Шепот - Белва Плейн

– Что теперь станет с Энни? – спросила она, отрывая взгляд от кольца. – Я так боюсь, так беспокоюсь за нее.

– Я думаю, что теперь ты действительно можешь с ней советоваться. Впрочем, я так всегда думал. Ты же это знаешь.

– Да, но ты тоже с ней поговоришь?

– Утром. Я тебе сказал.

– Нам так тебя будет не хватать, Брюс.

– Мне тебя тоже будет не хватать. – И знакомым жестом он откинул свои очки вверх, на волосы. – Но я уже готов к отъезду, Линн. Я даже не могу ждать, пока вывезут мебель из дома. Кресла, на которых сидела Джози, адресная книга, исписанная ее почерком, все-все, я не могу смотреть на эти вещи.

«Должны пройти годы, прежде чем он успокоится, – подумала Линн, – если вообще это когда-нибудь произойдет».

– Но я тоже, правда, совсем по-другому, испытала утрату. Я открыла дверь и шагнула в темноту лестничного пролета и упала в эту темноту. Я потеряла смелость. Сегодня утром она еще была во мне, а теперь нет.

– Ничего удивительного. Но на самом деле ты ее не потеряла. Ты подверглась нападению. К тебе вернется хорошее настроение, и ты возьмешь себя в руки. Я знаю, так и будет, – Он встал: – Иди спать, Линн. Уже поздно. Тебе помочь подняться по лестнице?

– Спасибо, я сама. – Она попыталась улыбнуться. – Это должно выглядеть ужасно. Мне страшно посмотреть на себя в зеркало.

– Ну, конечно, ты не в лучшем виде. Но у тебя все пройдет. Кстати, тебе нужно спать в какой-нибудь другой комнате, в комнате Эмили. Он вернется за своими вещами, а они, возможно, в вашей спальне, не так ли? Я хочу, чтобы ты держалась от него подальше. Да, и ты обязательно прими снотворное. В доме есть какое-нибудь снотворное?

– Да, Роберт держит его на случай бессонницы. Но я никогда не принимала снотворного.

– Хорошо, прими сегодня.

Она поднялась с трудом по лестнице и легла в постель. Когда позднее она уже была во власти сна, ей пришла в голову мысль, что она совсем не испытала чувство стыда перед Брюсом.

Солнечные лучи уже врывались в комнату, и было около полудня, когда Линн проснулась. Слабой и обессиленной она легла накануне в постель, и такой же слабой и обессиленной встала, чтобы пойти к зеркалу.

Она пришла в ужас от своего вида. Она с трудом осмелилась посмотреть, но тем не менее она должна была видеть это. Неужели человеческое существо может сделать такое! Человеческая личность, человеческое лицо, подобного которому нет на земле среди миллиардов других лиц!

Она всхлипнула: «Ох, моя жизнь… Я хотела, чтобы все у нас было хорошо. Я все делала. Я старалась…»

И вдруг ее охватила ярость. Если бы он сейчас находился в этой комнате и у нее был бы нож, она вонзила бы его ему в сердце. Слава Богу, что его тут нет, потому что она должна себя уберечь, выздороветь и стать сильной и здоровой. Она дала жизнь трем существам, которые зависят от нее. Она. А не он. Она, теперь одна она. Он предал их жизни, знал он это или нет, он отказался от них навсегда. И при этой мысли Линн сильно сжала зубы.

Потом она приняла душ. Очень осторожно промыла свое опухшее, мертвенно-бледное лицо от крови, которая засохла и почернела по краям губ и ноздрей. С большим трудом она приподняла наполовину опущенные веки и промыла глаза. Потом сильно напудрила лицо, надушилась и очень тщательно вычистила ногти. Если уж лицо выглядит так ужасно, пусть хоть тело имеет приличный вид.

Когда Линн снова вошла в спальню, Юдора убирала постель. Она тактично старалась не смотреть на Линн, а стала рассказывать о всех происшедших в доме событиях.

– Мистер Леман просил попрощаться с вами от своего имени. Он долго разговаривал с Энни перед уходом, я не слышала этого разговора, но Энни захотела пойти в школу, я и не думала, что она захочет, но она решила, и он сам отвез ее. Звонил мистер Лоренс и сказал, что доктор снова приедет около обеда, если же вам он понадобится раньше, он пришлет за вами такси, чтобы отвезти вас в его кабинет. Бобби в порядке, он уже пообедал, и я уложила его спать. А Эмили едет домой, она звонила из аэропорта, Энни позвонила ей вчера вечером, я не смогла ей помешать. Ну вот, по-моему, все.

– О, Господи. У нее же сейчас экзамены.

– Ничего, подождут. Вы ее мать, – решительно сказала Юдора.

Дом содрогнулся, когда приехала Эмили. Хлопнула входная дверь, и по ступенькам раздался громкий стук каблучков; она ворвалась в комнату и застыла на полпути к Линн.

– О, Боже мой, – прошептала она и заплакала.

– Ну, не надо, – сказала Линн.

Бедная девочка. Ей не следовало приезжать, не следовало видеть это.

– Эмили, дорогая, не плачь так сильно. Это выглядит страшнее, чем есть на самом деле. Правда.

– Ты будешь это говорить! Я тебе не верю. Ты что, снова его защищаешь?

– Нет, нет. С этим покончено.

– О, мой Бог, что за кошмар! Но этого только следовало ожидать. Это был просто вопрос времени.

– Да, я думаю так.

– О, мама, что ты собираешься делать?

Эмили присела на краю постели. В ее вопросе была такая грусть, что на мгновение Линн отвернулась.

– Что делать? Множество вещей. У меня голова разламывается от того, что надо сделать.

– Как это произошло? Какова на этот раз была причина? – спросила Эмили, сделав акцент на словах «на этот раз».

– Я тебе все расскажу, но сначала скажи мне, как ты попала в то место. Я тоже там была. Я купила картину, и она рассказала мне про тебя. Ты была в Нью-Йорке и ничего мне об этом не сказала. Что случилось? Почему?

Довольно тайн. Хватит все время скрывать что-то друг от друга.

– Ты знала, о чем я тогда думала, мама. Но я больше не смогла выносить тяжелых мыслей. Они постоянно роились в моей голове. Ну, я села в самолет до Нью-Йорка, но через пару часов вернулась назад.

– О чем же ты думала, когда пошла туда? Что ты ожидала услышать?

– Я думала, тут есть какая-нибудь тайна, не знаю. Мне интересно было услышать о Джереми, однако не было другого способа разузнать о нем.

– Ну, и ты что-нибудь узнала?

– Он живет в Англии, и довольно неплохо, не очень широко, но неплохо, она дала мне понять, чтобы я оставила его в покое. По всей видимости, она не хочет, чтобы папа узнал, где он. Но кто знает? Может быть, когда-нибудь – а, может быть, никогда, – он захочет познакомиться с Энни, Бобби и со мной.

Зимний день погас, и Линн потянулась к шнуру лампы, чтобы зажечь свет.

– Ты удивлена, почему я забрела туда, – сказала она, понимая, что они обе избегают произносить имя «Керида». – Когда я размышляла о том, что ты узнала от тети Джин – и мне на это понадобилось время, – я поняла, что должна узнать прошлое. Я умышленно избегала мыслей о нем, я поняла и это. И вот, – с раскаянием сказала она, – может быть, я в какой-то мере надеялась, когда пришла туда, что эта женщина окажется не та Керида и мне не придется столкнуться с теми фактами.