Последний оракул - Джеймс Роллинс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но сделать это было невозможно. Двери были заперты, а вода постепенно заполняла тоннель, запечатанный с обеих сторон. Даже если бы им удалось открыть двери, радиация убила бы их всех. Кроме того, шимпанзе уже получила гигантскую дозу радиации, которая стократно превосходила смертельную.
Розауро отвернулась и отошла в сторону, прижав ладонь ко рту.
Наконец старая шимпанзе уселась, обняла руками колени и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Она знала, что должно произойти.
Монк стиснул Петра. По его щеке сбежала единственная слеза.
Мальчик в его руках тоже стал раскачиваться — в такт со своей подругой, находившейся в тоннеле.
Вода поднималась, а Петр оставался с Мартой. Ее сердце то вспыхивало, то угасало от страха. Она всегда знала, что ее убьет темная вода. Теперь Петр держал ее так, как много раз в прошлом держала его она. Он обвил ее своими теплыми руками и прижал к себе. Они раскачивались вместе — в последний раз, в их сердцах горело одно пламя.
Марта тоже знала его секрет.
Она тихонько ухала, прижавшись щекой к щеке мальчика. «Петр...»
«Я люблю тебя, Марта...»
Когда вода подобралась к его подруге, Петр заглянул в темное море, заполнявшее его. В нем светились семьдесят семь звездочек, вращавшихся вокруг яркого огня, которым было его сердце. Один из учителей рассказывал ему, как планеты вращаются вокруг Солнца, попав в плен его притяжения..
Он понял.
Он знал, что, захватив эти звезды, никогда не отпустит их от себя. Это был не ночной кошмар, когда он похищал лишь малую часть их талантов. Он переступил черту, за которой не было возврата. Он смотрел и видел, как эти огоньки неудержимо тускнеют. Он сжигал их, он пожирал своих друзей, свою сестру.
И существовал только один способ освободить их.
Это было еще одной причиной, по которой он пришел к Марте.
Она была нужна ему.
«Петр... Нет....»
«Ты должна....»
Он почувствовал, как ее руки неуверенно тянутся к яркому огню в его темном море. Ее длинные пальцы обхватили его сердце. «Петр...»
Но она понимала, что это необходимо. Это был единственный путь. Ради того, чтобы жили другие. Они оказались пойманы на его орбите, и, если оставить все как есть, он сожжет их всех. Единственный способ освободить их — убрать солнце, которое их удерживало. И тогда звезды смогут полететь обратно и вернуться туда, где должны быть.
Поэтому Марта сжимала и сжимала руки, и вокруг нее поднималась темная вода. Обратив все внимание на мальчика, она уже не испытывала страха. Все так же раскачиваясь,она нежно сжала пальцы. Но все равно было больно.
Перед тем как его пламя окончательно погасло, Петр дотянулся до единственной звезды в этом темном море, которая была чуть ярче остальных.
— Саша,— прошептал он и поведал сестре свой секрет.
Мальчик обмяк на руках Монка. Его маленькая рука упала с экрана монитора. Монкс видел, как вода смыла Марту с крыши вагона и унесла в непроглядную темноту тоннеля.
Монк опустил мальчика на гол.
— Петр!
Мальчик смотрел в потолок невидящим взглядом, его зрачки были расширены. Монк взял его за запястье. Пульс едва прощупывался. Его грудь вздымалась и опускалась.
Сверху послышались крики. Это были другие дети. Приходя в сознание, они поднимались, видели комнату, полную мертвецов, и пугались.
— Ковальски, Розауро, идите наверх и помогите им,— приказал Грей.
Монк взглянул на зернистое изображение на экране. Одни дети начинали шевелиться, другие уже стояли на ногах. Константин помогал Киске сесть.
Они были живы и здоровы.
— А что с мальчиком? — спросил Грей.
Монк сел на пол и баюкал его худое тело. Мальчик дышал, кровь все еще циркулировала по его артериям, но Монк знал: его уже нет. Петр... Почему?
Грей подошел и положил руку ему на плечо.
— Может быть, это просто шок. Может, со временем...
Монк был благодарен за эту попытку подарить ему надежду, но он знал истину. Держа мальчика на руках, он чувствовал, как тот уходит. Его взгляд вернулся к экрану, полному детей. Монк знал. Петр пожертвовал своей жизнью ради них, ради своих братьев и сестер.
Грей уселся рядом с Монком, словно стремясь разделить с ним горе.
