Зарождение добровольческой армии - Сергей Волков

* * *

6 декабря в Новочеркасск приехал генерал Лавр Георгиевич Корнилов.

Назначенный при Временном правительстве Верховным Главнокомандующим русской армией, генерал Корнилов, к ужасу своему, убедился в невозможности продолжать войну с немцами. Полная дезорганизация армии была неотвратима ввиду непрерывной агитации большевизма. Все самые строгие меры по восстановлению дисциплины были бесплодны, так как агитация делала свое разрушительное дело, а правительство не предпринимало никаких мероприятий к прекращению этой разрушительной работы с тыла. Правительство само боялось большевиков и не решалось на открытую борьбу с ними.

Наконец первый министр Керенский пришел к полному тупику: он ясно увидел, что завтра будет покончено и с ним, то есть большевики захватят в свои руки всю власть.

Настойчивые указания генерала Корнилова на необходимость силой водворить порядок в государстве теперь подействовали на Керенского, и он предоставил генералу свободу действий.

Генерал Корнилов, совершив необходимые приготовления, в августе 1917 года двинулся с армией на столицу, и его передовые части уже подходили к Петрограду.

В этот момент Керенский опять струсил, и правительство объявило Корнилова бунтовщиком. Эта измена так подействовала на Корнилова, что он пробыл несколько дней в нерешительности, ожидая разъяснения, как казалось ему, какого‑то недоразумения. Нерешительность погубила все дело. Его предали все, и Керенский посадил Корнилова, в ожидании суда, в Быховскую тюрьму.

Этого времени Корнилов даром не потерял. Совместно с ним сидели в заключении лучшие генералы русской армии, изъявившие полную с ним солидарность. Там обдумывались планы создания новой России, просматривались прежние ошибки и создавались новые комбинации. С генералом Алексеевым поддерживались постоянные сношения.

Наконец был придуман план освобождения из Быхова. План удался. Генерал Корнилов, переодетый текинцем, оказался за стенами тюрьмы. Со всех сторон помчалась за ним погоня, но текинские кони уносили все дальше и дальше будущего вождя добровольцев. Генерал Корнилов испытал целый ряд приключений и наконец в теплушке вместе с большевистскими солдатами благополучно прибыл на казачью территорию. Около этого же времени пробрались на Дон под видом мастеровых, торговцев и т. п. и другие быховские сидельцы — генералы. Генерал С. Л. Марков прибыл в таком неприглядом виде, что его сначала даже не пустили в офицерское общежитие, не веря, что он бывший офицер, а тем более генерал.

18 декабря состоялся первый военный совет армии, и генерал Алексеев изложил собравшимся свои планы и что им сделано для их выполнения.

Армия состояла тогда из 1500 человек, вооруженных уже однообразным оружием, русскими трехлинейками, с 200 патронами на винтовку. Артиллерию представляло одно орудие. Обмундирование не было единообразным, но каждый доброволец был одет и обут. Медицинская часть была значительно пополнена благодаря санитарному поезду Императрицы Александры Феодоровны; этот поезд подогнал к Ростову каким‑то искусным маневром А. И. Гучков. Запасов для дальнейшего формирования не было никаких. Не было и главного — денег, так как союзники не исполнили своего обещания.

Генерал Корнилов, выслушав доклад, заявил:

— Такой армии я не принимаю, — и ушел из заседания совета.

Это был тяжелый удар для генерала Алексеева. Он работал не для себя, он боролся за общее дело.

Генерал Алексеев понимал, что во главе армии должен быть человек железной воли и популярный. Корнилов обладал и тем и другим качеством. Его беспримерное мужество, проявленное в боях с Германией, его непреодолимые наступления, его чудесное спасение из австрийской тюрьмы, наконец, последнее бегство из Быхова сделали имя его легендарным. Такой генерал мог совершить чудеса. И в самый решительный момент, когда маленькая еще армия уже доказала на деле, чего она стоит, — все заколебалось.

По счастью, минутная слабость Корнилова была только вспышкой, которая и потухла бесследно. Через день стало известным, что Корнилов принял на себя командование армией, а генерал Алексеев оставил за собой политическую и финансовую части.

* * *

Добровольческая армия в начале января 1918 года перешла в Ростов–на–Дону и состояла к тому времени уже из 4 тысяч человек.

К старым воинским частям — 1–му и 2–му офицерским, юнкерскому, Георгиевскому батальонам и кавалерийскому дивизиону — прибавились: Корниловский ударный полк, остатки которого в количестве около 200 офицеров и солдат были приведены с фронта капитаном Нежинцевым, Студенческий батальон — из учащейся молодежи, морская рота — из морских офицеров, гардемаринов и кадет, инженерная рота и чехословацкий инженерный батальон — из пленных чехов.

Все эти части были сведены в дивизию, и во главе их — старшим строевым начальником — был поставлен генерал–лейтенант А. И. Деникин; начальником его штаба состоял генерал–лейтенант С. Л. Марков.

Увеличилась и артиллерия. К первому орудию прибавилось еще четыре покупкой у казаков. Тут был применен особый прием. Нельзя было просто выложить деньги и получить пушки. Надо было предварительно войти в компанию с фронтовыми казаками, поговорить с ними, попить вина и тогда только приступить к делу. Для этой цели был командирован особый специалист полковник N. Он пил с казаками трое суток, без просыпа, перепил их всех и получил 4 орудия.

В последовавших вскоре боях с большевиками добровольцы добывали себе артиллерию и никогда более в орудиях не нуждались. Число пушек в армии всегда согласовалось с количеством снарядов, имевшихся в артиллерийском парке. Прибывало снарядов — добровольцы возили с собой больше и орудий, взятых у неприятеля, расстреливались запасы снарядов, что, к сожалению, случалось гораздо чаще, — армия портила и бросала на дороге излишние орудия. Одновременно изменялся и самый состав батарей.

Недостаток снарядов и патронов был хронической болезнью Добровольческой армии, хотя расходование их и производилось прямо в гомеопатических дозах. Характерным в этом отношении может быть следующий эпизод. После Ледяного похода генерал Деникин на смотру в станице Мечетинской заметил одного хорошо известного ему по его доблести офицера из Офицерского полка. Офицерский полк был оплотом армии: в авангардных боях — полк впереди всех, в арьергардных — полк сзади последней повозки обоза.

Генерал Деникин спросил между прочим этого офицера:

— Сколько патронов вы выпустили из своей винтовки за поход?

— Восемь, ваше высокопревосходительство.

Восемь патронов. Армия имела 35 боев, из которых, может быть, только в пяти полк не участвовал. Как же сражались?