Пока чародея не было дома. Чародей-еретик - Кристофер Сташеф

Женщина сразу помрачнела.

— Нету у меня лишних монет, жестянщик, — проворчала она и протянула руку, чтобы забрать котелок.

— Ну, раз такое дело… Неплохо бы перекусить маленько, — поспешил исправить положение Род. — Может, плеснешь нам по миске супца — чтоб хоть пахло мяском, а?

Крестьянка просияла.

— Малость солонинки у меня завалялось в кладовой, — кивнула она, глянула на мальчишку, издавшего при этом известии странный звук, пожала плечами и вернулась взглядом к его отцу. — Да вот только как мне суп сварить без котелка?

— Ну, в таком разе мы его тебе скоренько наладим, — пообещал женщине Род, уселся на землю по-турецки, вытащил нож и палочку и принялся строгать лучинки на растопку. — Принеси-ка немного хвороста, сынок, будь паинькой.

— Угу, — пробормотал Магнус. — Хотя бы притворюсь.

С этими словами он развернулся и отправился на поиски хвороста.

К тому времени как Род приготовил порядочно растопки, к нему подошли еще несколько женщин. Одна принесла горшок с большущей дырой, а другие пришли просто так, поглазеть.

— Какие вести, жестянщик? — поинтересовалась одна из них.

Род всегда мечтал стать журналистом.

— Да ничего такого особенно нового, по чести сказать. Вот уж не знаю, слыхали вы иль нет, да только аббат наш говорит, что наша Церковь, стало быть, Грамерайская, теперь будет сама по себе. Без Римской, стало быть.

Одна из крестьянок нахмурилась:

— Это как же он?

— Да очень даже просто, — ответил Род и ловко снял ножиком стружку с палочки, да так, что та свернулась спиралью. — Рот, стало быть, открывает да и говорит.

— И что же — у нас теперь мессы вовсе не будет или как?

— Да нет: говорят, что он сам-то мессу служит.

Первая крестьянка равнодушно вопросила:

— Ну так и что же тогда?

Род пожал плечами:

— Не знаю даже, что и сказать. — Честно говоря, он был искренне изумлен тем, что крестьяне воспринимают новость так безразлично. — Да и что понимаю-то я в церковных делах? Тут уж священнику судить, а не мне. — Он обернулся и посмотрел на Магнуса, который шел к нему с охапкой хвороста. — А, вот и ты, сынок. Пожалуй, этого хватит.

Магнус опустил хворост на землю, стараясь не смотреть вслед той крестьянке, которая бежала к единственной постройке в деревне под деревянной, а не под соломенной крышей. У этого дома наверху торчало некое подобие шпиля.

— Ну а я еще погляжу, верные то слухи или нет, — продолжал Род как ни в чем не бывало. — Мне бы только повстречать кого-нибудь, у кого брат или сынок в монастыре. — Он выбил огнивом искру из кремня, подпалил растопку. Пламя занялось, весело затрещало. Род помолчал, дал время крестьянкам высказаться, но все они молчали. Он тяжко вздохнул и сказал: — Ну а кроме как эта, других особых новостей нету. На севере, говорят, буря была немалая — это ближе к морю, во владениях Романова, стало быть. Так один рыбак тамошний божится, будто русалку видел своими глазами. Молния, дескать, полыхнула, а прямо в молнии-то русалка, и песню поет дивным голосом, — вот так говорят.

Крестьянки дружно ахнули и со смесью ужаса и восторга уставились друг на дружку. Род принялся раздувать пламя.

— А этот рыбак — он, случаем, чего-нибудь крепенького не выпил, пап? — поинтересовался Магнус, и женщины удивленно обернулись к нему.

Род отвесил ему легкий подзатыльник, но Магнус лениво пригнулся.

— Эй, малый, ты чего болтаешь-то! — возмутилась одна из женщин. — Старших, видать, не уважаешь совсем!

— Да ты уж не бей его так сильно, — пожалела мальчика другая. — Да и то, к слову сказать, моему мужику-то еще и не такое мерещится, когда он надерется.

Остальные женщины расхохотались, а Род подумал, похвалил ли бы эту женщину ее супруг за разглашение семейных тайн.

— Может, оно и так, добрая женщина, да только ты не забывай: пьянчуг, между прочим, Колдовской Народец уж больно жалует.

— Так чего ж тогда фэйри их себе не заберут, пьянчуг этих окаянных? — фыркнула женщина, а остальные одобрительно закивали.

Род помахал рукой над пламенем костерка и довольно кивнул:

— Ну, вот и славно.

Он накрыл прореху в котелке полоской жести и поднес посудину к огню.

— Главное — за мной, да? — прошептал Магнус ему на ухо.

— Ну а я зачем тебя с собой взял? — Вопросы задавать тоже уметь надо было. — Но ты как хочешь. Вообще-то я и сам могу попробовать.

— Пожалуйста, пап, — быстро отозвался мальчик. Он явно не хотел, чтобы отец обиделся на него за то, что он делает за него всю работу. Род мысленно добавил Магнусу очков за чуткость. К тому же, как должен был признать Род, у Магнуса в таких делах опыта было несказанно больше.

Мальчик уставился на трещину в котелке. Припой расплавился, растекся, хотя огонь и не был слишком жарким для того, чтобы началось плавление. Род знал, что железо под припоем размягчается по всей длине трещины, и ее края постепенно соединяются, по мере того как Магнус разгоняет молекулы. Мальчик трудился старательно и успешно: железо по обе стороны от трещины сильно разогрелось. Подобную картину Род наблюдал, когда не так давно Магнус чинил котелок для матери.

Они настолько увлеклись работой, что Роду даже не пришлось притворяться, что он не заметил, как к костру подошел приходской священник в сопровождении молодой крестьянки, сообщившей ему о слухах, которые принес жестянщик.

Железо вдоль шва накалилось докрасна, потом стало желтым, но крестьянки не видели этого — так как шов почти целиком покрылся растекшимся припоем.

Но вот наконец Магнус выдохнул и отсел подальше от костра. Род понял намек и отодвинул котелок от пламени, после чего поставил его на траву, дабы тот остыл.

— Пусть часок постоит, хозяйка. А потом испытай его и сама увидишь: еще лучше, чем новенький будет!

— Быстро работаешь и хорошо, — отметил священник. — Не встречал я таких ловких жестянщиков.

— Ну, спасибочки, — крякнул Род, обернулся, вытаращил глаза и смущенно добавил: — Святой отец, — как будто только что понял, что говорит со священником.

Священник улыбнулся:

— Меня зовут отец Беллора, жестянщик. Не изволь смущаться.

Род все же постарался сделать вид, будто сильно нервничает.

— Может, и у вас есть посудинка какая, что починки требует?

— Мне бы не кастрюльку, а сердце починить, — со вздохом отвечал священник, и тень тревоги пробежала по его лицу. — Верны ли те вести, что ты принес?

— Это вы про какие вести интересуетесь? Насчет того, что Церковь Грамерайская от Римской отделяется? — Род пожал плечами. — Так в народе говорят, святой отец. А вы-то как скажете: правда это или нет?