Истинная для Ворона (СИ) - Адьяр Мирослава

Когда камкери напали, то планета была пуста? Или там кто-то жил? Сколько душ погубили эти безумные твари, подкармливая свое чудовище?

И что станет с камкери, когда оно уснет? Ведь проблема не решится сама собой.

— А что будет потом? — я сама не заметила, как задала этот вопрос вслух. — Камкери же никуда не исчезнут.

— Это существо — телепат, хоть и слабый, — ответила «Цикута». — Для камкери он — как путеводная звезда в кромешном мраке безумия. Если оно уснет, то камкери потеряют ориентир — не будет больше центра, вокруг которого эта саранча усиленно вращается.

— Это еще не все, — Фэд скрестил руки на груди. — Придется отлавливать их, изолировать, а еще лучше — уничтожить. Придется чистить систему за системой, ведь камкери бесчинствуют уже несколько десятилетий. Много работы, я даже не могу представить ее масштаб.

— Вы, ребятки, так говорите, будто мы уже победили, — усмехнулся Бардо. — Между прочим, у нас гости. И они пристально наблюдают за кораблем.

— Камкери?

— Именно! Я эти древние развалюхи, на которых они катаются, с первого взгляда узнаю.

— Мы можем занять места на орудиях, — сказала я.

— Вы хоть целиться умеете правильно? — хохотнула «Цикута». — Будете своими кривыми ручонками хвататься за все подряд.

— Ой, уж получше тебя с пушками управляюсь, — хмыкнула я, вызвав довольный смех корабля. — Показывай, куда идти!

88. Флоренс

Во имя всего святого, что происходит?!

Буквально перевалившись через порог каюты, я чуть не врезалась в стену, когда «Цикута» заложила очередной крутой вираж. Цепляясь за все, что под руку подворачивалось, я добралась до мостика и услышала гулкие хлопки над головой и задорный смех корабля. Бардо о чем-то ворчал и забористо ругался.

Еще один рывок в сторону — и я едва не потеряла равновесие, чуть не врезавшись в стол точно в центре мостика, над которым повисла подробная карта незнакомого мне сектора.

— Спящая красавица вернулась в мир живых! — торжественно протянула «Цикута». — Как спалось?

Густо покраснев, я ухватилась за кресло пилота и вскрикнула, когда стены вокруг стали совершенно прозрачными.

— Да что тут творится?!

— У нас тут стычка с камкери, — Бардо нервно дернул головой в сторону.

Бесконечно устаревшие корабли древней расы были не четой «Цикуте»: мелкие, облезлые, медлительные. Они ложились под выстрелами орудий пачками, разлетались на крошечные кусочки или превращались в яркие пятна искрящегося газа, но пытались взять числом.

Камкери крутились перед носом, выскальзывали, изворачивались, уходили от залпов в самый последний момент, дразнили Бардо; а за ними, как за стеной, пряталось черное пятно, втягивающее в себя остатки разорванной планеты.

Я содрогнулась от отвращения, наблюдая за чудовищным поглощением. Точно какое-то хищное животное вгрызалось в сочащийся кровью кусок мяса.

— Мне нужен еще один человек! — гаркнул капитан. — У нас левый борт открыт!

— Уже иду!

Метнувшись к лифтовой платформе, я вскочила на нее, хлопнула ладонью по кнопке активации и выбрала верхнюю палубу, где располагались оружейные отсеки: крохотные капсулы, снабженные только креслом, совершенно прозрачные, отчего казалось, что просто висишь в безвоздушном мраке космоса.

Никому не приходилось буквально нажимать на спусковой крючок. Все управление происходило виртуально, через шлем; и умостившись в жестком кресле, я нацепила полупрозрачную изогнутую «корону» — и через мгновение мир погрузился в зеленоватое марево, расцвеченное красными и желтыми точками целей.

Красные — на последнем издыхании.

Желтые еще могли побороться за жизнь. Над головой загудели поворотные механизмы, дуло пушки послушно направлялось туда, куда я смотрела.

— Так как мы проберемся в эту… штуку? — внутренняя связь корабля работала между капитаном, самим кораблем и четырьмя оружейниками.

— Влетим ему в пасть! — сказала «Цикута».

— Что?!

