Когда завидуют мертвым - Сурен Цормудян

– Ты что? – зло зарычал Сквернослов.

– Это ты что? Ты что задумал? – бормотал Николай, не веря в то, что его брат действительно мог задумать такое.

– Да пошел ты нахрен, Коля! Она не тебя ногами пинала! Я ее сейчас поимею! И если ты не будешь ослом, то и тебе оставлю, прежде чем ее тут кончить!

– Не смей этого делать! Ты спятил совсем?! Ты же потом жалеть всю жизнь будешь об этом! – Васнецов вдруг вспомнил, как он убил Рану. Потом вспомнил свой сон, в котором она кричала от боли и говорила о насильнике, рвущем ее тело на части. Он не мог допустить, чтобы близкий ему человек совершил нечто подобное.

– Я буду жалеть, если сейчас не воспользуюсь случаем, идиот! Уйди к черту! Не хочешь сам, не мешай другим! – Сквернослов шагнул к свернувшейся калачиком и закрывшей лицо руками Пчелке.

Николай навел на него пистолет.

– Стой Славик. Я не позволю тебе. – Тихо, но убедительно сказал он.

– Ты что. Ты выстрелишь в меня из-за этой шлюхи?

– Почему это она шлюха?

– Потому что шлюха!

– Это нифига не убедительно, Славик. Я сказал, я не позволю тебе.

– Тварь. Ну ты и тварь Коля. Не думал я…

– А ты подумай. Это же дочь Андрея. Вон он лежит. Наш товарищ. Как ты можешь?

– Дочь нашего товарища, которого она убила. Я лишь мщу!

– Чушь. Ты чушь городишь…

Выстрел! Еще выстрел! И третий…

Людоед, затаившийся на лестнице, наконец, вышел на освещенный факелом участок. Взглянул презрительно на Славика. Затем на Николая. Оба были испуганны и поражены. Затем он шагнул между них и сделал, последний, четвертый выстрел из пистолета в голову уже мертвой Пчелке.

– А теперь оба пошли вон отсюда, – процедил сквозь зубы Крест.

Боль, обида и отчаянье толкнули Николая в спину. Он швырнул в стороны оружие и факел и схватил Людоеда за ворот его черного морпеховского мундира.

– Гнида! Что ты наделал! – заорал Васнецов, но резкий удар ладонью в ухо отшвырнул его к стене.

– И что я наделал? – насмешливо произнес Крест, – Не позволил твоему братику ее изнасиловать? Или не дал тебе ее спасти, чтоб она тебя своими прелестями наградила в знак благодарности?!

– Скотина, зачем ты ее убил?! Тебе лишь бы убивать?! – причитал Васнецов, опершись на стену и еле сдерживая слезы.

– Ага. Я же чертов Людоед. – Засмеялся Илья. – Да ты сопли свои подотри, в конце концов! Вокруг уже скользко от них! Ты что, не видел что она зомби? Ее пси-волки уже обратили!

– Ты врешь! Ты все врешь! Тебе удовольствие доставляет убивать всех без разбору! Ты даже свою возлюбленную прикончил! Думаешь я не знаю?!

После этих Николаевых слов, Илья схватил его за грудки и врезал ему головой по переносице. Васнецов рухнул на пол.

– Отвали от него, придурок! – Сквернослов оттолкнул Людоеда, но тут же отлетел от удара ногой в живот.

Крест подпрыгнул к нему и добавил кулаком по скуле.

– Ты парашник вообще заткнись! Я насильников морлокам скармливаю, дерьма кусок! Самое поганое существо на Земле, это вонючий насильник, вроде тебя, мразь! Я вас ненавижу! И вашу ублюдочную психологию и мотивацию ненавижу! Вы такие жалкие ничтожества, что блевать охота! – кричал Людоед, выкручивая упавшему Сквернослову руку.

Звон стали и упершийся в подбородок Ильи языческий меч, заставил его подняться и отпустить Вячеслава.