Незнакомец казался Монку хорошим человеком, и в этот скорбный момент, находясь рядом с ним, Монк ощутил покой. Воспоминания тут были ни при чем. Он почувствовал, что сейчас необязательно быть настороже и можно дать волю чувствам.
Поэтому ему не было ни капельки стыдно, когда по его щекам покатились тяжелые слезы. Он баюкал Петра в последний раз. Только теперь это уже была пустая оболочка мальчика.
22
28 сентября, 16 часов 21 минута
Вашингтон, округ Колумбия
Пейнтер пробирался между палатками и фургонами, которыми была заставлена Эспланада. Цыгане разбили лагерь прямо на поросших травой лужайках национального парка. Палатки были и традиционными, сооруженными из вбитых в землю шестов, накрытых парусиной, и современными, только что приобретенными в магазинах спорттоваров. Фургоны тоже отличались друг от друга. Рядом с простейшими телегами красовались настоящие дома на высоких раскрашенных колесах и с дымящимися трубами очагов.
На этот сход съехались цыгане со всего мира. Лошади паслись в сооруженных здесь же временных загонах, повсюду бегали детишки, гремела музыка, раздавались взрывы смеха. И с каждым днем прибывали все новые цыгане.
В конце недели президент должен был провести благодарственную церемонию. Цыганскому народу с благодарностью протянули руку гостеприимства за спасение многих жизней. Не говоря уже о спасении мира.
Пейнтер шел извилистым маршрутом, лавируя между фургонами и палатками. У него из-под ног разбегались собаки и дети. Помимо цыган в аллеях парка было полным-полно туристов. Они покупали у цыган безделушки, протягивали гадалкам ладони, чтобы узнать свою судьбу, или просто глазели на эту веселую суматоху. Чтобы сориентироваться, Пейнтер нашел глазами монумент Вашингтона и пошел дальше.
Повернув за угол, Пейнтер увидел фургон, по размерам и яркой раскраске превосходивший все остальные. Это был настоящий дом. Через открытую дверь была видна высокая двуспальная кровать и лакированные шкафчики, раскрашенные в желтый и красный цвета. Там был даже маленький камин с причудливо вырезанной полкой.
На пороге фургона, погруженные в беседу, сидели Лука и Грей. Рука коммандера до сих пор покоилась на перевязи. В нескольких шагах поодаль Шей Розауро состязалась с группой цыганских мужчин в метании кинжалов. Одно из ее лезвий вонзилось точно в «яблочко», выбив клинок противника. Судя по жалобным стенаниям, раздававшимся среди зрителей, она одерживала уверенную победу.
С другой стороны фургона Пейнтер с удивлением увидел Элизабет и Ковальски. Женщина, должно быть, только что вернулась из Индии специально для того, чтобы участвовать в церемонии. Совместно с цыганскими историками и индийскими археологами она работала над восстановлением затопленного греческого храмового комплекса.
Пейнтер перевел взгляд правее и увидел плакат на фасаде Музея естественной истории. На нем был изображен греческий храм и буква «эпсилон». Надпись гласила, что скоро здесь откроется выставка, посвященная Дельфийскому оракулу. Сенсационное известие об открытии затерянного храмового комплекса вызвало такой ажиотаж, что билеты были раскуплены на несколько месяцев вперед, причем наиболее активными покупателями стали цыгане, которым не терпелось узнать правду о своих корнях.
Лука заметил Пейнтера и поднялся. Цыган был одет в просторные штаны, подпоясанные широким ремнем, вышитую рубашку с длинными рукавами и расстегнутый камзол.
— А-а, директор Кроу! Добро пожаловать. Пейнтер кивнул цыганскому барону.
— Найс туке,— поблагодарил он его на языке рома.
Грей тоже встал. Как и Ковальски, коммандер был в простых джинсах и легкой куртке. Они все вновь встретились, съехавшись сюда. Последние две недели выдались мрачными: похороны, поминки... Пейнтер и Лиза приходили сюда почти каждую ночь. Держась за руки, они бродили по цыганскому лагерю, не разговаривали, а только слушали песни и смех семей, собиравшихся за ужином при свете свечей. Пейнтер черпал утешение в этом ярком и шумном напоминании о том, как полна жизнь. Слушая, как цыгане поют хором, он словно переносился в прошлое, на праздники своего племени в резервации Машантакер. Это было все равно что вернуться домой. Хотя бы ненадолго.
Но сегодняшний сбор был более официальным и деловым.
Все они подошли к столу, сколоченному из досок. Рядом стояли два стреноженных мерина-тяжеловоза.
Когда все расселись за столом, Грей спросил:
— Ну, как прошла встреча?
