Золотой мираж - Джудит Майкл

— Они потеряют пятьдесят тысяч, если не выкупят особняк. Это как раз верно. Она встревает в кучу предприятий, только поэтому она совсем не такой человек, на которого вы могли бы поставить.

— Но Ханна поставила.

— И вы. Невольно.

— А ваш приятель из «Тайме» выяснил, когда собираются открывать этот Центр Икситера?

— Нет, это все смутно. Икситер позвонил Стену в «Тайме» месяц назад и прислал ему сообщение для печати — он хотел, чтобы Стен написал статью, в помощь, чтобы заручиться еще дарами, не знаю почему, может быть, он беспокоится о миссис Мэнесхербс — но Стен сказал, что статьи пока не было, но ему интересно, будет ли она вообще. В сообщении не было сказано ни о дате открытия, разрезании ленточки, ни о чем таком. Вы останетесь здесь на праздники?

— Да, — сказала Клер.

— А поужинаете со мной сегодня вечером?

— Сегодня я занята, хотя мне хотелось бы. — Тогда завтра вечером.

— Согласна.

— А что вы будете делать на Рождество?

— Возможно, повторим наш ужин Дня Благодарения. Нам всем тогда было очень хорошо — замечательный способ отпраздновать что-либо. А что вы будете делать?

— Повторять День Благодарения. Думаю, семья моей свояченицы будет тогда здесь, что означает кучу народа. Когда я был ребенком, — сказал он мечтательно, — нас собиралось на Рождество человек пятьдесят. Родители приглашали всю округу, всех тех, у кого не было семьи, а мы с сестрой раскладывали билетики и играли в швейцаров, рассаживали гостей и раздавали всем сидр. Ничего крепче сидра не было, мы другого и позволить себе не могли, да и родители не признавали спиртного. Затем мы раздавали рождественские подарки, которые сооружали вместе с мамой: печенья, завернутые в разноцветную бумагу, маленькие булки с изюмом в фольге, маленькие баночки клубничного джема с полосатыми резиночками на крышках. Моя мать была без ума от клубничного джема. Я слушал всех этих людей, которые даже не были друг с другом знакомы, или не виделись много лет, они знакомились, рассказывали истории своих жизней, пытались произвести друг на друга впечатление, даже хотя многие из них сидели без работы или занимались совсем не тем, чем бы им хотелось, или только что развелись или еще что-нибудь, что сделало возможным пригласить их к нам. Я бродил от одной маленькой группки к другой, они собирались в разных комнатках, — пели рождественские гимны, играли в шахматы или китайские шашки или помогали на кухне. Это был словно театр; вот тогда-то я и решил стать писателем. Мне и сестре это ужасно нравилось, мы так возбуждались, что не могли утихомириться до середины января. А что было у вас на Рождество?

— Мы ходили к соседям. Их сына убили на войне, и они хотели, чтобы в доме на Рождество было много народа, а с нами и семьей их замужней дочери и некоторыми другими людьми это. можно было бы назвать и целой толпой. Там не было так интересно, как у вас, судя по вашему рассказу; когда я подросла, то все время порывалась пойти к своим друзьям. По правде говоря, я просила родителей меня отпустить, но они всегда категорически отказывались, у нас был долг — заполнять собой соседский дом на Рождество.

— И теперь вам это нравится, не так ли? У вас очень развито чувство долга.

— Да, конечно. Мир стал бы ужасным, если бы оно пропало у людей.

— У многих его нет. И они сильно мешают тем, у кого есть. Вы закончили вашу работу на Эйгера?

— Почти. Я надеюсь, что будет другая работа, а может быть, и не одна, когда я завершу эту; я не хочу видеть пустые чертежные столы. Мне все это напоминает кладбище. А как ваша работа? Вы до сих пор не показали мне статьи.

— Она закончена. — Он достал папку из своего портфеля и, пройдя через комнату, подал ее ей.

— Я могу подержать? Хотелось бы прочитать немного попозже.

— Она ваша. Исправляйте все, что покажется вам вопиюще неуместным и дайте мне знать дня через два, если возможно. Мне пора идти: у меня завтра встреча с сыном, я хочу перенести "ее на сегодня. — А вы сможете?

— Я просто заеду к нему в школу, никаких других планов у нас не было. А куда вы хотите сходить завтра на ужин?

— Решайте вы.

— У вас есть антипатии к какой-нибудь национальной кухне?

— Нет. Мне они все нравятся.

— Восхитительная женщина. — Он натянул свою кожаную куртку и взял в руки портфель: — Кстати, у одного моего друга премьера спектакля в Виллидж в следующий вторник, хотите сходить? Я читал пьесу, думаю, выйдет хорошо, и спектакль удастся.

— Да, — сказала Клер, — я никогда не была на премьерах.

— Потом будет вечеринка, если только это не слишком поздно для вас.

Клер улыбнулась:

— У меня нет комендантского часа:

— Хорошо. У меня тоже. — Он взял ее за руку и задержал ненадолго; формальное рукопожатие стало затянувшимся дружеским приветствием. — До свидания, Клер, и еще раз благодарю за то, что позволили мне разделить с вами это замечательное место.

— Мне нравится, когда вы здесь. Без вас здесь кажется пусто.

Он задержался в дверях:

— Спасибо за то, что сказали это.

Клер просидела на табурете довольно долго после того, как он ушел, уставившись на дверь и на заваленный чертежный стол, и на мебель в мастерской, но не замечая ничего этого. Ей просто нравилось сидеть. Она не хотела никуда идти.

— Ты придешь поздно? — спросила Ханна, возникая в дверях. Или вообще не пойдешь?

— Пойду, пойду. Просто, кажется, я сдвинуться не могу.

Ханна зашла в комнату и села в кресло.

— Эмма ушла полчаса назад. Она просила передать тебе, что вернется поздно.

— Она всегда поздно.

— Но, по крайней мере, возвращается. В ту ночь…

— Она обещала, что больше такого не будет. Я не думаю, что ей это понравилось. Как ты думаешь, что такое случилось в День Благодарения, от чего она изменилась? Я бы это повторила, если знала, что именно.

— Мне так представляется: маленькие каникулы от всего того, что ее тревожит. И думаю, это был первый шаг. Теперь, когда у нее были каникулы, она захочет еще, и потом сама начнет выискивать способы для того, чтобы они произошли:

— Кстати, о каникулах: я собираюсь пойти завтра с Алексом на ужин.

— Замечательная идея. Потребовалось много времени, чтобы дошло до этого.

— Разве? Я знаю его только несколько недель.

— И ты была занята Квентином. А сейчас?

— Иногда. — Клер встала и принялась бесцельно бродить по студии, поглаживая маленькие скульптурки зверей, которые она понаставила на столах и подоконниках. Она понимала, что просто оттягивает тот момент, когда надо будет одеваться для того, чтобы идти с ним.

— Знаешь, моя дорогая, — сказала Ханна, — теперь ты должна представлять его себе немного яснее. И в конце концов, ты должна уже знать, что он от тебя хочет и что ты хочешь от него.