Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Татарский пленник, пойманный позднее, также сообщал, что когда русские войска «от Перекопи… возвратились назад, и хан с ордою шол вслед за государскими войски до городков (османские крепости на Днепре. — Авт.); и увидя хан, что над городками промыслу чинить не стали, а пошли в верх Днепра, и он, хан, с ордами поворотился назад в Крым и тотчас розослал по всему Крыму с тою ведомостию, что государские войска возвратились назад». «И ныне де в Крыму у них велми о том удивляютца, что государские также многочисленные войска, быв у самой Перекопи и промыслу никакова не чиня, назад возвратились не ведомо для безводного места или для иного какова прилучаю», — заявлял татарин[837]. Другие подобные свидетельства говорят, что отход русских войск от Перекопа был встречен крымцами с радостью: «а когда уведомилися, что назад… силы государские возвратились к дому, в том ж абие часу веселящеся, жертву по своему поганскому обычаю везде все татарове чинили, и тем татаром и турком в перекопском городе посаженным, хотя они никакова бою и нужды не имели, от турского салтана кождому плата по пяти левков прислана для впредь будущих времен для сохранения осады всякия»[838]. А. Ишков сообщал: «А как войска царского величества ис-под Перекопи отступили и на другой день послал хан калгу с татары вслед для проведывания, бояся того, чтоб войска царского величества не обратились на них вдругорядь, а ему наказал, чтоб отнюдь боев чинить не велел, а сам хан, вышед, стоял для опасения ж у Колончака и после того пришед в Крым, на четвертой день хан и калга с татары молились Богу и почали быть безопасны»[839]. Татарские пленные, взятые под Новобогородицком, утверждали, что Селим-Гирей сначала не хотел преследовать русскую армию, собирался отойти еще глубже в Крым, однако потом, получив донесения ее движения к турецким крепостям, выступил за Перекоп. В ханской ставке опасались, что русские войска предпримут штурм турецких фортов, поэтому крымцам был дан приказ следовать за ними на отдалении, не вступая в бой и не давая знать о своем присутствии. Убедившись, что штурма крепостей не будет, основные силы орды от Мечетной Каирки повернули в Крым (другие источники свидетельствуют, что стычки все же были)[840].
В начале июня царские отряды последовательно перешли речки Карачекрак и Янчокрак, 6 июня переправились через Конские Воды. Тем временем 7 июня в Москве, полагая, что при выходе из Новобогородицка русская армия взяла с собой продовольствия лишь на один месяц, приказали послать оттуда вниз по Днепру «до порогов» 10 тыс. четвертей ржаной муки и столько же сухарей для отступавшего войска Голицына. 11 июня русский лагерь был разбит за 3 версты от переправы через р. Самару и недалеко от Новобогородицка, где на следующий день татарский разъезд численностью около 200 человек («крымские татарове и черкесы горские, и джаман саадаки») атаковал обоз. Согласно захваченным позднее татарским пленным, отряд этот был послан Селим-Гиреем от самого Перекопа вслед отходящему русскому войску «для языков и для добычи и проведать подлинно, станут ли войска царскаго величества Самарь реку переправливаться». Разведчикам удалось захватить десятерых русских солдат, заготавливавших сено. Однако вскоре нападавших настиг и разбил отряд стольника, ротмистра Леонтия Григорова с донскими казаками и калмыками, захватив знамя («данное от хана знамя большое») и шестерых (по отпискам Голицына) пленных. 13 июня Голицын отправил за разбитым неприятелем в погоню донцов и калмыков, которые взяли еще нескольких пленных и второе ханское знамя (возвратились в лагерь 15 июня). В тот же день армия переправилась через р. Самару, а на следующий день Голицын с другими военачальниками посетил церковную службу в крепости Новобогородицк. 17 июня войско пересекло р. Кильчень, а 23 июня вышло к р. Коломак, откуда гетман И. С. Мазепа с казацкими войсками двинулся на Украину[841].
Завершение похода
19 июня с милостивым словом к В. В. Голицыну за второй Крымский поход был отправлен стольник А. И. Лызлов. В наказе ему предписывалось по прибытии в Большой полк посетить шатер Голицына, спросить его от имени царей о здоровье и похвалить, «что он, ближней боярин и оберегатель, и дворовой воевода, будучи ныне на их великих государей службе над крымским ханом и калгою и нурадыном и над всеми поганскими ордами, которые на полк ево ближняго боярина и дворового воеводы приходили, воинские промыслы великие и славные учинил и многих их поган побил и в полон поимал», загнав их «в Крым за самую Перекопь». После этого Лызлов должен был посетить Мазепу с той же целью — спросить о здоровье и похвалить за службу, что он «по совету» Голицына «в воинских делех о поиску над неприятели крымскими людьми непременное чинил попечение»[842].
Буквально вслед за Лызловым 20 июня в войско выехал еще более важный гонец — ближний окольничий и наместник переяславский В. С. Нарбеков. В посланной с ним царской грамоте (из Посольского приказа) Голицына хвалили за то, что «такие свирепые и исконные креста святаго и всего христианства неприятели твоею службою неначаянно и никогда не слыханно от наших государских ратей в жилищах их поганских побеждены и поражены и прогнаны, и что явились они сами своим жилищам разорительми, отложа свою обыклую свирепую дерзость, пришед во отчаяние и во ужас в Перекопи посады и села, и деревни все пожгли». Сам поход именовался в царском послании «славной во всем свете победой»[843]. Другая грамота из Разряда просто информировала Голицына о поездке Нарбекова, но
