Эпицентр - Евгений Филенко

— Признаться, да.

— А что же, прикажете мне радоваться?! Упустить целую планету, которая сама шла в руки! Мы, древняя раса великих ящеров, бездарно уступили каким-то жалким суашха…

— Вы хотите меня убить? — спросил Кратов, придав своему голосу столько кротости, сколько дозволяло выпитое пиво.

— Хочу, — с удовольствием заявил Шойкхасс. — Но не стану. Я переполнен обидой и… этой отравой, — он гневно посмотрел на хрустальный сосуд. Однако, — не объявлять же Федерации войну из-за дурацкой планеты!

— Так мы идем играть? — нетерпеливо осведомился Моргенштерн.

— Но, с другой стороны, — советник пририсовал своим глазам задумчивость, наивно и самонадеянно было бы с пашей стороны рассчитывать вырвать лакомый кус из пасти таких прослывших на всю Галактику хищников, как люди! Впрочем, нам, кажется, достался Павор… Что же до этого, — Шойкхасс снова посмотрел на полупустую емкость, — то я злоупотребил горячительным из благородных побуждений. Я просто попытался уравнять наши с гроссмейстером Моргенштерном, шансы. И даже великодушно предоставил ему определенную фору!

— Да пойдем же! — теребил его за выпуклости кокона Моргенштерн.

— Мы с Натаном будем в нейтральной зоне, — заявил тоссфенх. — В игровом зале. Благоволите не беспокоить. Там есть пиво и… все что нужно. Этот ваш идиотический трикстер натворил дел… Я проиграл планету. Но там, — сразу три длинные руки простерлись в сторону нейтралки, — я непременно выиграю! Моргенштерн негодующе дернулся. — Еще мгновение, дорогой Натан… Послушайте, мастер… А если бы это были не люди? Если бы это был кто-нибудь из тех, что отныне и навсегда остался вторым… вы позволили бы им высадиться?

— Я ни секунды не размышлял об этом, — честно сказал Кратов. — Но, согласитесь, эти люди, что шли к Сиринге два с половиной века и взяли ее с лету, заслуживают этой планеты больше, чем мы — толпа засранцев, пытавшаяся выторговать друг у друга право на поступок.

— Вы хитрый маленький суашха, — погрозил пальцем Шойкхасс. — Вы далеко пойдете, увы всем нам…

Моргенштерну наконец удалось вытащить его в коридор. Уже оттуда донесся его воинственный фальцет: «Насчет непременного выигрыша: Шойк, вы всегда удачно писаете против ветра?» — «Что вы имеете в виду, Натан?! Ни ветер, ни смерч, ни прочие атмосферные явления никак не сказываются на моей каллиграфии…» — «Что?.. Но я не имел в виду: пишете! Я хотел сказать: писаете, совершаете мочеиспускание, ссыте, мать вашу!»

— Этот ящер был очень огорчен, — сказала Ева-Лилит.

— Но убивать меня все же не стал, — хмыкнул Кратов.

— И… он довольно мил.

— Поживите среди них — и одним метарасистом на белом свете станет меньше.

— А что такое суашха!

— Чужик, — сказал Кратов. — А точнее — «млекопит». Уничижительное прозвище людей на языке тоссфенхов.

— Так мы идем… играть? — строго спросила «страшная девушка», умело воспроизводя капризные интонации гроссмейстера Моргенштерна.

— Похоже на то, — вздохнул Кратов с притворной обреченностью.

В конец отощавший котОдну ячменную кашу ест…А еще и любовь!

— А, эти ваши любимые «танка»…

— «Хокку», — поправил Кратов. — Трехстишия называются «хокку», а «танка» это пятистишия. Чем менее я трезв, тем чаще цитирую очень старые «хокку». Можно предположить, что перед тем, как упасть в беспамятстве, я вообще перестану изъясняться прозой.

— Не нужно беспамятства. Лучше скажите мне комплимент.

— Это обязательно?

— Я знаю, что это непростая задача… Но мы же суашха, а не какие-нибудь там чужики! Кратов сосредоточился.

— У вас большой манящий рот. — сказал он. — Ваших губ хочется касаться. У вас прекрасные черные глаза, самые большие в мире. У вас самый большой в мире нос…

Длинноносая кукла…Верно, в детстве мама ее…Много за нос тянула!

— Негодяй! — воскликнула Ева-Лилит.

— У вас прекрасные волосы. Только их нужно хорошенько вымыть и расчесать.

— А каким шампунем вы пользуетесь?

— Каким придется. Сейчас, например, помню только, что на картинке палевая киска с голубыми глазами.

— Знаю, «Поцелуй сиамской кошки»… Терпеть не могу: ужасно неудобные флаконы!

— Я сам вымою вам голову, — пообещал Кратов.

— Я уже мурлыкаю, — нежным басом откликнулась Ева-Лилит, принимая его руку.

Кода

— Ваше имя? — спросило существо, похожее на большого краба в перламутрово-сизом панцире, вставшего на дыбки, карциноморф-хтуумампи из звездной системы Каус Бореалис (если верить энциклопедическому справочнику «Галактические расы», издание Сфазианского Экспонаториума, выпуск 529-й и до настоящего момента последний).

— Константин Кратов.

— Откуда прибыли?

— С планеты Земля. Это метрополия Федерации планет Солнца.

«И вскорости собираюсь убыть обратно… Потому что на означенной метрополии никто и знать не знает об этом моем внезапном (даже для самого себя!) марш-броске в глубины Галактического Братства. Я бросил все дела на Земле, взнуздал Чудо-Юдо и пролетел очертя голову без малого сто парсеков, в погоне за иллюзорной надеждой на успех… Есть люди, которые ждут меня к ужину. Есть удивленная мама, с которой я лишь перебросился парой слов. Есть женщина, которая твердо намерена провести со мной эту ночь. Что бы ни приключилось, я вернусь к ужину — хотя вряд ли успею переодеться в смокинг. Убедительно объясню маме, что ничего страшного со мной не стряслось, хотя, быть может, незаметно покривлю душой. И ночью буду в нужной постели — хотя и чуточку усталым…»

— Ваш родной язык?

— Русский… Но я хорошо знаю астролинг!

— Это несущественно, — краб отмахнулся сразу четырьмя лапами. Прямо из пола перед ним вырос небольшой круглый пульт на тонкой ножке, и краб расторопно застучал по нему крохотными многосуставчатыми пальчиками. Земля… русский язык… Цель визита?

Кратов в некоторой растерянности переступил с ноги на ногу.

— Скажем так: воспоминания, — нашелся он наконец.

Краб расправил все четыре стебелька с разноцветными глазами-шариками (из каких-то неясных соображений природа определила, что два глаза должны быть черными, один — белым, а один — красным) и обратил их на визитера. Кратов, испытывая сильнейшее смущение, зачем-то расправил плечи и выпятил грудь. Ничего ему так не хотелось, как поспешно извиниться и удрать.

— Даже я удивлен, — изрек наконец хтуумампи. — И как же долго вы будете расходовать бесценное время моего патрона на свои… гм… воспоминания?