Вельяминовы. За горизонт. Книга 2 - Нелли Шульман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для конторы в Бонне Фридрих купил новую модель калькулятора, как называли конторскую машинку. Конструкция британской фирмы «К и К» была портативной, для нее не требовался отдельный стол. Калькулятор помещался на любом рабочем месте и весил всего несколько килограмм. Британцы прилагали к изделию изящный чемоданчик:
– Вычисления на кончиках ваших пальцев, – вспомнил Фридрих рекламу, – облегчите труд бухгалтеров… – на цветной картинке в журнале The Economist, красивая темноволосая девушка в строгом костюме лихо орудовала кнопками:
– Лучший подарок на Рождество, – сообщала надпись, – босс преподнес мне калькулятор… – девушка напомнила Фридриху о фрейлейн Адель:
– Я отдал ей фотографию Моллер, – он поморщился, – но воз и ныне там. Надо поторопить малышку, пусть выполняет свои обязанности… – в Мюнхен он калькулятор не привез. Лист большого блокнота, лежащего перед Фридрихом, покрывали ровные строки вычислений. Он и сам отлично управлялся с цифрами.
Адвокат Краузе поселился в скромной, но приличной гостинице, в старом городе, неподалеку от Фрауэнкирхе и Мариенплац. Будучи щепетильным, он не считал возможным тратить бюджет боннского филиала на дорогие отели:
– Главное, чтобы в номере была чистая постель, горячая вода и кофе, – весело говорил герр Краузе, – подростком, на войне, я обретался в берлинских развалинах. Я могу обойтись без муранской плитки в ванной и телевизора… – в гостинице стояли радиолы, тоже от «К и К»:
– Они молодцы, – одобрительно подумал Фридрих, – составили достойную конкуренцию японцам и американцам. Ничего, немецкие фирмы еще поднимутся на ноги. У нас отличные инженеры. Автомобильная промышленность начала выправляться, подтянутся оптики, производители электротоваров…
Он вспомнил, что Siemens-Schuckert владели заводом на территории Аушвица, а BASF основала IG Farben, поставлявшую ядовитые газы в лагеря. После войны союзники ликвидировали почти все немецкие кампании, обвиняя их в поддержке нацистов. Взяв линейку, Фридрих провел черту под вычислениями:
– Однако они восстановились, как феникс из пепла, пусть и с другими директорами. Наша промышленность заработает на новый рейх, на великую Германию… – он подозревал, что герр Циммерман, гость Штрайбля, все-таки еврей. Фридрих велел себе не обращать внимания на типичные черты лица, выученные им по плакатам в ячейке гитлерюгенда:
– Он мне нужен для дела, остальное неважно… – Фридрих копил деньги, чтобы покинуть практику Штрайбля и основать собственную контору. К тридцати пяти годам он хотел оказаться на скамье депутатов западногерманского бундестага:
– То есть рейхстага, – вздохнул юноша, – рейх есть рейх, вермахт есть вермахт, а фюрер есть фюрер, то есть его наследник… – адвокат Краузе гордился, что входит в узкий круг приближенных лиц, знавших о тайне нового рейха:
– Остальные члены СС, стойкие борцы и ветераны движения, а я мальчишка, мне всего двадцать семь… – он познакомился с белокурым, красивым подростком, посмертным сыном фюрера, на швейцарской вилле Феникса. Он понятия не имел, как на самом деле зовут главу движения:
– Адольф и другие называют его Алоизом, но это вряд ли настоящее имя, – решил Фридрих, – и вряд ли он действительно, дядя Адольфа. Мальчик обращается к нему так из вежливости… – лицо Феникса неуловимо напоминало всех арийцев одновременно, на пропагандистских плакатах рейха:
– Адольф тоже образец арийца, – хмыкнул Фридрих, – наверное, мать у него блондинка. Фюрер был темноволосым, как я. Интересно, кто его мать, где она сейчас…
Он пригладил растрепанные волосы. Стрелка часов перевалила за полночь. Фридрих сидел в одних брюках и рубашке, босиком. Ровно в два ночи он должен был соединиться со Швейцарией, через отельный коммутатор. Звонок шел не напрямую на виллу Феникса, а на безопасный номер где-то в Цюрихе. По тем же соображениям, Фридрих никогда не звонил руководителю из своей квартиры в Бонне или из помещения конторы. Он всегда пользовался разными почтовыми отделениями. Краузе бросил взгляд на вычисления:
– Прибыль от продажи картин отличная, Феникс останется доволен. Надо сообщить ему новости от Садовника… – Фридрих всегда ставил в известность партайгеноссе Манфреда о деловых поездках. Связавшись с Садовником по телефону из Бонна, он услышал дробный смешок:
