твердо уверенный в этой истине, капитан Шмидт согласился принять католичество, когда донья Бланка послала к нему для этого патера Франциско. Он сказал себе, что и в протестантской религии, и в католической можно быть одинаково хорошим человеком и что как протестанты, так и католики молятся единому Богу, Богу милосердия и любви.

Что же обещал этот недостойный патер Франциско несчастному, измученному пленному? Он объявил ему, когда тот принял католичество, что отныне он больше не еретик и что будет помилован.

Да устыдится этот лицемерный, вероломный монах .своего соучастия в злодействе! Он нарушил и опозорил этим святость своего сана.

Франциско хорошо знал, что к тому моменту, когда он обещал капитану помилование, приговор был уже произнесен.

Карлисты вынуждены были признать наконец, что пленный иностранец не шпион, а корреспондент; вторая причина для ненависти тоже не существовала больше, но все же они не хотели выпустить из рук своей жертвы.

Казнь должна была происходить в горной долине, и распорядителями были назначены Мендири и Лоцано, те самые, которые с таким трудом спаслись в Мадриде от преследования Тобаля и других офицеров.

Приготовления состояли в том, чтобы приискать удобное место и поблизости вырыть ров, куда надлежало бросить казненных.

Утром назначенного дня всю долину заняли уланы. За ними пришли могильщики и с лопатами в руках разместились вокруг рва.

Караул из пятидесяти человек карлистов привел неприятельский отряд, а с ним и капитана Шмидта на место казни. Все предводители, старшие офицеры, патер Франциско и еще один полковой патер уже находились на местах.

Приговоренных построили в ряд, и они стали молиться. Солдаты, которые должны были привести приговор в исполнение, выстроились в два ряда против них. Возле солдат с двух сторон расположились начальники, патеры, офицеры, как это изображено на достоверной картине Кейзера.

Теперь все было готово; пленные уже смотрели в глаза смерти.

Приговоренные сняли мундиры. Капитан Шмидт тоже снял свой мундир, украшенный железным крестом, и вслух в последний раз попрощался со своими близкими и далеким отечеством. Он стоял среди приговоренных, как герой, как воин, не знающий страха в минуту сильнейшей опасности.

Раздалась команда.

Карлисты подняли ружья, и каждый прицелился в свою жертву.

— Огонь! — выкрикнул офицер, и раздался ружейный залп.

Все приговоренные в последних судорогах упали на траву, насмерть сраженные пулями.

Один лишь немецкий капитан стоял неподвижно, он был только слегка ранен.

Еще раз прозвучала команда, и последовал второй залп.

Капитан, простреленный пулями, упал на землю.

Это была последняя жертва кровожадных карлистов. Казнь закончилась.

Без почестей, без молитвы, в невозмутимой тишине потащили казненных ко рву и бросили в него. Потом могильщики засыпали ров землей.

Так недостойно был похоронен в чужой земле храбрый немецкий капитан!

Дело было сделано. Карлисты с довольными лицами, как после геройского подвига, вернулись в свой лагерь. Ни памятника, ни даже простого креста не поставили они над казненными.