Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго

– Однажды ночью, – с застывшей улыбкой доверительно сказала ей Марта, – я пережила страшный позор. Тогда не прошел еще и год со дня смерти Эдварда. Я как раз занималась тем, что продавала все. Плантацию, долговые договоры наших работников, весь урожай. Просто все. Чтобы иметь возможность уехать домой, в Англию. Гарольд сказал, что я должна не уезжать, а выйти за него замуж. Наши земли находились рядом, и он посчитал, что мы хорошо подходим друг другу. Но я сказала «нет», я во что бы то ни стало хотела вернуться домой. И вот однажды ночью пришли мужчины. Их было трое. Двое ирландцев и один шотландец, беглые долговые работники. Они набросились на меня. – Марта засмеялась, и ее смех прозвучал так, как будто бы по дереву заскрипел песок. – Это продолжалось всю ночь, пока они не насытились мною.

Марта умолкла и посмотрела на свое отражение в зеркале затуманенными глазами.

– После этого я приняла решение выйти замуж за Гарольда. Из-за позора. И потому, что жизнь продолжалась. И потому, что он так хотел.

Она стала тихонько напевать себе что-то под нос.

– А потом появился Роберт. Он уже в колыбели был плохим. Это было у него в крови. В его чужой злой крови.

– О боже, – потрясенная признанием свекрови, прошептала Элизабет. Она со страхом смотрела на отражение Марты в зеркале. – Я думала, что ты любила Роберта!

– Я всегда любила только Эдварда. О, как сильно я его любила! – Марта стала раскачиваться взад и вперед.

– Но, когда Роберт умер…

– Тогда я оплакивала Эдварда. И тот позор, который случился со мной после его смерти. Я просто использовала возможность выплакать всю свою душу, понимаешь?

Джонатан стал нетерпеливо шлепать обеими ручонками по лицу Элизабет.

– Момми, Джонни кушать.

– Да, – машинально сказала она. – Сейчас мы пойдем в кухню. Роза обязательно приготовит нам что-нибудь. Тебе тоже надо поесть, – добавила она, обращаясь к Марте. – Ты, конечно, проголодалась.

– Я хочу лауданум, – жалобно пробормотала Марта.

– Ладно, посмотрим, – уклончиво ответила Элизабет. И, безо всякой связи с предыдущим, добавила: – А Гарольд знал, что Роберт не его… – Она осеклась на полуслове, потому что какой-то непонятный страх помешал ей.

Марта приложила палец к губам.

– Тсс, об этом говорить не будем. Нам нельзя выдавать эту тайну. Никогда.

Джонатан, заметив жест Марты, тоже прижал свой пальчик к губам:

– Тсс.

Марта взглянула на малыша так, словно увидела его в первый раз. Затем она взяла Элизабет за руку и сжала ее с неожиданной силой.

– Марта… – испуганно пролепетала Элизабет.

– Тихо. Слушай меня внимательно. – В пронзительном взгляде Марты, которым она смотрела на нее, читалась настойчивость. – Тебе нужно как можно быстрее убраться отсюда. Не медли.

– Но почему…

– Не медли, – повторила Марта. Ее хватка ослабела, она отпустила Элизабет и снова уставилась перед собой ничего не выражающим взглядом.

Элизабет, неприятно пораженная словами свекрови, смотрела на нее с удивлением и беспокойством. Она не знала, что сказать. А потом вдруг почувствовала необъяснимый страх.

37

Постоянный плеск волн о борт корабля казался Фелисити тиканьем гигантских часов, которые немилосердно отсчитывали оставшееся время. Волны беспрерывно подкатывались снова и снова, одна за другой, бились о борт корабля и двигали его, словно желая напомнить о том, что пора торопиться. Никлас, в голосе которого звучала неприкрытая настойчивость, напомнил Фелисити, что ей пора одеваться. Тот единственный час, который он пообещал ей, пробежал слишком быстро.

– Если я сейчас не выведу «Эйндховен» из гавани, мне угрожает опасность попасть прямо под пушки вашего военного флота.