– Крест, ты меня достал уже своими выходками. Девку убил. Теперь пацанов моих прессуешь. Ты вообще на всю башку отмороженный? – спокойно сказал Варяг, держащий свой меч.

Людоед, пристально глядя в глаза Яхонтову, лишь нагло ухмылялся.

– Эх, Варяг, я был лучшего о тебе мнения. Думал ты умней. Кстати, одна из моих последний выходок, это спасение ваших жалких жизней.

– Спасибо чувак. Теперь мы квиты? – невозмутимо ответил Яхонтов.

– А вот хрена. С тебя литр самогона, – продолжал шутить с мечом у горла Людоед.

– Слушай, псих, ты зачем в нашу миссию ввязался? Чтобы трупы размножать по пути?

– Э нет, брат. Чтоб по пути ваших трупов не было. А вы из-за своего идиотства одного человека лишились уже.

По языческому мечу заскользило лезвие катаны Людоеда, отодвигая оружие Варяга от шеи Ильи.

Нордика оказалась намного сильней, чем казалось. Эта с виду хрупкая женщина смогла-таки отодвинуть меч Яхонтова от своего друга.

– Не дури Варяг, – тихо сказала Нордика, – Илья прав. Девку шлепнуть надо было. Она обращенная.

– Да с чего вы взяли? – нахмурился Яхонтов.

– Крест в этом толк знает.

– Он в резне толк знает. Какие симптомы?

– Да какая разница теперь? – послышался угрюмый голос Юрия. Он стоял на последней ступеньке лестницы и, молча наблюдал за происходящим. Рядом сидел и лениво зевал люпус по кличке Ахиллес. Запах человеческой крови его не привлекал. Возможно, он уже был сыт.

– А я эту девочку трех лет отроду помню. Славная… – Алексеев замолк от застрявшего в горле комка. – Что с нами всеми стало… – прохрипел он. – Надо их похоронить. Вместе. Пусть хоть мертвые они будут вместе.

Людоед окинул всех взглядом. С какой-то насмешкой посмотрел на Варяга, подошел к пси-волку и, потрепав его шерсть, кивнул.

– Ладно, Юра. Я помогу тебе их похоронить. А ты, Яхонтов, лучше своих псов на поводок посади. Как вернемся в машину, глянь на карту. Сколько вы проехали и сколько еще ехать. А они уже друг друга порвать готовы за кусок мяса.

– По праву лучший мир ты заслужил. На поле брани голову сложил. Оставил нас одних в холодной тьме. Вернулся ты домой. К родной земле. – Тихо произнес Варяг над могилой Макарова, в которой покоилась и его дочь.

Рыть промерзшую землю, оказалось настоящим испытанием. Хотя с этим занятием в новом мире каждый был знаком. Люди рыли траншеи, соединяя свои жилища. Рыли хранилища для запасов мяса. Рыли в поисках кореньев для дополнительного корма животных. Но это все делалось ради жизни. А тут рытье ледяной земли было посвящено смерти. Им пришлось отойти от здания, вокруг которого практически не было снега и искать подходящее место под сугробом. Скрытый снегом грунт не такой твердый и его копать легче.

Где-то вдалеке слышался уже знакомый вой люпусов и эхо выстрелов. Вероятно, пси-волки действительно напали на вторую базу амазонок в Балашихе. Ахиллес сидел, навострив уши, и смотрел в сторону, откуда доносились эти далекие звуки. Его присутствие и пугало и успокаивало Николая одновременно. Он был действительно большим и страшным. Тем более никто в здравом уме и вообразить не мог, что вот так запросто можно стоять рядом с настоящим люпусом. Однако он вел себя совершенно добродушно по отношению к их компании и даже забавлял иногда, потирая передней лапой нос и виляя коротким, но толстым лохматым хвостом, поглядывая умным взглядом на людей, наклонив голову в бок.