Собрание сочинений в 12 томах. Том 3 - Марк Твен

— Мой долг, джентльмены, развернуть перед вами одну из самых волнующих драм в истории человеческого несчастья. Я покажу вам жизнь, которая стала игрушкой рока и обстоятельств, в которой на смену яркому солнцу внезапно налетает буря, сиянье доверчивой невинности в мгновенье ока сменяется тьмой свирепого злодейства; жизнь эту посетили и любовь, и измена, и горькое страданье, и всегда над нею нависала грозная тень БЕЗУМИЯ — как наследственного, так и вызванного душевными терзаньями; и кончается она если ваш приговор должен положить ей конец — неожиданной и страшной развязкой — из тех, коих не постигает разум человеческий и коих тайна ведома одному лишь богу.

Я попрошу вас, джентльмены, покинуть этот зал и стражей закона, последовать за мною прочь от мест, где разыгрывается эта трагедия, и перенестись в далекие и, хотелось бы мне сказать, более счастливые времена. Я должен рассказать вам об очаровательной малютке, о девочке с пышными кудрями и смеющимся взором, — она путешествует с родителями, по-видимому, людьми благородными и состоятельными, на пароходе, идущем по Миссисипи. И вот — взрыв, ужасная катастрофа, накладывающая печать на потрясенный рассудок каждого, кто остался в живых. Сотни изувеченных трупов погружаются в небытие. А потом на полузатонувшем остове корабля, в числе немногих уцелевших, охваченных паникой, среди ужасов, от которых может помутиться и более зрелый разум, находят прелестную маленькую девочку. Родители ее исчезли. Поиски тщетны, даже останки их найти не удается. Ошеломленное, перепуганное дитя — кто знает, какой отпечаток оставил столь жестокий удар в ее неокрепшем сознании? — цепляется за первую же добрую душу, проявившую к ней участие. То была миссис Хокинс, вот эта великодушная леди, и поныне оставшаяся ей нежным и заботливым другом. Лору принимают в семью Хокинс. Быть может, со временем она забывает, что она в этом доме не родная. Она сирота. Нет, джентльмены, не стану вводить вас в заблуждение: она не сирота! Хуже того! Наступает новый мучительный день: она узнает, что отец ее жив. Но кто он? Где он? Увы, я не могу сказать вам. В этой горестной истории он то появляется на миг, то вновь исчезает — вечный странник, безумец! Если он и разыскивает свою дочь, это бесцельные поиски безумца, который скитается, лишенный рассудка, взывая: «Где ты, дитя мое?» Лора пытается отыскать отца. Тщетно! Кажется, вот-вот она его найдет, но опять и опять он исчезает, скрывается, пропадает бесследно.

И все это лишь пролог трагедии. Прошу вас выслушать ее терпеливо. (Мистер Брэм достал из кармана носовой платок, медленно развернул, потом нервно скомкал и бросил на стол.) Лора росла в скромном доме на юге; она росла красавицей. Семья Хокинс не могла на нее нарадоваться, ею гордились все окружающие, то был прелестнейший цветок солнечного юга. Она могла быть счастлива — и она была счастлива. Но в этот рай земной явился погубитель. Он сорвал нежнейший, еще не распустившийся цветок и, насладившись его ароматом, втоптал в грязь. Этим дьяволом во образе человеческом был покойный Джордж Селби, изысканный красавец, полковник Южной армии. Он обманул девушку, разыграв комедию брака; через несколько месяцев он бесчеловечно бросил ее, вышвырнул, как презренную тварь, — и при этом у него была в Новом Орлеане законная жена! Лора была уничтожена. Больше месяца, как подтвердят вам показания ее приемной матери и брата, провела она в бреду, между жизнью и смертью.

Вернулась ли к ней ясность сознания? Я докажу вам, что впоследствии, вновь обретя телесное здоровье, духовно она уже не оправилась. Вы сами сможете судить, прояснился ли после тяжкого удара ее помраченный разум.

Прошли годы. И вот она в Вашингтоне, судя по всему, счастливая любимица самого блестящего общества. Семья ее неслыханно разбогатела по прихоти судьбы, что так часто случается у нас в Америке: принадлежавший им где-то в глуши земельный участок неожиданно оказался кладезем полезных ископаемых. Лору Хокинс увлекло грандиозное благотворительное начинание: предполагается при помощи этих огромных богатств облегчить участь бедняков. Но, увы, и теперь ее преследует безжалостный рок. На сцене вновь появляется негодяй Селби, словно нарочно для того, чтобы окончательно ее погубить. Судя по всему, он насмехался над ее прошлым падением, угрожал ославить ее, если она не уступит вновь его бесчестной страсти. Неужели вас удивляет, джентльмены, что безжалостно преследуемая женщина от страха теряет рассудок? Старые горести и обиды терзают ее, и, наконец, она уже не в состоянии отвечать за свои поступки. Я отвожу взор, ибо тягостно видеть даже и справедливое отмщение, ниспосланное небесами. (Мистер Брэм умолк, словно не в силах совладать со своим волнением. Миссис Хокинс и Вашингтон заливались слезами; плакали и многие в публике. На лицах присяжных отразился испуг.)

При таком положении вещей, джентльмены, довольно было искры — не скажу подсказки, не скажу намека со стороны легкомысленного Брайерли, этого отвергнутого соперника, — чтобы произошел взрыв. Я никого ни в чем не обвиняю, но если эта женщина была в здравом уме, когда она кинулась из Вашингтона в Нью-Йорк в обществе Брайерли, то что же тогда безумие?!

Садясь на место, мистер Брэм чувствовал, что присяжные завоеваны. В зале раздался гром аплодисментов, но шериф незамедлительно восстановил тишину. Лора обратила на своего защитника благодарный взгляд. Все женщины, сколько их было в зале, заметили слезы у нее на глазах и тоже прослезились. Потом они, в свою очередь, посмотрели на мистера Брэма и подумали: как он хорош!

Теперь пришла очередь миссис Хокинс давать показания. Она смутилась под перекрестным огнем множества направленных на нее взглядов, но ее доброе открытое лицо тотчас расположило всех в пользу Лоры.

— Миссис Хокинс, — сказал Брэм, — не будете ли вы так любезны рассказать нам, при каких обстоятельствах вы нашли Лору?

— Протестую! — заявил, поднимаясь со своего места, Мак-Флинн. — Это не имеет никакого отношения к делу, ваша честь! Уж на что удивительна была речь моего ученого собрата, но сейчас я просто поражен.

— Как вы предполагаете связать это с делом, мистер Брэм? — спросил судья.

Мистер Брэм поднялся, внушительно выпрямился.

— С дозволения суда, — произнес он. — Вы, ваша честь, разрешили обвинению предъявлять самые поразительные свидетельства для установления мотивов убийства, и я не протестовал ни единым словом. Так неужели же нам воспрепятствуют доказать, что приписываемые нам мотивы исключаются по причине душевного состояния моей подзащитной? С вашего разрешения, ваша честь, я предполагаю показать основу и происхождение душевного расстройства, проследить его при помощи других свидетельств и доказать, что состояние рассудка моей подзащитной в момент убийства исключает ее ответственность за свои поступки.

— Обвинение вынуждено настаивать на своих возражениях, — заявил прокурор. — Ваша честь, конечно, понимает, что тут намерены обременить внимание суда массой не относящихся к делу свидетельских показаний с явной целью воздействовать на присяжных.

— Быть может, — заметил судья, — суду следует выслушать свидетелей и затем исключить их показания из протокола, если они окажутся не относящимися к делу.

— Угодно вашей чести выслушать мои доводы?

— Разумеется.

И затем битых два дня его честь выслушивал или делал вид, что слушает доводы сторон, причем юристы ссылались на самые противоречивые судебные решения, вполне способные устроить как обвинение, так и защиту, читали их вслух том за томом, целыми библиотеками, так что под конец уже ни одна душа не могла бы сказать, каков же в действительности закон. Разумеется, толковалось на все лады понятие невменяемости и то отвергалась, то утверждалась законность применения его в данном случае. Казалось, все сводится к тому, будут ли допущены или отклонены именно эти показания. То было своеобразное состязание юристов, испытание сил: чья возьмет? И в конце концов судья решил выслушать свидетельницу, как обычно решают в подобных случаях судьи, потратив вдоволь времени на так называемые прения сторон.

Миссис Хокинс разрешили продолжать.

ГЛАВА XXV

ДАЛЬНЕЙШИЙ ХОД СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА

— Voyre, mais (demandoit Trinquamelle), mon amy, comment procedez-vous en action criminelle, la partie coulpable prinse flagrante crimine?

— Comme vous aultres, Messieurs (respondit Bridoye)[186].

«Hag eunn dia-bennag hoc'h euzhu da lavaroud evid he wennidigez?»[187]

Неторопливо и обстоятельно, как будто важна была каждая подробность их семейной истории, миссис Хокинс рассказала о том, как взорвался пароход, как они нашли и взяли к себе Лору. Сайлас, то есть мистер Хокинс, и она сама всегда любили Лору, как родную дочь.

Потом она в самых трогательных выражениях рассказала о мнимом браке Лоры, о том, как она была покинута, о ее тяжелой болезни. С той поры Лору не узнать, она стала совсем другая.