Последняя битва (Демонические войны-3) - Роберт Сальваторе

Оказавшись перед ятолом Де Хамманом, она не стала тратить время на формальные приветствия.

— Как ты мог допустить такое? — спросила она.

Ятол сделал вид, будто не понимает, о чем речь, однако Бринн не поверила ему ни на миг.

— Ты силой заставляешь бехренцев переходить в абеликанскую веру. На тебе одеяние ятола, но ты предал все заповеди своей религии.

За спиной тогайранки и ее спутников возникла суматоха. Обернувшись, она увидела, что на носилках в комнату вносят того самого человека, который недавно лежал у ног магистра Маккеронта. Рядом шли женщина и девочка, по-видимому жена и дочь раненого, держа его за руки и горько плача. Маккеронт был тут же; приложив одну руку к своей груди, другую он прижимал к боку раненого.

— Неужели твое двуличие не имеет границ? — спросила разозленная Бринн Де Хаммана.

— Двуличие? — с иронией переспросил ятол. — И в чем же оно состоит? В признании того, что Чезру Дуан обманывал народ? В том, что бехренцы приняли помощь друзей с севера?

— Эти «друзья» — монахи церкви Абеля, — напомнила ему тогайранка. — Они поклоняются другому богу и вряд ли станут радеть за интересы Бехрена в ущерб своим собственным.

Заметив, что при этих словах Де Хамман вздрогнул, она подумала, что, может быть, ятол не так глубоко погряз во всем этом бесстыдстве, как хочет показать.

— Освободись от ненависти в душе, Бринн Дариель, — посоветовал ей между тем собеседник. — Мы живем в просвещенные времена. И поверь, мы поступаем так, учитывая в первую очередь благополучие Бехрена.

— Ты готов растоптать саму душу своей страны! — запальчиво воскликнула женщина и тут же почувствовала, что Астамир успокаивающим жестом положил ей на плечо руку.

— А разве ты не водишь дружбу с мистиками Джеста Ту? — возразил Де Хамман.

Бринн не стала продолжать спор и усилием воли заставила себя успокоиться. Она понимала, конечно, что эта аналогия неверна — в конце концов, мистики Джеста Ту не пытались обратить в свою веру тогайранцев, — и понимание этого позволило ей оставить замечание ятола без ответа.

— Кто правит Бехреном, ятол Де Хамман? — без обиняков спросила она. — Ятол Маду Ваадан? Или аббат Олин из Хонсе-Бира, прикрываясь завесой так называемой «просвещенности»?

Это замечание, похоже, по-настоящему задело ятола, но он сумел взять себя в руки и вернулся к прежней жесткой позиции.

— Сейчас я был бы уже мертвецом, — сказал он. — Без помощи аббата Олина, предложенной Хасинте в час нужды, я был бы уже мертвецом, как и множество других последователей нашей религии.

Этот нехитрый довод слегка остудил пыл тогайранки.

— И на каких небесах я оказался бы после смерти? На тех, что были обещаны Чезру Дуаном? На тех самых, которых он так стремился избежать на протяжении всех этих столетий, когда завладевал телами еще не рожденных младенцев, чтобы снова и снова продлевать свое подлое существование?

Бринн задумалась над последним замечанием ятола. Ужасный обман Эакима Дуана стал причиной раскола в Бехрене и вдребезги разбил основу исповедуемой его жителями религии. Де Хамман вряд ли так уж сильно отличался от них; тяготы войны и междоусобицы многих могли отвратить от древних традиций. Придя к этому выводу, тогайранка бросила взгляд в сторону занавески, за которой скрылись раненый и те, кто его сопровождал. Криков боли больше слышно не было.

— Это дружеский жест? — спросила она, пристально глядя в глаза собеседника. — Или завоевание?

Ответ ятола поразил Бринн в самое сердце и убедил в том, что огромное восточное королевство ожидают в самом ближайшем будущем крайне серьезные неприятности.

— Какая разница? — уронил Де Хамман.

ГЛАВА 26

СБОР СВЕДЕНИЙ

— Наконец-то у нас есть король, который понимает, что священными магическими камнями, этим даром Божьим, должны распоряжаться исключительно монахи, представляющие Бога на земле, — как-то утром заявил Маркало Де'Уннеро внимательно слушающим его братьям, которых он собрал в аббатстве Сент-Прешес. — С благословения короля Эйдриана, мы можем снова заняться возвращением магических камней церкви Абеля.

Многие закивали в знак согласия, а некоторые даже разразились одобрительными возгласами, хотя братья, конечно, понимали, что Де'Уннеро и монахи, которых он привел с собой из аббатства Сент-Хонс, именно этим и занимались на всем пути из Урсала.

Один пожилой магистр аббатства, много лет прослуживший в Палмарисе, особого энтузиазма не проявлял, что и было замечено как окружающими, так и Де'Уннеро, зорко приглядывающим за «вверенными его заботе» братьями.

— Магистр Де Наур? — вопросительно произнес он.

Старик — хотя он прожил на свете и не намного дольше, чем Де'Уннеро, но выглядел гораздо старше неестественно молодо выглядящего тигра-оборотня — поднял на него взгляд подслеповатых серых глаз.

— Разве ты уже не занимался этим прежде, аббат? — спросил он. — Разве не это входило в обязанности епископа Де'Уннеро, когда он явился в Палмарис в качестве представителя отца-настоятеля Маркворта?

Маркало Де'Уннеро вперил в старого магистра пристальный взгляд, пытаясь вспомнить его. Был ли этот человек среди братьев-отступников, окружавших Браумина Херда? Может, он последователь Джоджонаха и Эвелина? Стоило монаху лишь подумать об этом, как испытующее выражение на его лице сменилось злобным, а внутри зашевелился дикий зверь. Де'Уннеро постарался утихомирить его, на время по крайней мере. Напомнил себе, что они с Эйдрианом с осторожностью отбирали братьев захваченного аббатства и что со времени завоевания Палмариса только приверженцам Эйдриана и нового образа церкви Абеля дозволено видеть дневной свет. И Де'Уннеро знал, что способности юного короля позволяют ему выйти далеко за рамки обычной человеческой интуиции. Прибегая к магическим камням, Эйдриан мог проникать в самые сокровенные мысли монахов и без труда выяснял, кто из них настолько поддался лживым словам Браумина Херда, что стал непригоден для использования Де'Уннеро и той церковью, которую он пытался выстроить.

— По-твоему, все, что делал отец-настоятель Маркворт, было неправильно? — спросил Де'Уннеро, прищурив темные глаза.

Магистр Де Наур откинулся в кресле и даже глазом не моргнул, встретившись с его угрожающим взглядом.

— Дело в том, брат, что и я, и король Эйдриан придерживаемся вот какого мнения: последователи Эвелина Десбриса, полные энтузиазма в связи с победой над розовой чумой и впавшие в излишнюю самоуверенность после падения отца-настоятеля Маркворта, существенно перегнули палку в том, что касается великодушия абеликанской церкви. Они, вероятно, полагали, что должны раскрыть сундуки всех аббатств и отдать магические камни каждому крестьянину, который этого пожелает. Может, они даже собирались обучить крестьян использовать камни! — Произнося эти слова, Де'Уннеро расхаживал перед братьями, трагически взмахивая руками. — Однако мнение брата Эвелина, что церковь ничем не отличается от простого люда, которым мы служим, было в корне неверным!