Самая страшная книга 2024 - Дмитрий Александрович Тихонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шаг вперед, уход вправо, захват предплечья. Куртка врага мокрая и скользкая, пахнет резиной. Рывок, кулак с ножом уходит вверх. Правая нога Игоря цепляет ногу напавшего. Толчок в грудь, бросок назад – тип в капюшоне летит навзничь, капюшон трепещет и хлопает, как парус. О-сото-гари, чистое, без запинки. Тренер Игоря по дзюдо похвалил бы.
В последний момент Игорь попытался удержать противника. В иной ситуации ему бы удалось – но сердце и трясущиеся руки еще помнили ужас залитой мигающим светом и осколками комнаты, где что-то стремится вырваться из-под дивана. Тип – грабитель, маньяк или просто пьянчуга – грохнулся на спину. Его голова откинулась, и треск, с которым затылок впечатался в ступень, показался оглушительным.
Как и наставшая за ним тишина.
Изо всех сил тщась проснуться, отказываясь верить в необратимое, Игорь до ломоты таращил глаза на зажатое в кулаке противника грозное оружие – авторучку.
– Эй! – сорвался с губ Игоря возглас, легкий, как мотылек. Тип не шевелился. Его подбородок дерзко торчал в потолок, восково-желтый в зыбком свете, просачивающемся с лестницы. Под подбородком проступал, как проглоченный камень, крупный кадык.
Игорь кинулся к лежащему, упал перед ним на колени. Слепо нашарил под капюшоном незнакомца затылок. Пальцы погрузились в сырое. Игорь отдернул руку. Чужая кровь на ней казалась черной, к ладони прилипла пара волосинок.
Он прикусил губу, чтобы не закричать.
«Соберись! Он без сознания! Ему можно помочь!»
Игорь подался ближе, сфокусировал взгляд на лице лежащего. Костистое, асимметричное, с горбатым носом и шишковатым лбом. На нижней губе – мохнатая родинка.
«Он постоянно трогал ее языком», – пришла из ниоткуда мысль, как будто чужая.
С щелчком отключилась лампочка этажом ниже, перестав реагировать на движение, и лестница погрузилась во тьму.
Игорь наугад припал ухом к тому месту, где прятались во мраке приоткрытые влажные губы поверженного. Что-то щекотнуло скулу, и сердце окрыленно встрепенулось – жив! Но то было не дыхание, а щетина с уродливой родинки Карася.
Игоря начало трясти. Каждую клеточку колотило, будто под током. Он уцепился за перила, чтобы не повалиться на тело. Выпрямился.
– Сукин сын! – вырвалось у него отчаянное.
«Ты всегда хотел показать ему дзюдо, – пронеслось в голове. – Сбылась мечта идиота!»
Захотелось хохотать – истерично, заходясь. Напугать до усрачки немногочисленных оставшихся соседей. Они прильнут к дверям, как шпионы, и кто-то – возможно, тетя Варя – вызовет полицию. Когда ему лучше позвонить Кате: до приезда копов или уже из отделения?
«Это несчастный случай!»
Нет. Нет. Нельзя. Никто не поверит. Был бы нож вместо авторучки…
Вспомнилась давняя история из новостей. Педофил напал на мальчика, а оказавшийся рядом спортсмен – то ли отец, то ли брат ребенка – так крепко приложил перверта, что тот откинулся. Спасителю дали реальный срок. Превышение самообороны. Каково?
Тюрьма, подумал Игорь, это последнее, что нужно и ему, и его жене. Которая – на минуточку – ждет ребенка. И все это счастье – из-за дебила, вздумавшего наскакивать из темноты со своей гребаной ручкой. Кстати, где она?
Он пощупал вокруг себя. Нашел ручку возле своей задницы. Сунул в карман. На всякий случай.
«Убийца. Дзюдоист сраный».
Глаза привыкали к темноте, и очертания тела проступали перед ним. Игорь снова склонился над Карасем и встряхнул за плечи в надежде уловить хоть намек на теплящуюся жизнь. Тщетно. Голова Карася запрокинулась дальше, губы разошлись ухмыляющейся расщелиной, из которой вытекал мрак. Казалось, Карась с издевкой усмехался: «Ох и дерьмовый денек выпал нам обоим. Да, лох?»
Неизвестно, зачем околачивался на лестнице этот дурень, но он явно не собирался пырнуть Игоря. Просто неуклюже взмахнул рукой. Может, сопли хотел вытереть. Новый припадок хохота подкатил к губам Игоря, готовясь прорваться сквозь них, как поток нечистот.
В этот миг жерло подъезда пронзил визг петель. Отворилась входная дверь. Бубухнула. По лестничным пролетам разлился зыбкий свет. Закряхтели, заохали снизу стариковские шаги.
Игорь вскочил, схватил Карася за ноги – стоптанные говнодавы замарали куртку под мышками – и поволок с площадки. Башка Карася болталась из стороны в сторону, будто он яростно протестовал против подобного обращения. Капюшон сполз на лоб.
Игорь уперся спиной в дверь, повернул ручку, распахнул. Охи и вздохи старика перекатывались со ступени на ступень, ближе и ближе. Пах Игоря свело в едкой щекотке. Чудовищно, но он понял, что вот-вот кончит.
Игорь ввалился в квартиру, втащил труп и через него скакнул к двери. Труп цеплял его за ноги настырными суставами. Игорь захлопнул дверь, придавил плечом. В груди громыхали петарды – одичавшее сердце. Моргал во тьме прямоугольник света – вход в зал, из которого недавно – и так давно – бежал Игорь, думая, что ничего страшнее с ним в жизни не случалось.
«Кровь? – обдало жаром его цепенеющий мозг. – Осталась ли кровь на лестнице?»
Жалобы и стенанья шаркали теперь совсем близко. Старик проковылял мимо квартиры и продолжил восхождение на четвертый этаж.
Внезапно Игоря охватила ярость. Как мог Карась сломать жизнь ему, и Кате, и их неродившемуся ребенку? Как посмел?!
«Я – мы – этого точно не заслужили!»
Он вернется завтра. С пилой, моющими средствами, перчатками и сумками. Арендует тачку. И… приберется. Он все равно хотел навести марафет. За неделю управится. Нет, за день!
Звучит как план.
Игорь прислушался к звукам подъезда. Кажется, никого. Он перешагнул через заломленные руки, отпихнул носком ботинка мешающее плечо, приоткрыл дверь, осторожно высунул нос. Путь был чист.
Игорь протиснулся в узкую щель, выскользнул за порог и захлопнул за собой.
Поясница ныла. Под мышками шамкала грязь. Лицо горело, а в чреслах продолжала свербеть чесотка, но он поверил, что план сработает. Он видел такое в новостях. В Петербурге сумки с расчлененкой – на каждом шагу, и не находят виновных, а тут всего-навсего Воронеж.
Игорь осмотрел пол площадки, подсвечивая смартфоном. Ни капли крови. Должно быть, ей не дал вытечь капюшон Карасевой хламиды.
Ну до чего все удачно складывается!
Он поворачивался запереть квартиру, когда из-за двери раздался стон.
Рука Игоря с ключом замерла у замочной скважины.
Стон повторился. Отчетливый, громкий. И шорох. И возня. Точно кто-то полз.
Игорь прикусил губу. Рот наполнился соленым.
За дверью вскрикнули. Снова шорох. Приглушенный звук падения.
«Жив!»
Игорь распахнул дверь.
Когда он ворвался в квартиру, стон возвысился до сиплого дребезжащего вопля, полного ужаса и агонии.
Игорь и сам хотел заорать, но страх – лютый, оглушающий – закупорил глотку. Обратил