– Я тебе отправлю конверт на адрес гостиницы… – Садовник упорно отказывался употреблять американские слова, – есть отличные новости, но лучше их прочесть на бумаге… – Манфред гордо добавил:
– У нас родился восьмой ребенок, опять мальчик. Еще один гражданин великой Германии… – Фридрих предполагал, что разговоры Манфреда, давно живущего под чужим именем клерка гамбургской мэрии, вряд ли кто-то подслушивает, но осторожность, как учил их Феникс, была превыше всего:
– Восьмой ребенок, – Краузе усмехнулся, – его жена напоминает борца тяжелого веса, но Манфреду, кажется, все равно… – он подвигал рычажком радиолы. Гамбург передавал Бетховена:
– Седьмая симфония, дирижирует маэстро Бернстайн, солист Генрик Авербах… – Фридрих помрачнел, – как жиды могут понять истинно арийского композитора? Они принижают гений Бетховена… – он подумал о разговоре с Циммерманом:
– Еврей он или не еврей, но голова у него на плечах хорошая, – решил Фридрих, – он правильно сказал, что имя для избирательной компании строится только на громких делах… – не желая при патроне распространяться о своих планах, Фридрих сделал вид, что интересуется американской политикой. Герр Циммерман отозвался:
– Люди голосуют за тех, кто им примелькался, герр Краузе, за знакомые лица. Сидя в небоскребе, занимаясь корпоративными сделками, в Конгресс не пройдешь… – он отпил кофе, – но я туда и не стремлюсь. Моего покойного босса… – его лицо на мгновение изменилось, – наверняка, на руках бы внесли в зал заседаний. Он был кумиром Нью-Йорка, люди его любили. Он занимался защитой интересов персонала, подавал иски к правительству, к работодателям, к госпиталям… – Циммерман выпустил клуб сигарного дыма, – в таких делах деньги лежат на дороге, но это потогонная работа. Телефоны у нас в конторе работали круглые сутки. В уголовных делах прибыли меньше, но они еще громче… – он подмигнул Фридриху, – две-три удачные защиты, интервью в прессе и все запомнят ваше имя, адвокат Краузе. Вообще избиратели предпочитают молодые лица, а не стариков, вроде меня или вашего патрона… – он похлопал Фридриха по плечу:
– Давайте, дерзайте… – Краузе было неприятно, что его коснулся еврей:
– Может быть, он и не еврей, – успокоил себя Фридрих, – ладно, посмотрим, что пишет Садовник… – музыка, в радиоле стихла. Диктор сказал:
– Передаем отрывок из Девятой Симфонии. «Ода к радости», в исполнении детского хора Гамбургской Оперы. Солистка Магдалена Брунс… – нежное, высокое сопрано наполнило комнату:
– Ее голос стал еще сильнее… – он помнил смешную темноволосую девчонку с выпавшими молочными зубами, – ей сейчас лет тринадцать… – он распечатал конверт от Садовника. На стол выпали черно-белые фотографии:
– Все может быть совпадением, – читал он мелкий почерк, – но хорошо, что я просматриваю наши внутренние материалы. Сведения о таких выплатах не попадают в прессу, это личная инициатива мэра. Сенат Гамбурга каждый год выделяет стипендии для одаренных детей…
Бывшая Моллер округлилась. Женщина выглядела сытой и довольной жизнью. Моллер, при шляпке и перчатках, стояла рядом с высоким, худощавым мужчиной учительского вида. Фридрих разглядывал веселое лицо Магдалены, прижимающей к себе большой конверт. Светловолосый парнишка в костюме и галстуке тоже ухмылялся:
– Она говорила, что у нее есть младший брат… – Фридрих прочел и приписку Садовника:
– Я проверил регистрационные номера их машины, вот адрес… – адрес был в захолустье, почти на датской границе:
– Место тихое, судя по всему, ферма. Надо продумать, как провести операцию, не привлекая внимания… – Фридрих напомнил себе, что партийная дисциплина превыше всего:
– Магдалена дочь предательницы, однако мы не мстим детям. Ее мужа, кем бы он ни был, мы тоже не тронем. Нам нужна только Моллер… – сверившись с часами, он набрал цюрихский номер. Фридрих подозревал, что на том конце трубки стоит звукозаписывающее устройство:
– Кто-то нажимает кнопку, я слышу приветствие. Я говорю все, что надо сказать, а потом пленка со мной прощается… – при необходимости дальнейших инструкций, он получал шифрованную телеграмму на домашний адрес. Закончив, откинувшись в кресле, Фридрих закурил:
