Новый Мир ( № 11 2004) - Новый Мир Новый Мир

Похоже, что иногда она наведывается и в наши барселоны.

Почти двухметровая девка в метро

Пьет “Старого мельника”, будто тоскует

По житнице счастья. Старуха с ведром

И не одобряет, и не критикует,

Она догорает, как в церкви свеча.

Качается в ритме колес каланча.

Громкоговорителя голос родной

Все с тем же советским покоем всеведущим

Нас предупреждает о станции следующей,

Как Фанни Раневская: “Крошки, за мной!”

Малютка выходит, за горло свою

Бутылку держа. И конец интервью.

Смотрю как живая на розы в ведре.

Мне кажется, все это снится с тех пор, как

Другая страна расцвела на заре

Ноль Первого века и вянет в разборках,

Хоть пивом запить или песней запеть,

Те срезаны, эти останутся зреть.

Мелькает скользящею змейкой в песках

Попутный вагон, темнотою извергнут.

Эх, на золотых от любви лепестках

Последние искры безропотно меркнут

Как некая всеми забытая цель…

Мы к Новому Мельнику едем в тоннель.

Барселона.

Юрий Казаков. Мужество писателя. — “Мир Паустовского”. Культурно-просветительский и литературно-художественный журнал, 2004, № 21.

Издание выходит уже 12 лет под редакцией Галины Корниловой.

“Писатели читают критику на себя. Это неверно, будто бы некоторые писатели не интересуются тем, что о них пишут. И вот когда им нужно все их мужество. Чтобы не обижаться на разносы, на несправедливость. Чтобы не озлобиться. Чтобы не бросать работы, когда очень уж ругают. И чтобы не верить похвалам, если хвалят. Похвала страшна, она приучает писателя думать о себе лучше, чем он есть на самом деле. Тогда он начинает учить других вместо того, чтобы учиться самому. Как бы хорошо он ни писал свою очередную вещь, он может еще лучше, надо только быть мужественным и учиться.

Но не похвала или разносы самое страшное. Самое страшное — когда о тебе молчат. (Тут я подумал о другом Юрии — Малецком. О нем, по-моему, незаслуженно мало пишут. — П. К. ). Когда у тебя выходят книги и ты знаешь, что это настоящие книги, но о них не вспоминают, — вот когда надо быть мужественным!”

И — кода: “Если писателю не хватит мужества — он пропал. Он пропал, даже если у него есть талант. Он станет завистником, он начнет поносить своих собратьев. Холодея от злости, он будет думать о том, что его не упомянули там-то и там-то, что ему не дали премию… И тогда он уже никогда не узнает настоящего писательского счастья. А счастье у писателя есть”.

Л. Карнаухова, С. Архангельский. Эпохи верное зерцало. — “Наше наследие”, 2003, № 67-68.

О великом мастере акварельного портрета Петре Федоровиче Соколове (1791—1848), который, казалось, изобразил всех — от Александра Пушкина и Александра Тургенева до Петра Вяземского и великих князей. Долго я не мог оторваться от разнесенного на журнальную полосу портрета ослепительно красивой внебрачной дочери графа Григория Строганова и португальской графини d’Era . Это была Идалия Полетика, при упоминании о которой выражение “злейший враг” и глагол “ненавидеть” давно применяются автоматически. Шесть страниц спустя — предсмертный портрет и самого Александра Сергеевича.

Светлана Кекова. Тени летящих птиц. — “Знамя”, 2004, № 8.

Это — мое прощенье, это — мой дар тебе:

эхо в пустом ущелье, отблеск луны в воде,

шелест листвы осенней, тени летящих птиц,

это — мое спасенье — помнить одно из лиц,

то, где любовь гостила, словно в реке вода…

Да, я тебя простила, да, я простила, да.

Славила милость Божью, тайной судьбы узор,

и оскверненный ложью, ведомый всем позор.

Помнишь, что мир, как танец, рос в глубину и вширь?

Баловень, иностранец, прыгал в снегу снегирь.

И очевидец тайны, брат моего греха

вдруг обрывал случайно тонкую нить стиха.

Да, не могу понять я — кто ты и что с тобой,

Ангел меняет платье в вечности голубой.

Старая ткань слиняла — легкий покров души.

Помнишь, как я меняла жизнь на твои гроши?

Стало тепло на свете, ландыши расцвели,

плачут тихонько дети в разных концах земли.

См. также — о поэзии Кековой: Ирина Василькова, “Как нам вылечить птиц, отказавшихся петь?” — “Новый мир”, 2004, № 3.

Кирилл Кобрин. Прошлым летом в Мариенбаде. Рассказ. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 7 <http://magazines.russ.ru/zvezda>.

Изящное, маленькое и грустное произведение о Кафке.

“<…> И тут в конце аллеи он увидел жену. Она быстро шла, почти бежала, ее длинное костистое лицо выражало смятение, крайнюю степень тревоги, большой рот перекошен от какого-то страшного слова, которое она должна произнести, он немного перепугался, двинулся ей навстречу, ее некрасивое лицо, нелепая фигура вдруг вызвали у него забытую волну жалости и нежности, он схватил ее за руку, которая крепко сжимала растрепанную газету, Боже мой, дорогая, Фелиция, что случилось? что с тобой? Она посмотрела на него испуганными глазами и сказала: „Франц, война””.

См. также: Олег Захаров, “Поставить точку в „Процессе”” — “Урал”, Екатеринбург, 2004, № 7 <http://magazines.russ.ru/ural>.

А. Кобринский. Разговор через мертвое пространство. (Александр Добролюбов в конце 1930-х — начале 1940-х годов). — “Вопросы литературы”, 2004, № 4, июль — август.

Интереснейший подбор материалов, посвященных легендарной фигуре Александра Михайловича Добролюбова — одного из основоположников русского декаданса и символизма. Здесь же публикуются воспоминания умершего в начале этого года племянника поэта и странника — Глеба Евгеньевича Святловского, письма Добролюбова родным, Надежде Брюсовой, Вересаеву и Пастернаку. Кобринский проделал колоссальную работу, уточнил и поправил многое в предыдущих исследованиях; а главное, воссоздал, воскресил причудливую и своеобычную личность человека, ставшего мифом еще при жизни. Ушедший “от мира”, но иногда возвращающийся в него забытый всеми литератор, его отшельническая кончина в 1945-м, его странные письма и сочинения последних лет, наконец, его просьбы печатать все это под псевдонимом, а то и “поручить, кому приписать мои стихи себе”, навели меня на мысль, что перед нами — сюжет для неожиданного и поучительного художественного произведения, романа или повести. Может быть, однажды кто-то и возьмется.

Олег Лекманов. “Что же пишут в газетах?” Смерть Иосифа Бродского в зеркале московской прессы. — “Новое литературное обозрение”, 2004, № 3 (67) <http://magazines.russ.ru/nlo>.

Обзор Лекманова завершает блок материалов под общей рубрикой “В музее нового классика: концептуализация экспонатов”. Поэт как одинокий турист, Пушкин — Бродский — Жолковский, языковая рефлексия и лингвистическое мифотворчество и тому подобные исследования через восемь лет после смерти героя. Й. Кюст (составитель и автор), С. Турома , Д. Б. Платт и Ш. Хайров. Против них маленькое, двухстраничное сообщение О. Л. смотрится несколько сиротливо. Но зато — оно показательно.

“<…> VI. Подводя общие итоги, попробуем в заключение наметить основные пункты типовой статьи памяти Иосифа Бродского в московской газете: Бродский гениальный поэт — он ученик Ахматовой — он был сослан — он был выслан — он получил Нобелевскую премию — Бродский как Пушкин — он солнце русской поэзии — а я его знал (несколько раз видел, видел по телевизору, видел его фотографию) — и лучше понимаю его, чем все остальные обыватели”.

Помнится мне, что статья Бориса Кузьминского на первой полосе “Сегодня” была сугубо вне рядов и штампов. Жаль, что Лекманов не рассмотрел редкое нетиповое .

А вот интересно: сделают ли обзор московских газет, писавших о присуждении Бродскому Нобелевской премии? Какой материал пропадает: интервью Чингиза Айтматова (поставившего И. Б. в ряд с Вознесенским и Рождественским), “разоблачение” П. Горелова в “Комсомолке” (“Мне нечего сказать…”). Тут мне опять же вспоминается, как убивался работающий тогда в органе ЦК ВЛКСМ (и сам — талантливый поэт) Андрей Амлинский. Сие ведь — история. И не только литературы.