Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Победа Рима была полная, и он ее использовал вполне. Если самнитам, тарентинцам и другим, еще более отдаленным от Рима племенам, были предписаны вообще очень умеренные мирные условия, то это было сделано не из великодушия, с которым римляне не были знакомы, а из умного и ясного расчета. Первая и главная задача римлян заключалась не столько в том, чтобы как можно скорее принудить южную Италию к формальному признанию римского верховенства, сколько в том, чтобы довести до конца покорение средней Италии (которое уже было подготовлено во время последней войны проведением военных дорог и основанием крепостей в Кампании и Апулии) и, таким образом, отрезав северную Италию от южной, лишить их всякой возможности действовать заодно в случае войны. К достижению этой цели были направлены с энергичной последовательностью и дальнейшие военные предприятия римлян. Прежде всего римляне воспользовались первым удобным случаем (быть может, ими же созданным), чтобы разом покончить с находившимися в области Тибра союзами эквов и герников, которые когда-то соперничали с римским единовластием и еще не были совершенно преодолены. В том же году, в котором был заключен мир с Самнием (450) [304 г.], консул Публий Семпроний Соф начал войну с эквами; сорок поселений покорились ему в течение пятидесяти дней; все владения эквов, за исключением той узкой ложбины, которая до сих пор носит свое старинное народное название (Cicolano), поступили под власть римлян; в следующем году была построена на северной окраине Фуцинского озера крепость Альба, в которой был поставлен шеститысячный гарнизон и которая, сделавшись передовым оплотом против воинственных марсов, вместе с тем упрочивала владычество римлян над средней Италией; через два года после того была основана на верхнем Турано, ближе к Риму, крепость Карсиоли; оба эти города были союзными общинами на правах латинов. Чтобы уничтожить старинную союзную связь между городами герников, был отыскан желанный повод в том факте, что если не все города герников, то по меньшей мере Анагния принимала участие в последних стадиях самнитской войны. Участь Анагнии, естественно, была гораздо более тяжелой, чем при предшествовавшем поколении участь латинских общин, находившихся точно в таком же положении. Она не только должна была довольствоваться подобно тем латинским общинам пассивным правом римского гражданства, но лишилась подобно церитам и самоуправления; сверх того, на одной части ее территории, на верхнем Трерусе (Sacco), был организован новый гражданский округ и одновременно был организован другой на нижнем Анио (455) [299 г.]. Римляне сожалели только о том, что три самых значительных после Анагнии герникских общины — Алетрий, Верулы и Ферентин — также не отложились от Рима; вследствие их вежливого отказа на предложение добровольно вступить в римский гражданский союз и вследствие отсутствия всякого благовидного предлога, чтобы принудить их к этому силой, пришлось по необходимости предоставить им не только автономию, но даже право созыва народного собрания и общности браков и таким образом сохранить тень того, что еще напоминало о старинном союзе герников. Соображения этого рода не стесняли римлян в той части территории вольсков, которой до того времени владели самниты. Там поступили в римское подданство города Арпин и Фрузино, а у этого последнего была отнята третья часть его территории; кроме того, на верхнем Лирисе вольский город Сора, уже ранее того занятый гарнизоном, был в придачу к Фрегеллам превращен в латинскую крепость и занят четырехтысячным легионом. Таким образом, древняя страна вольсков была вполне покорена и пошла быстрыми шагами к романизации. Через местность, отделявшую Самниум от Этрурии, были проведены две военных дороги и обе были защищены крепостями. Северная дорога, из которой впоследствии образовалась Фламиниева дорога, прикрывала линию Тибра; она шла через союзный с Римом Окрикул в Нарнию, которую римляне так переименовали из древней умбрийской крепости Неквина, в то время как основали там военную колонию (455) [299 г.]. Южная дорога, впоследствии называвшаяся Валериевой, вела к Фуцинскому озеру через вышеупомянутые крепости Карсиоли и Альбу. Мелкие племена, на территории которых предпринимались эти сооружения, — умбры, упорно защищавшие Неквин, эквы, пытавшиеся снова завладеть Альбой, марсы, нападавшие на Карсиоли, — не были в состоянии поставить Риму преграды на его пути; те две сильных крепости почти беспрепятственно вдвинулись между Самниумом и Этрурией. О громадных сооружениях дорог и крепостей, обеспечивавших владение Апулией и в особенности Кампанией, уже было ранее упомянуто; они окружили Самниум цепью римских крепостей с востока и с запада. О сравнительном бессилии Этрурии свидетельствует тот факт, что римляне не нашли нужным обеспечить свое господство над ущельями Циминийского леса посредством проведения шоссейной дороги и постройки крепостей. Сутрий, который был до того времени пограничною крепостью, и впоследствии оставался конечным пунктом римской военной линии; римляне удовольствовались тем, что возложили на близлежащие общины содержание в порядке той военной дороги, которая вела из Сутрия в Арреций 139 .

