Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его безумная ненависть и буйный гнев ставят низко
Красоту и величие, его гением сделанные,
И могучий итог работы народа.
Все, чего от достиг, он тащит к пропасти.
Свое величие превращает в эпос падения и рока;
Его малость довольно ползет через убогость и грязь,
Он призывает на свою голову возмездие неба
И в невзгодах барахтается, что созданы им же.
Соавтор трагедии космоса,
Его воля со смертью в сговоре, с судьбою и временем.
Его появление на земле загадочной краткое
Все повторяется, но не несет результата высокого
Этому скитальцу сквозь круговерть эпох Бога,
Что запирают его жизнь в обширной своей долговечности.
Его души широкие поиски и надежды, всегда возвращающиеся,
Продолжают бесполезную орбиту их курса,
В тщетном повторе трудов затерявшихся
Сквозь колею жизней, быстро забытых.
Все — лишь эпизод в бессмысленной повести.
К чему это все и здесь зачем мы?
Если в некое бытие вечного блаженства
Суждено нашему духу вернуться
Или в некую неподвижную, имперсональную высь покоя бескрайнего,
Поскольку мы — это То и из Того мы пришли,
Откуда эта бесплодная и странная идет интерлюдия,
Продолжающаяся тщетно сквозь бесконечное Время?
Кто пожелал придать форму вселенной или ей притвориться
В холодной и бесконечной пустоте Пространства?
Или, если эти существа и их краткие жизни должны быть,
Какая нужда душе в слезах и в неведении?
Откуда идет зов к горю и боли?
Или все приходит безо всякой причины беспомощно?
Какая сила бессмертный дух принуждает родиться?
Вечности когда-то вечный свидетель,
Бессмертный гость среди сцен скоротечных,
Он разбивает лагерь в полуосвещенной неясности жизни
Среди осколков своих мыслей и грез.
Кто убедил его пасть из блаженства
И его привилегии бессмертия лишиться?
Кто дает волю непрестанную жить
Странником в этом мире прекрасном, полном печали,
И нести груз любви, горя и радости?
Или, если нет существа, что работы наблюдало бы Времени,
Какая имперсональная Необходимость суровая
Принуждает существа недолговечные напрасно трудиться?
Значит, великая Иллюзия построила звезды.
Но где же тогда души безопасность,
Ее равновесие в этом кружении нереальных светил?
Или же, скиталец, покинувший дом,
В темной аллее Времени и случая она заблудилась
И не находит выхода из мира бессмысленного.
Где начало и конец царства Иллюзии?
И вообще, возможно, душа, что мы ощущаем, — лишь греза,
Вечный сам — фикция, в трансе почувствованная".
Затем, после молчания, ей ответил Нарада:
Настроив уста на земной звук, говорил он,
И нечто сейчас от глубокого значения судьбы
Взвешивало хрупкие смертной речи намеки.
Его лоб светился торжественным видением,
Превращенный в запись мыслей небесных,
Словно буквы языка ненаписанного
Покинули в его дыхании писания богов.
Обнаженным в том свете Время трудилось, его работы незримые
Открыты; широко простирающиеся, далеко видящие схемы
Незавершенные, которые его эпохальный полет разворачивал,
Были на карте в том взгляде, что охватывал мир.
"Значит солнце было грезой, раз сейчас ночь?
В смертного сердце спрятанным Вечный живет:
В палате твоей души он живет тайно,
Сияет Свет там, куда войти ни боль, ни горе не могут.
Тьма стоит между ним и тобою,
Ты не можешь ни слышать, ни чувствовать чудесного Гостя,
Ты не можешь видеть блаженное солнце.
О королева, твоя мысль — свет Неведения,
Его яркий занавес от тебя прячет лик Бога.
Оно освещает мир горением из Несознания,
Но прячет значение Бессмертного в мире.
Твоего разума свет от тебя мысль Вечного прячет,
Твоего сердца надежды скрывают от тебя Вечного волю,
Земные радости от тебя закрывают блаженство Бессмертного.
Отсюда идет нужда в темном вторгающемся боге,
В страшном учителе мира, в творце, в боли.
Где Неведение есть, туда страдание тоже приходит;
Твое горе — это крик тьмы Свету;
Боль была Несознания первым ребенком,
Которое было твоего тела немой первозданной основой:
Уже подсознательная форма боли там спала:
Тень в мрачном тенистом лоне,
Пока жизнь будет двигаться, она будет ждать, чтобы проснуться и быть.
В одном плоде с радостью первой вышла ужасная Сила.
В груди жизни она была рождена, своего близнеца пряча;
Но боль родилась первой, затем лишь быть смогла радость.
Боль вспахала первую тяжелую почву сонливости мира.
Болью стартовал дух из кома земли,
Болью Жизнь шевельнулась в глубине подсознательной.
Захваченный, погруженный, спрятанный в трансе Материи,
К себе пробудился мечтатель, спящий Разум;
Он сделал зримое царство из своих грез,
Свои формы он из глубин подсознания вытащил,
Затем повернулся, взглянуть на им созданный мир.
Болью и радостью, близнецом темным и светлым,
Безжизненный мир постигался его ощущавшей душой,
Никогда еще не страдавшее Несознание изменилось.
Боль — это молот Богов, чтоб разрушить
Сопротивление мертвое в смертного сердце,
Его медленную инерцию камня живого.
Если б сердце не принуждали желать и рыдать,
Его душа развалилась довольно б в покое
И никогда мысль не превысила б человеческий старт
И никогда не учила бы к Солнцу подъемы.
Эта земля полна труда, насыщенна болью;
Бесконечные муки родов ее до сих пор сотрясают;
Века кончаются, эпохи тщетно проходят,
А Божество в ней еще не родилось.
Древняя Мать встречает все с радостью.
Призывает пылкую боль, грандиозный трепет;
Ибо с болью, с трудом любое творение приходит.
Эта земля полна мукой богов:
Даже они в родах страдают, подгоняемые шпорами Времени,
И стараются выполнить вечную Волю,
И жизнь божественную сформировать в смертных формах.
Его воля должна быть исполнена в груди человека
Вопреки Злу, что из бездн поднимается,
Вопреки Неведению мира и его силе упрямой,
Вопреки запинкам испорченной воли людей,
Вопреки глубокой глупости ума человеческого,
Вопреки нежеланию его сердца слепому.
Пока человек свободен, дух обречен на страдания.
Там — шум битвы, топот и марш:
Как стонущее море крик поднимается,
Отчаянный хохот под ударами смерти,
Рок крови и пота, слез и труда.
Люди умирают, чтоб человек мог жить и Бог родиться.
Ужасное Безмолвие наблюдает Время трагическое.
Боль — это рука Природы, ваяющая людей
Ради величия, вдохновенный труд вырезает
Неподдающуюся форму с небесной жестокостью.
Неумолимые в страсти их воли,
Поднимающие молоты труда титанического,
Демиурги вселенной работают;
Могучими ударами своих родичей они формируют; их сыновья
Отмечены их огромными печатями пламени.
Хотя формирующее ужасное касание бога
Для смертных нервов — нестерпимая мука,
Огненный дух внутри копит силу
И в каждой титанической боли чувствует радость.
Кто хочет спастись, живет спокойно и бедно;
Тот, кто хочет спасти расу, должен разделить ее боль:
Он это узнает, кто подчинится этому грандиозному импульсу.
Великий, что пришел спасти этот страдающий мир,
От тени
