Хрустальная колыбель - Сергей Юрьев

— А я и не думаю, — отозвался Юм. — Но неужели теперь ничего нельзя сделать? Я не знаю, отец, как мне теперь жить.

— А этого точно никто и не знает. — Бывший лорд едва заметно улыбнулся. — Никто не знает, но все живут. Значит, чтобы жить, совершенно не обязательно знать — как… Время покажет. Не ты — твоя судьба выберет верный путь, если у тебя хватит мужества и смирения.

Значит, мужества и смирения… Набор добродетелей, названных отцом, с трудом укладывался у Юма в голове: смирение — это одно, а мужество — совсем другое, и нередко бывает так, что совместить их невозможно. Подвиг требует мужества, самопожертвование требует смирения, а подвиг и самопожертвование — это уже что-то близкое друг другу. Наверное, так…

Вдруг из-за тонкой перегородки послышалось бормотание и грохот повалившейся на пол лавки, запахло палёным. Оба Бранборга тут же бросились в соседнюю каморку и обнаружили, что Пров сидит на полу, разбросав вокруг себя маленькие фигурки идолов, что-то бормочет себе под нос и пытается поджечь на себе одежду. Грубая льняная ткань никак не хотела заниматься пламенем, и на лице волхва застыло выражение крайней досады.

Пров пытался сопротивляться, но надолго его не хватило. Вскоре он лежал на лавке, связанный приготовленной именно на такой случай верёвкой. Самым удивительным было то, что Ойван, устроившийся тут же в уголке на матраце, набитым соломой, продолжал мирно посапывать, не проснувшись ни от шума потасовки, ни от запаха гари.

После того, как волхва обнаружили вопящим и ползающим на четвереньках по краю котловины, с ним такое происходило уже не впервые. Нужно было лишь какое-то время держать его, чтобы сам себе не навредил, а потом припадок кончался.

Пров дважды моргнул, давая понять, что уже всё — можно и развязать, но Юм сначала предпочёл разбудить-таки Ойвана.

— Что, опять? — спросил тот, открыв один глаз и с удивлением посмотрев на связанного волхва. — Вот те раз… Я же в лесу от любого шороха просыпаюсь.

Он быстро поднялся, перекинулся с Провом несколькими словами на варварском языке, а потом сам взялся за верёвки.

— Что он говорит? — поинтересовался Юм.

— Да так… Сам удивляется, чего это с ним такое. — Ойван медленно и сосредоточенно распутывал узлы. — С волхвами это бывает.

Бранборг-старший хлопнул Юма по плечу, кивком головы предлагая ему выйти во двор. Да, поговорить было о чём — Юм и сам почувствовал: варвар что-то скрывает, чего-то не договаривает.

— Ты ему веришь? — вполголоса спросил Служитель Эрл, когда они с Юмом оказались на крыльце.

— Да. Кому же ещё верить, как не ему. — Юма вопрос не удивил, но и в своём ответе он ни на миг не усомнился. — Если бы не Ойван, и меня б уже не было.

— Но если ему есть чего скрывать после всего, что было…

— Я поговорю с ним поутру. — На самом деле Юму вовсе не хотелось ничего выспрашивать у Ойвана, но сдержанное беспокойство, звучавшее в голосе отца, передалось и ему. — Только я всё равно знаю: злого против нас он замышлять не может.

— Пров, им не обязательно знать всего. Герант же сам тебя об этом просил.

— Ага! Сам. — Волхв ползал по полу на четвереньках и собирал фигурки идолов. — Только мне от этого не слаще. Уходить отсюдова надо. Плохо мне здесь. Знаю, что всё правильно сделал, а душа всё равно болит.

— Если так, то и дома тебе не полегчает, — заметил Ойван, доставая закатившегося под лавку Яриса-воителя, вырезанного из кости морского зверя. — А возвращаться всё равно пора. Мне Служитель сказал: всё, что Герант мог сделать, — уже сделано. Мне ведь тоже от Алсы достанется за то, что Геранта не уберёг.

— А он что — дитё малое, чтобы его оберегать? Нет, к Алсе вместе пойдём. Уж вождю-то я всё, как было, расскажу, — пообещал Пров. — Я бы и этим всё сказал, да только ты не желаешь перетолмачить… Вот только не знаю я, как выбираться отсюда будем. Эссы с ума посходили — по-людски не пропустят.

— Ужами проползём, — ответил Ойван. — Сюда прошли и обратно выберемся. Лес большой. Человека в чащобе отыскать — всё равно что муравья в крапиве, всё равно что…

Он не успел договорить, как что-то ударилось в закрытую ставню. Снаружи послышался странный звук, напоминающий одновременно и рык дикого зверя, и кудахтанье ополоумевшей курицы. Из соседней каморки послышался топот. Ойван метнулся туда и увидел только спину Юма в дверном проёме — тот, видимо, забежал лишь для того, чтобы взять меч. Пришлось вернуться назад, чтобы прихватить подарки Геранта и Алсы, меч и кинжал. Схватив оружие, Ойван перешагнул через волхва, который, продолжая сидеть на полу, развязывал только что упакованный узелок со своим походным капищем, ударом ноги выбил ставни, закрывавшие окно, и через мгновение оказался на улице.

Посреди двора, прижав к длинному скользкому телу перепончатые крылья, извивалась и шипела здоровенная зубастая тварь. Служитель как раз нанёс ей удар посохом, и один из красных, светящихся в темноте глаз выскочил из глазницы. Ойван узнал её — это была та самая гадина, которая в мелко изрубленном виде лежала у ног Геранта, когда они впервые встретились в Молчащем урочище. Не такая же, а именно та самая — всё её туловище, крылья и голова были покрыты бесчисленными рубцами. Видимо, прошло достаточно времени, чтобы она оклемалась и продолжила погоню.

Пользуясь тем, что всё внимание гарпии было занято Служителем, Юм двигался вдоль забора, прижавшись к нему спиной, к лестнице, связанной из жердей, чтобы забраться на покосившийся сарай и прыгнуть на спину твари. Ойван занял позицию в трёх локтях от Служителя, выставив перед собой клинок. И тут с гарпией стало происходить что-то странное — она вдруг заскулила и начала пятиться, прижав морду к земле, потом попыталась расправить крылья, но Эрл Бранборг одним прыжком оказался рядом. Ещё один удар Посохом — и гарпия поджала под себя лапы, крылья, свернулась в клубок, на котором горел единственный глаз, и огненный зрачок метался от меча Ойвана к Посоху.

Из окна показался Пров с фигуркой Зеуса в руке, но, заметив, что схватка победно завершается и без помощи Владыки-Громовержца, поставил идола на подоконник.

— Пров, верёвку давай! — крикнул Ойван, внезапно поняв причину страха, охватившего гарпию, — она узнала меч, который однажды искрошил её в капусту. И явилась она сюда, только когда почуяла, что встреча с Герантом ей уже не грозит.

Пров выбросил из окна верёвку, которая была припасена для него самого, и Бранборги начали опутывать ей дрожащую тварь.

— Может, лучше её сразу убить? — предложил Юм, когда морда гарпии была крепко привязана к её хвосту, а крылья — друг к другу.