Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пальцы ее деда стиснули трость, которой ему не раз случалось «учить» охотничьих собак.
О, как ему хотелось оказаться в эту минуту лицом к лицу со старым Дюкеном и врезать ему как следует, потому что только он мог открыть эти страницы прошлого Элизабет.
- Я проявил снисходительность, - пробормотал он сквозь зубы, - и вот как ты меня отблагодарила? Но ладно, остановимся пока на этом.
Он упорно старался на нее не смотреть. Элизабет, наоборот, не сводила глаз с деда, пока он поворачивал ключ в замке и выходил.
«Можно подумать, что он убегает! Что он испугался», - подумала она.
Выйдя в коридор, Гуго Ларош столкнулся с Аделой и Бонни, причем обе выглядели очень встревоженными. Жена держала в руке за медное кольцо лампу Пижона, но света она давала очень мало.
- Слежку за мной устроили? - спросил он. - Проклятье, я ничего дурного не сделал, ни разу ее не ударил! У девчонки есть характер! Мне почудилось даже, что я снова вижу Катрин.
- Это-то меня и пугает, Гуго, - прошептала Адела, удаляясь нетвердым шагом.
Бонни же поспешила в комнату своей подопечной. Там она присела на край кровати и спросила:
- Вы целы? Я сбегала за мадам Аделой, и она бы вмешалась, если что.
- Ты зря побеспокоила бабушку, Бонни, - сказала Элизабет. - Мне нужно учиться себя защищать, ведь до совершеннолетия еще четыре года. Я бы, конечно, предпочла иметь опекуном Жана или Пьера или моего дедушку Туана. Ну почему меня отдали под надзор именно Ларошу?
- Понятия не имею, мадемуазель.
- Он наверняка проконсультировался с нотариусом, как только я написала, что планирую вернуться на родину, и хорошо ему заплатил. Мой дед считает, что за деньги можно купить все.
Гувернантка взяла ее за руку. Она все меньше и меньше узнавала свою крошку Лисбет из Нью-Йорка.
- Не расстраивайтесь, у вас ведь есть еще мы, так что не так уж все плохо, сказала Бонни. - Ваша бабушка, родственники в Монтиньяке, я! Я ведь даже последовала за вами во Францию. -
- Я об этом помню, моя Бонни! Кстати, хочу поделиться с тобой секретом. Ты сразу сообразишь, о ком речь!
Понизив голос до шепота, Элизабет рассказала ей, что Ричард Джонсон живет теперь в трактире «Пон-Нёф», уточнив, какое именно задание выполняет привлекательный американец. Разумеется, она умолчала о поцелуях и о том, чем это чуть не закончилось.
Бонни сначала удивилась, потом с благодарностью подумала о Мейбл и Эдварде Вулворт и достаточно резким тоном подвела итог:
- Мадемуазель, вы больше не будете видеться с мистером Джонсоном без сопровождения. Если захотите с ним поговорить, я поеду с вами.
- Охотно возьму тебя с собой, и бабушку тоже. Поедем в понедельник! Жюстен приготовит нам фаэтон, в нем комфортнее, нежели в коляске. А к полднику как раз приедем на мельницу!
Улыбаясь, Элизабет чмокнула гувернантку в щеку. Сама не зная почему, она вдруг почувствовала, что сила на ее стороне.
Нью-Йорк, Дакота-билдинг, среда, 18 августа 1897 года, пять месяцев спустя
В этот вечер Мейбл Вулворт повисла у мужа на шее, стоило тому переступить порог. Она была в дезабилье из сиреневого шелка, настолько в квартире было жарко. Сквозь муслиновые занавеси на высоких окнах гостиной проникал оранжеватый свет заходящего солнца.
- Ты выглядишь прелестно в таком наряде, - сделал жене комплимент Эдвард. Свой пиджак он нес в руке. - На улице несусветная жара! Но что-то тебя сильно обрадовало, не так ли, дорогая? Уж не письмо ли от Лисбет?
- Угадал! Пришло сегодня утром, но я не стала открывать, решила дождаться тебя.
После отъезда Элизабет Мейбл пролила немало слез, а с течением дней ее страдания только усиливались, и в конце концов она впала в глубокую меланхолию. Доктор Фостер всполошился и прописал ей излюбленное лекарство - настойку опия. Эдвард все чаще заставал супругу сонной, лежащей на кровати в спальне Элизабет.
Это не могло не огорчать, и негоциант стал проводить с Мейбл больше времени. К ней вернулся вкус жизни благодаря письмам и телеграммам, регулярно доставляемым из Франции.
- Дорогой, связь между нами не прервалась! - радовалась Мейбл. - Лисбет думает о нас!
У них вошло в привычку вместе прочитывать длинные послания Элизабет. То был момент разделенной радости, а потом и приятных размышлений: каждый в меру своей фантазии представлял места и сценки из жизни, описанные легким пером приемной дочери, разумеется по-английски.
- Целый месяц от нее не было весточки, и ты очень волновалась, - заметил Эдвард. - Конверт толстый… Неужели нам прислали-таки фотографии?
Он снял галстук, расстегнул ворот рубашки. Дрожа от нетерпения, Мейбл налила ему стакан лимонада.
- Я отпустила Норму на вечер. Хотелось побыть с тобой наедине, - ласковым тоном сказала она.
- Просто она тебе не нравится, я же вижу, - шутливо отозвался муж.
Лишившись Бонни, Вулворты сменили уже трех горничных. Мейбл пользовалась сервисом, доступным для всех обитателей Дакота-билдинг, а персонал[55] тут был самый квалифицированный. При необходимости к ее услугам были прачка и повар.
Тем не менее по настоянию Эдварда была нанята новая горничная. Он-то знал, как скучает супруга в его отсутствие. До Нормы, высокой белокурой девицы родом из Канзаса, у них какое-то время жила Дороти, а потом Ширли. И ни одна Мейбл не подошла.
- Садись скорее со мной рядышком! - попросила она. Свои золотисто-каштановые волосы миссис Вулворт сегодня убрала в высокий свободный пучок, шелк красиво облегал ее чуть располневшую фигуру. - Я не могу больше ждать! Открываю!
Он наблюдал за тем, как жена старательно вскрывает конверт при помощи разрезного ножичка из позолоченного серебра с резной ручкой слоновой кости. Сначала Мейбл извлекла несколько сложенных вдвое листков и наконец фотографии.
- Ты угадал, Лисбет прислала нам снимки! - восхитилась она. - Отложу их, потом посмотрим!
- Делай как хочешь, Мейбл, - проговорил Эдвард, поглаживая ее по бедру.
- Даже не думай об этом! - возмутилась она, хотя нежный взгляд говорил совсем о другом. - О Эдвард! Лисбет называет нас ма и па. А я так боялась, что она отвыкнет, отдалится…
- Читай же, дорогая, я тоже хочу знать, о чем она пишет!
Мейбл набрала побольше воздуха в легкие и со счастливым выражением лица
