Ллойс (СИ) - Панасенко Дмитрий Сергеевич

– А кто такие зеки? – Лениво поинтересовалась раскуривающая очередную сигарету Ллойс.

– Так пойманных бандитов до войны называли. – Пустился в объяснения, обрадованный возможностью блеснуть эрудицией Щур. – Это сейчас в Хабе за любой крупный косяк либо ошейник на шею да пожизненно в шахты, либо на виселицу, а раньше запирали народ в специальных домах на определенный срок. Изолировали, значит, от общества. Кормили их, поили да перевоспитывали. Это только перед войной их работать начали заставлять, а до этого ни-ни. Права человека называлось.

– Брехня, – сердито тряхнула ирокезом избавившаяся от шлема девушка. – По твоим словам выходит, что до войны можно было убивать, грабить, насиловать, а тебе за это крышу над головой да халявную кормежку? И ни голодом не морят, ни ежедневных побоев, ни отрубания рук да ног, ни постепенной разборки на органы, ни даже труда до упаду. Херня какая-то получается.

– Может и так. – Пожал плечами Щур. – Да только дед мне часто повторял, что рабов до войны не было.

– Врал, твой дед, как сивый мерин. – Упрямо нахмурилась девушка. – Рабы всегда были.

– Он правду говорит. – Подал голос, вытаскивающий из волос последние травинки, скриптор. – Я в книгах читал. Преступников запирали в отдельных комнатах, кормили, поили, разрешали иногда с родными видиться, видео каждый день крутили, в библиотеки пускали. Больных лечили. Бесплатные лекарства, операции и все такое. Тех, кто читать и писать не умел, в школы отправляли. Тех, кто профессией не владел, тоже обучали. Если они хотели. На работы определяли только добровольно. Медицинские опыты тоже только по добровольному согласию. А когда срок выходить приходил, работу подыскивали, да жилье. Мне тогда это все тоже странным показалось.

– Дерьмо собачье, – поморщилась Ллойс и раздраженно отбросила в сторону сигарету. – Понятно теперь, отчего наши предки этот мир просрали. Режь, грабь жги, а тебя за это в школу? Честной работе учить? Кормежка бесплатная? – На мгновение Райку показалось, что глаза девушки предательски блеснули.

– Да уж, предки у нас странные были, – согласно кивнул Пью и ткнул в сторону одного из отходящих вбок от улицы глухих переулков. – Туда рули.

– А чего это? – Забеспокоился Щур.

– Рули, рули. – Поддержала стрелка Элеум. – Рассчитаемся и разойдемся.

– Помоги… – стрельнув по сторонам глазами, видимо, в поисках охраны, открыл было рот, Эйк, но тут же скорчился на дне телеги, зажимая руками пах.

Возможно, фермер и хотел бы закричать уже от боли, но его рот плотно залепила узкая, но сильная ладонь наемницы. В грудь фермера уперся, выдавливая из легких последние капли воздуха и напрочь лишая его возможности двигаться массивный наколенник, а горло царапал кончик ножа, так что, бедняге только и оставалось мычать и пучить налившиеся кровью глаза.

– Ну и до чего же ты, сладенький, недоверчивый. – Покачала головой девушка. – Никто вас убивать не собирается. Вот видишь? – Убрав нож за пояс, Элеум достала из-за пазухи изрядно отощавший пластиковый пакет с таблетками и потрясла им перед носом фермера. – Рассчитаемся по курсу. Сколько Ыть вам обещал – двести грамм? Десять пилюль, значит…

С озабоченностью глядя на происходящее в телеге, Щур тяжело вздохнул и направил свою повозку в указанный переулок.

– Да я бы, ыть, и серебром отдал. – Пожал плечами толстяк.

– Прибереги, пригодится. – Бросила через плечо девушка и снова повернулась к фермеру. – Ну что, успокоился? – Спросила она у переставшего извиваться под ней Эйка и, дождавшись утвердительного кивка, убрав руку, отвалилась в сторону.

– Сука. – Задушено прохрипел крестьянин и, быстро отвернувшись, перевесился через борт.

– Эта, я вот что. Вы, конечно, по всему видать, люди честные, правильные, обиды у нас на вас нет. Наша вина, что палить начали, но… ежели винтом платить хотите, то это, может, пилюли четыре накинете, а? – Наблюдая, как отплевывается пошедшей носом желчью Эйк, опасливо поинтересовался Щур. – Нам, ведь, еще его на серебро менять… Сами знаете. Вся синтетическая дурь в городе дополнительным налогом облагается..

