Анжелика. Тени и свет Парижа - Анн Голон

Молодой человек вновь поспешно открыл рот. С проклятиями и оханьем лекарь опять взялся за непокорную челюсть.

Наконец с триумфальным криком Большой Матье показал восторженным зевакам клещи с зажатым в них упрямым коренным зубом.

— Отлично! Вы чувствовали боль, друг мой?

Пациент поднялся, продолжая улыбаться. Он сделал жест, показывая, что ему не больно.

— Что я могу еще добавить? Вот человек, страдания которого вы видели, и он уходит свежий и бодрый. А все благодаря чудесному бальзаму, которым из всех медиков-эмпириков пользуюсь лишь я один. Отныне каждый без колебаний избавится от вонючей гвоздики, которая позорит рот честного христианина. Теперь к зубодеру будут являться с улыбкой. Не сомневайтесь, дамы и господа. Подходите! Боли больше нет! БОЛЬ УМЕРЛА.

Тем временем пациент Большого Матье уже надел свою остроконечную шляпу и теперь спускался с платформы. Анжелика пошла за ним следом. Ей хотелось подойти к молодому человеку, но она не была уверена, узнает ли ее незнакомец.

Сейчас он шел по набережной Морфондю вдоль Дворца правосудия. Всего в нескольких шагах от себя Анжелика видела, как в тумане, пришедшем с Сены, мелькает его причудливый худой силуэт. И вновь ей показалось, что это призрак. Молодой человек шел очень медленно, останавливался, потом шел дальше.

Вдруг он исчез. Анжелика сначала вскрикнула, но тут же сообразила, что незнакомец просто спустился по трем или четырем ступеням к берегу реки. Тогда, ни секунды не раздумывая, молодая женщина тоже спустилась по лестнице и едва не столкнулась с неизвестным, прислонившимся к стене. Согнувшись пополам, он глухо стонал.

— Что случилось? Что с вами? — спросила Анжелика. — Вы больны?

— Ох! Я умираю, — ответил незнакомец слабым голосом. — Этот зверь чуть не оторвал мне голову. Наверняка он сломал мне челюсть.

Молодой человек сплюнул тонкой струйкой крови.

— Но вы же говорили, что вам не больно?

— Я ничего не говорил, я был на это просто неспособен. К счастью, Большой Матье хорошо заплатил мне за эту маленькую комедию!

Он застонал и сплюнул снова. Анжелике показалось, что молодой человек сейчас упадет в обморок.

— Какая глупость! Вам не нужно было на это соглашаться, — сказала она.

— Я ничего не ел уже целых три дня.

Анжелика обхватила рукой тощий торс незнакомца. Он был выше ростом, но казался таким легким, что, наверное, даже ей под силу унести на руках этот несчастный скелет.

— Пойдемте, сегодня вечером вы отлично поужинаете, — пообещала она. — И это не будет вам ничего стоить. Ни су… и ни одного зуба.

Вернувшись в трактир «Красная маска», Анжелика побежала на кухню и отыскала там все необходимое, чтобы утолить голод жертвы зубодера. Нашелся бульон с отличным говяжьим языком, нашпигованным огурцами и корнишонами. Все это хозяйка трактира отнесла своему гостю, прихватив кувшинчик красного вина и большой горшок горчицы.

— Вот, начните с этого. Мясо нежное. А дальше посмотрим.

Длинный нос бедняги затрепетал.

— О, дивный аромат супа! — прошептал молодой человек. Его плечи расправились, казалось, он воскрес. — Благословленная амброзия! Пища богов!

Анжелика оставила незнакомца, чтобы он мог спокойно поесть. Отдав необходимые распоряжения и проверив, все ли готово к приему посетителей, она направилась в подсобное помещение, чтобы приготовить соус. Здесь хозяйка «Красной маски» уединялась, когда готовила особенно изысканное блюдо.

Через несколько минут дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова гостя.

— Скажи-ка, красавица, ты — та самая маленькая нищенка, которая знает латынь?

— Это я… и не я, — сказала Анжелика, которая никак не могла понять, довольна ли она тем, что молодой человек ее узнал. — Сейчас я племянница мэтра Буржю, владельца этого заведения.

— Другими словами, ты больше не находишься под сомнительным покровительством господина Весельчака?

— Избави Боже!

Молодой человек проскользнул в комнату, легкой походкой приблизился к Анжелике и, обняв ее за талию, поцеловал в губы.

— Итак, мессир, полагаю, что вы уже отлично себя чувствуете! — сказала Анжелика, когда к ней вернулось дыхание.

— Более или менее. Я уже давно ищу тебя по всему Парижу, Маркиза Ангелов!

— Тише! — Молодая женщина с опаской огляделась по сторонам.

— Не бойся. В зале нет ни одного сыча. Поверь мне, я знаю их наперечет. А ты неплохо устроилась, маленькая нищенка. В твоей жизни было много корабликов с сеном? Я оставил маленький, бледный, слабый и чумазый цветочек, который плакал во сне, а сегодня нашел пухленькую, отлично устроившуюся дамочку… Но это и вправду ты. Твои губы все так же хороши, но теперь у них привкус вишен, а не горьких слез. Иди ко мне…

— Я занята, — промолвила Анжелика, отталкивая руки, потянувшиеся к ее щекам.

— Две секунды счастья стоят двух лет жизни. И к тому же, знаешь ли, я все еще голоден!

— Хотите блины и мармелад?

— Нет, я хочу тебя. Только ты сама и твои объятия смогут утолить мой голод. Я хочу твои губы-вишни, твои щеки-персики. Ты стала вся такая аппетитная. О чем еще может мечтать бедный голодный поэт… У тебя такая нежная кожа, что мне хочется тебя укусить. Ого, тебе жарко!.. Это чудесно! Аромат твоего божественного тела заставляет меня умирать от внезапного приступа голода…

— Право, вы невыносимы! — запротестовала Анжелика, стараясь освободиться. — Ваши речи — то лирические, то ужасно непристойные, сводят меня с ума.

— Это именно то, чего я желаю. Ладно, не строй из себя недотрогу.

Уверенным движением, свидетельствующим о том, что силы вновь вернулись к нему, молодой человек прижал Анжелику к себе, откинул ее голову на сгиб руки и вновь прильнул к ее губам.

Громкий удар деревянного половника о стол заставил их резко отскочить друг от друга.

— Клянусь святым Жаком! — прорычал мэтр Буржю. — Проклятый писака, приспешник сатаны, мерзкий клеветник, в моем доме, в моем трактире, позволяет себе вольности по отношению к моей девочке! Вон отсюда, негодяй, покуда я не вышвырнул тебя на улицу пинком под зад!

— Сжальтесь, мессир, сжальтесь над моим бедным задом и моими штанами! Они настолько изношены, что ваша августейшая нога может одним неловким движением обнаружить зрелище, недостойное дамского взора.

— Убирайся вон, наглец, грызущий ногти бумагомарака! Ты позоришь мой трактир драной одеждой и шляпой ярмарочного фигляра.

Тогда незнакомец, продолжая корчить рожи, смеясь и держась обеими руками за ту заднюю часть тела, которой угрожала опасность, бросился к двери на улицу. На пороге он показал хозяину нос и исчез. Анжелика несколько смущенно сказала: