В обратную сторону - Лана Мейер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты такая официальная, Эля. Будь проще, и люди к тебе потянутся, — проглотив собравшуюся во рту горечь, иронизирую я и убираю телефон в карман.
Никак не прокомментировав мою колкость, она отодвигает стул и садится напротив. Избегая зрительного контакта со мной, Элина подзывает жестом официанта и заказывает зеленый чай. Я терпеливо жду, когда мою скромную персону одарят царственным вниманием радужных глаз, но Эля не спешит, глядя куда угодно, но только не на меня. Сейчас ее жутко интересует парочка милующихся гомиков в кафе на другой стороне дороги. Все-таки докатились европейские ценности и до Москвы. Печально, однако, но не смертельно. Мои проблемы посерьезнее будут. У меня сын без отца растет, а я об этом узнал только позавчера и то совершенно случайно.
Пару дней назад во время общего собрания по итогам месяца, руководитель российского направления Роман Грейсман предоставил отчеты по текущим проектам, включая «Крылья». Речь зашла о готовящемся расширении, нужно было мое разрешение на передачу собственности под нужды компании. Не безвозмездно, разумеется. Я абсолютно без умысла полюбопытствовал, как справляется со своими обязанностями Элина Абрамова. Ответ меня отправил в длительный нокаут. «Абрамова в декрете, но принимает активное участие в развитии проекта», именно так Грейсман и сказал, а потом окончательно добил, показав пару слайдов с последней спонсорской встречи, где Эля засветилась с коляской. Однако главный сюрприз ждал впереди. Я потратил три часа, чтобы докопаться до оглушившей меня правды. Три долбаных часа. Совсем немного, ничтожная малость в сравнении с потерянными месяцами, которые мне никто не вернет. Ни мне, ни моему сыну. Поэтому — да, у меня есть причины требовать от Элины объяснений и восстановления моих родительских прав со всеми вытекающими.
Пока я мысленно уговариваю себя не горячиться и позволить Элине озвучить свою позицию, официант приносит чай и быстро удаляется. Эля залипает на рассматривании орнамента на своей кружке, потом на моей… Я молчу, она тоже. Мимо проезжают машины, за соседним столиком девушка громко отчитывает по телефону своего парня, а мое терпение медленно испаряется вместе со всеми благими намерениями. Видимо, не получится у нас цивилизованного разговора, но я все-таки пытаюсь дать нам шанс и поэтому начинаю первым:
— Надеюсь, на этот раз ты подошла более тщательно к выбору няни?
Она вскидывает на меня удивленный взгляд, словно я сморозил какую-то несусветную чушь.
— У Карины лучший рейтинг в агентстве. Огромный опыт и безупречные рекомендации. С Робертом они быстро нашли общий язык. Богдан тоже ее обожает, — исчерпывающе отвечает Эля.
— Как Даня отнесся к появлению брата?
Элина мгновенно ощеривается:
— Конечно же он рад!
— Не сомневаюсь. Это стандартный вопрос, Элин, — сдержанно поясняю я. — Как насчет Андрея?
— А что насчет Андрея? — вызывающе переспрашивает Эля, уходя в глухую оборону. — Если тебе известно о Роберте, значит, ты знаешь и про развод, — ее голос звенит от напряжения. Взятый таймаут не помог, она пришла не вести диалог, а сражаться.
— Я должен был узнать об этом от тебя, — прямо говорю я, удерживая ее мечущийся взгляд. — Ты так не считаешь?
— Я хотела сказать, — после короткой паузы тихо произносит она.
— И что помешало? — задаю конкретный вопрос. Излишне резко, судя по тому, как начинает пульсировать нерв под ее нижним веком.
— Сделала вывод, что тебе это не нужно, — она снова залипает на свою кружку, нервно крутя ее в ладонях.
— Не нужно — что? — протянув руку, отбираю у нее отвлекающую игрушку и отставляю в сторону. — На меня смотри, — требую жестким тоном. Она вздрагивает, встречаясь со мной взглядом. Насыщенно-голубые радужки транслируют концентрированную злость, и вся она направлена на меня. Очень интересно, и чем же я заслужил так много?
— Ничего не нужно, — вспыхивает Эля, сжимая ладони в кулаки. — Если бы я была тебе нужна, Дим, ты бы приехал, но у тебя все было отлично и без меня. Так что не строй из себя обманутого благородного принца. Ты им никогда не был.
— Ты тоже не сказочная принцесса, детка, — отвечаю сквозь зубы на ее выпад. — И наша сказка охренеть какая грязная, но это не дает тебе права принимать решение за двоих. Я хоть раз дал тебе повод думать, что мне не нужен ребенок? Что мне не нужна ты? Какого хера ты мне не сказала? А если бы я узнал через пять лет? Ты хоть представляешь, что бы я тогда с тобой сделал?
— Что? — холодно спрашивает Эля, вскидывая подбородок. — Что бы ты сделал, Дим?
— Не знаю, твою мать, — рявкаю, ударяя ладонями по столу. — Я пытаюсь понять. Честное слово, Эля, я всю голову сломал, пытаясь понять, что тобой двигало, но у меня нет ни одной разумной версии. Это месть, Эль? Или эгоизм? Объясни мне.
— Я не хотела мешать, — выдает она очередной бред и снова хватает свою кружку, жадно глотает остывший чай и продолжает свою обвиняющую тираду: — Я звонила тебе. Помнишь наш разговор?
— Помню, что ты в очередной раз меня послала, — хмуро бросаю я.
— После того, как поняла, что у вас с женой налаживаются отношения, — с горечью говорит Эля. Бл*ь, убейте меня. Она серьезно?
— Мы восемь лет в разводе. Какие, твою мать, отношения? Она нашу дочь чуть не убила. Дважды. Из-за этой больной суки Кэтти лишилась нормального детства. Думаешь, после такого можно что-то наладить?
— Я не знала, — шокировано бормочет Эля. В ее глазах проскальзывает смущение, ненадолго вымещая гнев. — Ты не удосужился мне объяснить причину. Если бы ты сказал…
— Что я должен был рассказать? Что моя бывшая — больная на голову наркоманка? Про ее клятвы завязать, срывы, бесконечные побеги из наркологических клиник, приступы агрессии в отношении собственного ребёнка, попытки суицида и прочий треш? Классная история, да? Тебе нравится?
— Мне жаль, Дим… — Эля нервно кусает губы, рассматривая меня с нечитаемым выражением на лице.
— Прибереги свою жалость для других, Эля, — холодно отрезаю я. — Лучше скажи, как тебе жаль, что ты промолчала о своей беременности, когда мы виделись в последний раз.
— Тогда я думала, что все делаю правильно, — снова заводит она свою дурацкую песню. — Удерживать мужика ребенком я бы никогда не стала.
— А ты
