Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир - Ольга Скороходова

Собак я тоже боялась и также думала, что не бывает собак, которые не кусаются: в детстве меня собака укусила.

Коров и лошадей я боялась еще больше, чем кошек и собак. Я знала, что коровы и лошади — большие животные; следовательно, они еще сильнее, чем собаки, могут искусать меня.

Но домашних птиц, кур и уток, я не боялась и любила их. Ни куры, ни утки не причиняли мне никакой боли, брали из моих рук корм. Я думала, что эти птицы добрые, если они не клюют и не кусают меня, когда я их кормлю.

С одной курицей у меня завязалась настоящая дружба. Если я бывала во дворе и эта курица видела меня, она бежала ко мне прямо в руки. Если же я долго не выходила во двор, то курица вбегала в комнату, когда открывали дверь, и бежала прямо ко мне. Если это бывало утром и я еще лежала в постели, курица взлетала на постель, кружилась некоторое время возле меня, а потом уходила, оставив на постели теплое яйцо.

Благодаря этой дружбе я еще больше убеждалась в том, что не должна бояться птиц, а животных надо бояться. И действительно, я очень боялась даже маленьких котят, щенят, новорожденных поросят и телят. Лошади и коровы казались мне просто чудовищами, и я с величайшим страхом отдергивала руку от них, когда кто-нибудь хотел показать мне смирную лошадь или корову, которая мирно жевала свою жвачку. Только игрушечных коров и лошадок я не боялась осматривать. Маленьких птичек, которых мне иногда показывали, я не боялась и тоже очень любила. А совсем маленькие цыплята приводили меня в восторг, но я никак не могла понять, каким образом из яиц, которые мне давали есть, появляются вдруг маленькие цыплята. Что цыплята появлялись из яиц, это я хорошо знала, ибо мне показывали гнездо с яйцами, на которых сидела курица, показывали, как из яичной скорлупы вываливался влажный цыплёнок.

Не понимая, почему яйца превращаются в цыплят, я думала, что курица сидит не на таких яйцах, которые я ела, — ибо зачем курице вообще нужно сидеть на яйцах? Желая убедиться в том, что курица сидит на каких-то других яйцах, я однажды взяла из гнезда одно яйцо и разбила его, надеясь найти там живого цыплёнка. Но в яйце цыпленка не оказалось. Возможно, что это было свежее, не насиженное яйцо, но ведь я этого не понимала в то время и была крайне удивлена тем, что яйцо оказалось совершенно таким, какие я не однажды ела.

После этого случая я решила, что моя мать имеет какое-то отношение к появлению цыплят из яиц. Подумала я так потому, что, часто находясь возле матери, замечала, как она зачем-то вертела в руках и подносила ближе к глазам яйца, отбирала их, клала в гнездо, а потом сажала на них курицу. Я думала, что в появлении цыплят из этих отобранных яиц мать имела большее значение, чем сама курица.

Итак, для меня все было ясно: я поняла, что без помощи моей матери не могут появляться цыплята. Мне иногда приносили маленькое гнездышко с очень маленькими яичками какой-нибудь птички. Приносили гнездышко с птенчиками, которые суетливо вертели головками, открывали маленькие клювики и щипали меня за пальцы. Я догадывалась, что они просили есть, и давала им большие хлебные крошки, которые они не могли проглотить, и потому продолжали щипать меня.

Рассматривая в гнездышках маленькие яйца и маленьких птичек, я начинала задумываться над тем, откуда берутся птенчики. Если они появлялись из маленьких яиц, то кто же помогал им превращаться из яиц в птенчиков? Неужели моя мать имела какое-то отношение и к маленьким птичкам и помогала им в появлении новых птенцов? Однако я никогда не видела, чтобы мать вертела в руках и подносила к глазам яйца маленьких птичек. Она только однажды показала мне, что к нам на окно прилетела голубка и снесла в желобке яйцо. Но это яйцо мать не вертела в руках, а сварила его мне.

Различных насекомых я тоже боялась, хотя совершенно не понимала, почему я их боюсь. Особенно сильно я боялась гусениц больших жуков. Гусеницы наводили на меня прямо панический ужас, когда падали на меня в саду. Однажды я всю ночь не спала, ожидая чего-то страшного, потому что вечером, когда я гуляла в саду, на шею мне упала с дерева гусеница. В другой раз кто-то показал мне большого жука, который больно прищемил мне палец. С этого момента я еще больше стала бояться насекомых, не понимая в то же время, почему такие маленькие зверьки могут причинять боль большим людям.

Бабочек я почти не боялась и тоже не понимала, почему я так боюсь гусениц и жуков, а бабочек беру в руки и без страха осматриваю их трепещущие крылышки.

Цветы и вообще растения почему-то нравились мне с раннего детства. Когда я нюхала цветы, мне хотелось знать, почему они так хорошо пахнут. Ощущая пальцами прохладу и бархатистость лепестков, я хотела понять, кто их делает такими приятными. Я не однажды видела, как мать сажала в землю маленькие растеньица (рассаду) или различные семена и крупинки. Через некоторое время маленькие растеньица становились больше, а в тех местах, куда сажали семена, появлялись новые маленькие растеньица. Все это было для меня необычайно интересно и в то же время совершенно непонятно.

Тайно от матери, но подражая ей, я во все горшки комнатных цветов сажала всякие семена, которые попадались мне под руки, и какой большой бывала радость, когда, к неудовольствию матери, в горшках начинали прорастать то подсолнухи, то фасоль, то горох. Мне было приятно, что в горшках эти семена прорастают только потому, что я их туда посадила.

В течение весны и лета я очень любила бывать на огороде и ездить на бахчи, ибо там происходили непонятные, но захватывающие явления: ведь ранней весной там бывала почти голая взрытая земля, а потом появлялась зелень, а далее огурцы, помидоры, арбузы, дыни и т.д.

И вначале все это было маленькое, невкусное; но постепенно с чьей-то непонятной для меня помощью все становилось более и более вкусным и съедобным. За вкусные арбузы, дыни, помидоры следовало любить и беречь растения. И я действительно любила их и старалась не топтать ногами и не обламывать. Не подозревая о вреде сорняков, я крайне огорчалась, когда мать или кто-либо другой выпалывали растения (сорняки) на огороде или на бахче. Палисадники и сады я тоже любила и могла в течение целого дня бывать совершенно одна в палисаднике, где было много цветов, или в саду, где росли цветы и фруктовые деревья.

Я совсем не скучала, переходя от одной клумбы к другой, осматривая стволы и нижние ветки деревьев. Если стволы бывали кривые и сучковатые, я взбиралась на деревья. Только гусеницы и различные жучки омрачали мою любовь к саду. Если на меня падала гусеница, когда я взбиралась на яблоню, грушу или абрикосовое дерево, я сразу же спускалась с дерева и больше не хотела подходить к этим деревьям, воображая, что на них очень много гусениц, которые ползают по фруктам, следовательно, эти фрукты уже нельзя есть.