— Ну, можно, конечно, поискать другой вход, но я лично считаю, что через пасть будет лучше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Поморщившись, я прицелилась и снесла два корабля разом, превратив их в груду обломков. «Цикута» рванула в сторону, завернула такой вираж, что тошнота подкатила к горлу и расплескалась на языке вязкой горечью.

— Мы влетим в то, что осталось от планеты, — проговорил Бардо. — Это на какое-то время укроет нас от камкери. Глазом моргнуть не успеем, как окажемся в… брюхе этой тварюшки.

— Вот только там нам укрыться не удастся, — прозвучал в эфире голос Геранта.

— О чем ты, дружище?

— О том, что если это живое существо, то у него есть защитные механизмы. — На фоне громыхнул залп, и вольный выругался. — Иммунная система — как хочешь называй! Уверен, что нас там встретит что-нибудь.

— Вот когда доберемся, тогда и проверим! — рявкнул Бардо. — Держитесь там крепче и не подпускайте их слишком близко.

Я постаралась отсечь все лишнее и несущественное. Было немного жаль, что мне так и не удалось услышать голос магистра, но я все равно могла его представлять, думать, что он всего в нескольких десятках футов за спиной или, может, чуть дальше и по диагонали от моего места. Мысли в голове спутались совершенно, и я действовала на автомате, отмечая цели и посылая заряды.

Магистр оставил меня в капсуле регенерации, выскользнул из объятий неслышно; а я только помнила, как его пальцы убрали с моего лба прядь волос, а губы мягко коснулись щеки. Это был совсем невинный поцелуй, но он жег, как раскаленное железо.

Я давно приняла решение, что если что-то случится, то магистр меня не остановит. И я не врала, что бросилась бы на клинок повторно, если бы потребовалось. Вот еще чего удумал! Запрещать мне его защищать!

Нахмурившись, я поймала еще одну цель, но из-за резкого рывка сдавленно охнула и вжалась в спинку кресла. Ремни больно впились в грудь, пальцы вцепились в подлокотники, а ногти чуть не порвали грубую обивку.

— Входим в поток! — голос Бардо показался мне глухим и отдаленным, звучащим как сквозь вату.

Прозрачные стены позволяли рассмотреть, как мимо проплывают части погибающего мира. Покрытые красной слизью и наростами, похожими на раковые опухоли, тащившие за собой сквозь мрак кроваво-красные лохмотья болезни. Один кусок подлетел слишком близко, из-за чего пришлось сшибить его из пушки и отправить восвояси, но таких ошметков становилось все больше с каждой пройденной милей. Через минуту они уже скрыли от меня корабли камкери, а еще через минуту я увидела черный провал, куда втягивался погибающий мир.

Первым показался край, прошитый красными всполохами-молниями. Он походил на кожу древнего гиганта, покрытую кровоточащими трещинами; а за ними, ближе к сердцевине, начинался кромешный мрак.

Я еще не видела, чтобы темнота была настолько глубокой, непроницаемой. От нее тянуло диким холодом, который мог пробраться под ребра, стянуть сердце или даже разорвать его на мелкие оледеневшие клочки.

Приложив руку к груди, я почувствовала, как канарейка сжалась в крохотный комочек, дрожала от страха и тихо чирикала, пытаясь воззвать к моему благоразумию — но куда там! Разве можно было свернуть с выбранного пути?

Разве можно отступить?

Огоньки звезд гасли один за другим, будто кто-то задувал их. Чудовищная пасть занимала все пространство, насколько хватало глаз.

Мне казалось, что мир поделился надвое.

Одна половина, полная жизни, осталась где-то за спиной, а вторая — жуткая, чужеродная и опасная — ждала впереди.

И я чувствовала запах тлена. Он пробирался в ноздри, оседал на губах — и стоило только облизнуться, как я ощутила его вкус.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Соленый.

Будто сама богиня оплакивала нас.

89. Фэд

Я не боялся темноты, привык к ней еще с того момента, как начал говорить, но именно здесь впервые ощутил, что все вокруг — живое, дышащее и наблюдает за нами тысячами тысяч глаз. И у тьмы есть огромное сердце, такое же черное, как и мир вокруг. Его пульс сотрясал меня до самых костей, проходил дрожью по позвоночнику и оседал на лбу липкой испариной.