Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А - Альфред Ван Вогт

Он задал вопрос и, не получив ответа, потряс старика за плечо. Тело Лавуазье безжизненно наклонилось вперед. Госсейн осторожно опустил его на пол и, встав на колени, приложил ухо к груди. Сердце не билось. Госсейн медленно выпрямился. Губы его беззвучно шептали: «Но ведь ты ничего мне не сказал. Я все еще ничего не знаю».

Постепенно он успокоился. Нельзя ожидать, что все в жизни будет ясным. Наклонившись, он осмотрел куртку и брюки старика, надеясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Карманы были пусты. Он уже собирался встать, когда услышал:

— О Боже, дай мне пистолет!

Госсейн замер, потрясенный до глубины души, и тут же понял, что не услышал ни звука. Он уловил мысль умирающего. Сначала нерешительно, потом все увереннее, он осторожно потряс его за плечо. Клетки мозга погибали не сразу после того, как сердце переставало биться. Если он услышал одну мысль, значит, есть и другие. Шли минуты. «Умирание — сложный процесс», — подумал Госсейн. К тому же, сходство между ними наверняка частично нарушено.

— Поживи еще немного, Госсейн. Следующей партии тел — всего восемнадцать лет. Подожди, пока им исполнится тридцать… да, тридцать…

Мысль оборвалась, но Госсейн задрожал от возбуждения. Видимо, какая-то группа клеток отозвалась на его призыв. Прошло еще несколько минут, и он уловил:

— Память — удивительная вещь… Но между моей и твоей группами была нарушена непрерывность… Несчастный случай со мной… течение процесса… Да, жаль… Но ты уже приобрел жизненный опыт и сможешь завершить…

Следующая пауза была короткой. И снова в его мозгу зазвучал голос:

— Я задумывался тоже — может, и меня кто-нибудь создал? Я считал, что я — ферзь в шахматной партии. Ты же был пешкой в седьмом ряду: шаг — и ты тоже ферзь. Но ведь даже ферзь — всего лишь фигура, хоть и важная. Но кто же играет? Все это началось… Опять… (что-то неразборчивое). Круг замкнулся. И мы продвинулись не далее…

Госсейн изо всех сил старался удержать мысль, но она ускользнула. Стоя на коленях возле мертвого тела и напряженно ожидая следующего импульса, он вдруг осознал, насколько фантастично то, что сейчас совершается.

И вновь голос:

— Госсейн, более пятисот лет назад… я начал разрабатывать ноль-А теорию, предложенную еще раньше не помню кем. Я подыскал место, мне казалось, что неаристотелев человек… именно тот путь развития… Тайна бессмертия не должна попасть в руки таким, как Торсон, готовым использовать знания для достижения неограниченной власти…

Наступило молчание. Кора головного мозга погибала, клетки теряли связь между собой. Он поймал неясные фрагменты фраз. Затем вдруг:

— …Я обнаружил галактическую базу, побывал во всей Вселенной… вернулся и разработал проект Машины… выбрал Венеру, чтобы люди могли быть счастливы. А затем, несмотря на потерю памяти в результате несчастного случая, я начал выращивать тела, правда не своего поколе…

Проходили минуты. Мозг старика молчал. Госсейн поднялся. Он восторжествовал над самой смертью! Внезапно ему вспомнилось: «Между твоей и моей группами нарушилась непрерывность».

Ну, конечно! Ненависть к Иксу затуманила его ощущение, что между ними должна быть какая-то связь. Но относится ли непрерывность только к памяти? А к чему еще она может относиться?

Он нашел тюбик с пастой для бритья в ванной на полке. Нетерпеливо выдавил содержимое на бороду покойного.

Волосы остались на полотенце. Стоя на коленях, Госсейн, не отрываясь, смотрел в лицо человека лет семидесяти пяти или восьмидесяти — старше, чем он предполагал. Искать больше никого не нужно. Это было его собственное лицо.

Пешки ноль-А

(перев. О. Чертолиной)

I

Нервная система нормального человека потенциально превосходит нервную систему любого животного. Для сохранения здравомыслия и обеспечения гармоничного развития каждый индивидуум должен научиться приспосабливаться к окружающей среде. Вот методы тренировки, с помощью которых можно достигнуть этого.

Тени. Какое-то движение на холме, где некогда стояла Машина Игр, и где теперь царило запустение. Две фигуры, одна из которых казалась бесформенной, медленно пробирались среди деревьев. Они вышли из темноты к уличному фонарю, который, как одинокий страж, стоял на этой высоте, откуда Город был виден, как на ладони. В его свете вторая фигура оказалась обычным человеком с двумя ногами.

Первая осталась тенью, сделанной из того, из чего состоят все тени, из черноты, сквозь которую просвечивал фонарь.

Человек и тень, похожая на человека. Человек-тень остановился, подойдя к защитной ограде, которая тянулась вдоль края холма. Он протянул руку-тень в сторону Города и заговорил голосом, который неожиданно оказался вполне человеческим.

— Повторите ваши инструкции, Джанасен.

Даже если человек и испытывал трепет перед своим необычным компаньоном, он этого не показал. Он сладко зевнул.

— Что-то хочется спать, — сказал он.

— Ваши инструкции!

Человек раздраженно махнул рукой.

— Послушайте, господин Фолловер, — сказал он с досадой. — Не разговаривайте так со мной. Эта ваша манера ничуть не пугает меня. Вы меня знаете. Я буду работать.

— Не надо слишком часто испытывать мое терпение, — сказал Фолловер. — Вы знаете, что в моих перемещениях задействована энергия времени, и все равно затягиваете разговор. Вот что я вам скажу: если я из-за вас когда-нибудь попадут в неприятную ситуацию, я прекращу наши отношения.

В голосе Фолловера прозвучала угроза, так что человек предпочел промолчать. Он задумался, почему дерзит этому невообразимому страшному существу, и единственный ответ, пришедший ему в голову, был таким: его душу отягощает осознание того, что он платный агент этого создания, которое стало его безусловным хозяином.

— Теперь быстро, — приказал Фолловер, — повторите ваши инструкции.

Человек начал с неохотой. Для ветра, дующего им в спину, слова были бессмыслицей; они уносились в ночь, как призраки сна или тени, исчезающие в солнечных лучах. Он говорил о том, что воспользуется битвой в Городе, которая скоро закончится. Ему будет открыт доступ в Институт эмиграции. «Фальшивые документы, которые я получу, дадут мне возможность работать там необходимое время». Цель плана — не допустить прибытия Госсейна на Венеру до тех пор, пока не будет слишком поздно. Человек не имел понятия, кто такой Госсейн и что означает слишком поздно для его прибытия, но идея достаточно ясна.