Великие истории любви. 100 рассказов о большом чувстве - Ирина Мудрова

Ахматова, быть может, была единственной или, во всяком случае, одной из немногих знавших Модильяни, кто навсегда сохранил о нем светлую, чистую и теплую память, кто разглядел в нем не неудачника, а необыкновенный талант. 

Горький и Андреева

Мария родилась в Санкт-Петербурге в семье режиссера Александринского театра Юрковского. Машенька была прехорошенькой и постоянно привлекала к себе внимание, поэтому строгий глава семейства, желавший воспитать из своих детей «настоящих людей», требовал, чтобы ее одевали в самые некрасивые платья, и даже велел заменить перламутровые пуговицы на костяные. Но когда Мария выросла, ее красоту спрятать уже было невозможно. По воспоминаниям современников, Андреева была «ослепительно красива». Она стала прообразом Маргариты в романе Булгакова «Мастер и Маргарита», прообразом Мальвины в сказке Толстого «Буратино», ее изображали на своих рисунках и картинах художники, она была по отзывам современников «самой красивой актрисой Художественного театра», авантюристкой, любительницей приключений, ее боялись и уважали политики, ее любили известные и сильные как личности мужчины.

Уже в самой молодости были толпы поклонников, цветы и драгоценности, заверения в нежной любви. Многие добивались ее благосклонности. Вскоре появился нестоящий жених — действительный статский советник Андрей Алексеевич Желябужский, который был старше Марии на восемнадцать лет, но имел покладистый нрав и неплохое состояние. Двадцатилетняя красавица приняла предложение. Однако ее по-прежнему манила сцена, хотя двое детей и муж требовали забот. Неожиданно Желябужский получил назначение в Тифлис. Тифлисский театр, искавший яркую актрису, и стал для Марии началом артистической карьеры. Там она и взяла себе сценический псевдоним Андреева. Мужчины не давали прохода ей, по вечерам устраивая в театре овации. Ревнивый муж с немалым трудом добился перевода в Москву.

Желябужские заняли девятикомнатную квартиру в центре Москвы. Андрей Алексеевич трудился, получал новые чины и награды, а Мария Федоровна совершенствовала свое театральное мастерство. Случай свел ее с Константином Сергеевичем Станиславским. В 1898 году открылся новый театр — Художественный. Его основателями стали Константин Станиславский и Владимир Немирович-Данченко. Однако мало кто тогда знал, что Андреева по праву была и соучредителем театра. Она до хрипоты убеждала меценатов дать на этот проект деньги, и немалые, договаривалась с рабочими, участвовала в подготовке Устава. И Станиславский вскоре переложил на нее многие деловые вопросы, предпочитая заниматься творчеством. Однажды злые языки донесли до Марии резкое и опрометчивое высказывание режиссера: «Андреева — актриса очень «полезная». Книппер — «до зарезу необходимая». Этих слов она так и не простила Станиславскому. Оказалось, что все это время ее просто использовали как источник доходов. К тому же за ней стояла более могущественная фигура — богатейший промышленник и меценат Савва Морозов. О ее отношениях с Морозовым толком ничего неизвестно, кроме того, что он боготворил Марию Федоровну. Став завсегдатаем Художественного театра, Морозов сделался поклонником Марии Федоровны Андреевой — у нее была слава самой красивой актрисы русской сцены. Завязался бурный роман. Морозов восхищался ее редкостной красотой, преклонялся перед талантом и мчался выполнять любое желание. Морозов безвозмездно снабжал ее огромными суммами, не спрашивая, куда они идут. Он субсидировал Художественный театр лишь потому, что там блистала она. Бывал на каждой премьере. Роман происходил на виду у всей Москвы. В конце концов произошел разрыв со Станиславским и Художественным театром.

Покинув Художественный театр, Андреева уехала в провинцию. Планировала вместе с Горьким и Комиссаржевской создать новый современный театр, деньги на него собирался дать все тот же влюбленный в нее Савва Морозов, немного поиграла на сцене в Старой Руссе, потом в Риге. Но заниматься только театром она уже не могла. Именно революции, а не театру отдала она всю свою энергию, свой темперамент и организационный талант. Замужняя светская женщина, известная актриса — великолепная ширма для революционной подпольной организации.

Первая встреча с Горьким состоялась в Севастополе в 1900 году. В тонкие дощатые двери артистической уборной раздался стук. Вошел Чехов — она его давно знала, — за ним высокая тонкая фигура в летней русской рубашке; волосы длинные, прямые, усы большие и рыжие. Он говорит: «Черт знает! Черт знает, как вы великолепно играете». Неужели это Горький? В воспоминаниях актриса пишет: «Я смотрю на него с глубоким волнением, ужасно обрадованная, что ему понравилось, и странно мне, что он чертыхается, странен его костюм, высокие сапоги, разлетайка, длинные прямые волосы, странно, что у него грубые черты лица, рыжеватые усы. Не таким я его себе представляла. И вдруг из-за длинных ресниц глянули голубые глаза, губы сложились в обаятельную детскую улыбку, показалось мне его лицо красивее красивого, и радостно екнуло сердце». Андреева и Горький, бывший другом Морозова, полюбили друг друга. Он расстался с женой Екатериной Пешковой, но не порвал с ней окончательно, а сохранил добрые, дружеские отношения на всю жизнь. Никто не осудил пролетарского писателя.

В 1904 году Андреева открыто сошлась с Максимом Горьким. На первый взгляд, они были совершено несовместимы. Она любила дорогие украшения и платья, он постоянно носил странный скомороший наряд, изобретенный им самим, — всегда в черном, в косоворотке из тонкого сукна, подпоясанной узким кожаным ремешком, в суконных шароварах, высоких сапогах и романтической широкополой шляпе, прикрывавшей волосы, спадавшие на уши. Она замирала от счастья, когда слышала от любимого: «Люблю тебя, моя благородная Маруся, прекрасный друг-женщина».

Даже после того, как Андреева и Горький стали жить вместе, Морозов все равно трепетно о Марии Федоровне заботился. Когда она на гастролях в Риге попала в больницу с перитонитом и была на волосок от смерти, ухаживал за ней именно Морозов. Ей он завещал страховой полис на случай своей смерти. После гибели Морозова Андреева получила по страховке 100 тысяч рублей и все отдала большевикам.

Революция заслоняла все. Горького арестовывали, ссылали, Мария Федоровна бросалась вслед — помочь, обеспечить быт и нормальные условия работы. В 1905 году во время спектакля она сорвалась в люк под сценой и сильно ударилась. Ребенка, которого она ждала от Горького, спасти не удалось. Сама она, полуживая, металась в бреду, умоляя, чтобы Горький был рядом. Но он в этот момент находился в тюрьме.