– Так налог, вроде, одна пятая? – Удивленно вскинула бровь Элеум. – Да и количество у вас не то, чтобы о чем-то беспокоиться. Если прихватят, скажете: для себя держали.

– Так-то оно так, – согласно кивнул фермер, – но все же, неохота пальцев, случись чего, лишаться. А четырнадцать – для морального, так сказать, удовлетворения. За болтанку, так сказать, что ты братцу моему устроила. У него дома жена молодая, а он, небось, теперь без обезболивающего неделю даже ходить не сможет.

– Ну, ладно, – кинув быстрый взгляд на продолжавшего с несчастным видом избавляться от остатков завтрака земледельца, после некоторых колебаний согласилась девушка. – Держи. – И быстро отсчитав требуемое количество пилюль, ссыпала их в протянутую мозолистую ладонь Щура.

– Вот и ладненько… – Расплылся в широкой улыбке наркоторговец от сохи. – Ну что, господа-товарищи, прощаться, значит, будем…

– Ага, – кивнул с мерзкой ухмылочкой наблюдающий за разыгравшейся перед ним сценой Пью. – Будем. – Раздалось два приглушенных хлопка, головы крестьян брызнули фонтанами крови, а обмякшие тела повалились на землю.

– Какого… – выпучил глаза грузно слезающий с повозки Ыть.

– Эти гаврики нас бы минут через пять городской управе сдали. – Пояснил, пряча за пазуху пистолет, снайпер. – Так надежней. Да и лошадку можно на рынке сдать.

– Хрен ты свой сдашь, а не лошадку. – Раздраженно прошипела, расстроено оглядывая забрызганный кровью рукав бронежилета, Элеум. – Ты на репоеда похож не больше, чем я на монашку.

– Это, да – разочарованно протянул охотник за головами. – Не подумал. Ну и ладно. Все равно, их грохнуть надо было.

– Да на хрена? – Раздраженно дернула подбородком Ллойс. – Я бы их прямо здесь по дозе прожевать заставила. Ну и кто бы им в какашку обдолбанным поверил? Да и не дошли бы они до управы, лежали бы здесь, слюни пускали. Винт-то чистый, не бодяженный, к тому времени, как их отпустило бы, нас уже давно и в городе бы не было.

– Все равно, так надежнее, – покачал головой стрелок.

– Тогда какого хрена ты ждал, что я с ними расплачусь? – Тяжело вздохнула девушка. – Кайф рассыпал, всю одежду мне забрызгал. Хочешь, чтобы я теперь дурь из грязи выковыривала да трупаки их шмонала?

– Хочешь – мародерь, хочешь – нет, дело твое, – пожал плечами Пью. – Просто проверял одну свою догадку…

– Это какую? – Поинтересовался с задумчивым видом разглядывающий трупы Ыть.

– Размякла ты, Фурия. Поплыла. Хватку потеряла. Если то, что про тебя слышал, хоть на половину правда, то тебе человека замочить было, как сморкнуться. А сейчас… Знаешь, ведь, что я прав, а, все равно, в благородство играть пытаешься. Все вот из-за него. – Широко осклабившись, ткнул пальцем в сторону подростка стрелок. – Всегда говорил – от амуров этих никакой пользы, кроме вреда, не бывает. Особенно у баб.

Ллойс зло сплюнула, но промолчала. Никак не отреагировавший на выпад старого наемника Райк принялся сосредоточенно счищать с нагрудной пластины бронежилета потеки выплеснувшихся ему на одежду мозгов.

– Ну, что, пошли что ли? – Тяжело вздохнула Элеум. – Нам бы поторопиться теперь, пока этих не нашли.

– Не найдут, – усмехнулся, кивнув в сторону контуров скрытого в густой тени здоровенного, пахнущего тухлыми овощами контейнера, Пью. В зловонном мраке что-то шевелилось и попискивало. – Кинем в помойку, а там крысы за пару часов разберутся.

****

– Куда пойдем? В «Ганфайтер»? – Обратилась к снайперу Ллойс, как только путешественники отошли от переулка.

– Нет, – покачал головой стрелок. – Дорого там. Может, к Ходженсу? У него снаряга хорошая.

– Не, меня туда не пустят. – Поджала губы девушка.

– Накосячила, что ли? – Заухмылялся во все тридцать два зуба Пью.

– Этот урод мне скидку предложил, за… ну… сам понимаешь… – Покосившись глазами на шагающего рядом скриптора, наемница глубоко вздохнула. – В общем, повздорили мы тогда немного. Он за нож схватился, а я расслабленная слегка была. Только из рейда. Меня «Ледяная грань» еще не отпустила. Так что, я тогда немного… переусердствовала.