– Это не наш военный флот, – возразила Фелисити, борясь со своей измятой пропотевшей рубашкой. Она сидела на краю альковной кровати, еще разгоряченная от последнего любовного акта, и была готова на все, лишь бы не отпускать от себя мужчину своего сердца.

– Как бы там ни было, они обстреляют нас и отправят на дно моря, поэтому я должен отплывать, причем как можно быстрее. Любовь моя, мне очень жаль.

Фелисити начала плакать. Она не могла поступить по-другому, хотя клялась себе, что не будет вести себя, как плаксивая девица.

– Почему ты не можешь взять меня с собой?

– Это невозможно, ты же знаешь. – Никлас обнял ее. – Но я вернусь, это я тебе обещаю.

– Но когда же? – всхлипывая, спросила она. – Если ни одному голландскому кораблю нельзя больше причаливать к острову, то это значит, что дорога сюда закрыта тебе на вечные времена!

– Я найду возможность. – Он поцеловал ее в пробор и прижал к себе. – Если я на протяжении следующего года не вернусь сюда, то ты просто приедешь ко мне.

– Ты имеешь в виду, в Голландию? – с сомнением спросила Фелисити.

– Совершенно верно. В Амстердам.

– Но… как же я буду там жить?

– Как мэфроу[24]Вандемеер.

– И кем я тогда буду? – испуганно осведомилась она. – Такой, как сейчас? Твоей… метрессой? Содержанкой?

– Нет. Моей супругой. Я хочу жениться на тебе.

– Ох… – Фелисити откинула голову и внимательно посмотрела ему в лицо, небритое и заспанное, с тяжелыми от недостатка сна веками.

Ее Никлас выглядел не лучшим образом, однако она никогда не любила его так сильно, как в это мгновение. Как это ни было глупо, но теперь она расплакалась еще сильнее, потому что чувство счастья просто навалилось на нее.

– Это твой ответ? – насмешливо спросил он ее.

– Да, – всхлипнула Фелисити. – Я имею в виду «да», я хочу за тебя замуж.

– Тогда все будет хорошо. А теперь поторопись! Тебе нужно быстрее уходить с корабля.

Он помог ей надеть корсет и собственноручно умелыми движениями зашнуровал его, прежде чем подать ей платье. Фелисити торопливо натянула платье на себя, потому что чувствовала его растущее беспокойство, и, хотя она отдала бы все на свете за то, чтобы остаться с ним, все же сознавала, что не имеет права задерживать его. Если английские военные корабли появятся здесь прежде, чем он исчезнет за горизонтом, они станут преследовать его судно и не успокоятся до тех пор, пока не уничтожат «Эйндховен». Она знала, что корабль был для Никласа всем на свете. Если он потеряет корабль, то не переживет этого. Она должна была сделать все, что было в ее силах, чтобы такого не случилось, если не хочет поставить на карту свое будущее с Никласом. А то, что такое будущее вполне возможно, для нее было вне сомнения. Ее убеждение, что у них с Никласом будет совместная жизнь, было непоколебимым. С тех пор как она впервые оказалась в его объятиях, ее уверенность в том, что они созданы друг для друга, постоянно росла, а за это время Фелисити в этом настолько убедилась, что иногда думала, что просто лопнет от счастья. Теперь лишь изредка ее мучили кровавые кошмары, в которых она, беспомощная и беззащитная, находилась во власти подлых убийц, которые изнасиловали ее и убили ее родителей. А если все же иногда ей такое снилось и она, дрожа, вся в поту, просыпалась среди ночи, то стоило ей только подумать о Никласе, как все снова становилось хорошо. А ведь она была уверена, что на всю оставшуюся жизнь будет в плену у этого темного ада, состоявшего из горя и страха. Она никогда не решалась надеяться, что однажды сможет всей душой полюбить какого-то мужчину. А это оказалось совершенно легко. Никлас помог ей преодолеть ужасы прошлого и поверить в свое счастливое будущее. Этот мужчина, который не был ни особенно красивым, ни богатым, оказался таким надежным и прямолинейным, что она воспринимала его как скалу посреди прибоя.