Благородная самнитская нация поняла, что такой мир был пагубнее самой несчастной войны, и стала действовать согласно с таким убеждением. Именно в то время кельты снова начинали после долгого бездействия шевелиться в северной Италии; кроме того, некоторые из северных этрусских общин все еще вели борьбу с римлянами, так что непродолжительное затишье чередовалось там с жаркими, но бесплодными схватками. Еще вся средняя Италия была в брожении и часть в открытом восстании; постройка крепостей еще была только начата, и сообщения между Этрурией и Самниумом еще не были совершенно прерваны. Быть может, еще было не поздно спасти свободу; но не следовало медлить: с каждым годом, проведенным в мирном бездействии, трудность нападения возрастала, а силы нападающих слабели. Прошло только пять лет со времени заключения мира, и еще не успели закрыться раны, нанесенные сельскому населению Самниума двадцатидвухлетней войной, когда самнитский союз возобновил в 456 г. [298 г.] борьбу. Благоприятный для римлян исход последней войны был в сущности последствием того, что луканцы были союзниками Рима, а вследствие того Тарент держался в стороне; пользуясь этим уроком, самниты прежде всего напали всеми своими силами на Луканию; им удалось поставить там во главе управления людей своей партии и заключить союз между Самниумом и Луканией. Понятно, что римляне немедленно объявили им войну; впрочем, в Самниуме хорошо знали, что иначе и быть не могло. Как были в ту пору настроены умы самнитов, видно из того, что самнитское правительство предупредило римских послов о невозможности поручиться за их личную безопасность, если они вступят на самнитскую территорию. Таким образом, война снова вспыхнула (456) [298 г.], и, между тем как одна римская армия действовала в Этрурии, главные военные силы Рима, пройдя через Самниум, принудили луканцев заключить мир и прислать в Рим заложников. В следующем году оба консула уже могли обратить свое оружие против Самниума; Руллиан одержал победу при Тиферне, а его верный боевой товарищ Публий Деций Мус — при Малевенте, и две римских армии простояли лагерем пять месяцев в неприятельской стране. Это было возможно благодаря тому, что тускские государства стали поодиночке вступать в мирные переговоры с Римом. Самниты, без сомнения, с самого начала войны ясно видели, что победа был возможна только при том условии, чтобы вся Италия соединилась против Рима; поэтому они всеми силами старались предотвратить заключение сепаратного мира между Этрурией и Римом; когда же их полководец Геллий Эгнаций наконец предложил этрускам прислать им подкрепления в их собственную страну, тогда этрусский союзный совет решил не уступать и еще раз предоставить решение дела оружию.

Самниум употребил крайние усилия на то, чтобы одновременно выставить в поле три армии, из которых одна предназначалась для защиты собственной территории, другая должна была вторгнуться в Кампанию, а третья, самая сильная, должна была идти в Этрурию; действительно, эта последняя без потерь достигла в 458 г. [296 г.] Этрурии под предводительством самого Эгнация, пройдя через территории марсов и умбров, где находила содействие со стороны местного населения. Тем временем римляне завладели несколькими укрепленными пунктами в Самниуме и уничтожили влияние самнитской партии в Лукании, но походу предводимой Эгнацием армии они не успели воспрепятствовать. Когда в Риме узнали, что самнитам удалось уничтожить все громадные усилия, потраченные на отделение южных италиков от северных, что появление самнитских войск в Этрурии послужило сигналом к почти повсеместному восстанию против Рима и что этрусские общины самым деятельным образом старались приготовить свои ополчения к войне и привлечь к себе толпы галльских наемников, тогда и Рим стал напрягать все свои силы и начал составлять когорты из вольноотпущенников и женатых людей — одним словом, и тут и там сознавали, что приближается окончательная развязка. Однако 458 год [296 г.], как кажется, прошел в вооружениях и в передвижениях войск. На следующий год (459) [295 г.] римляне поставили двух лучших своих полководцев — Публия Деция Муса и престарелого Квинта Фабия Руллиана — во главе находившейся в Этрурии римской армии, которая была усилена всеми войсками, какие оказались ненужными в Кампании, и доходила, по крайней мере, до 60 тысяч человек, среди которых более трети было полноправных римских граждан; сверх того, были сформированы два резерва: один — подле Фалерий, другой — под стенами столицы. Сборным пунктом для италиков служила Умбрия, где сходились дороги из земель галльской, этрусской и сабельской; туда же и консулы двинули свои военные силы частью по левому, частью по правому берегу Тибра, между тем как первый резерв повернул в Этрурию с целью отвлечь этрусские войска от главного места военных действий для защиты их отечества. Первое сражение было неудачно для римлян: их авангард был разбит соединенными силами галлов и самнитов в округе Кьюзи. Но упомянутая выше диверсия достигла своей цели; между тем как самниты самоотверженно проходили мимо развалин своих городов, чтобы вовремя прибыть на назначенное им место, этрусский контингент, напротив того, большей частью отделился от союзной армии, лишь только узнал о вторжении римского резерва в Этрурию; вследствие этого ряды союзной армии сильно поредели в то время, как дело дошло до решительной битвы на восточном склоне Апеннин подле Сентина. Тем не менее, это был жаркий бой. На правом фланге римлян, где Руллиан боролся во главе двух легионов с самнитской армией, исход долго оставался нерешенным. На левом фланге, где командовал Публиций Деций, римскую конницу привели в расстройство галльские боевые колесницы, и легионы уже начинали подаваться назад. Тогда консул призвал к себе жреца Марка Ливия и приказал ему обречь в жертву подземным богам и голову римского главнокомандующего, и неприятельскую армию; вслед за тем он бросился в самые густые ряды галлов и нашел там смерть, которой искал. Это геройское самопожертвование человека высокой души и любимого военачальника не осталось бесплодным. Спасавшиеся бегством солдаты возвратились назад, самые храбрые устремились вслед за своим вождем на неприятельские ряды для того, чтобы отомстить за его смерть или умереть вместе с ним, и в ту же минуту прибыл на помощь расстроенному левому флангу присланный Руллианом консуляр Луций Сципион во главе римского резерва. Дело решила превосходная кампанская конница, напавшая на галлов с фланга и с тыла; галлы обратились в бегство, а вслед за ними пошатнулись и самниты, начальник которых, Эгнаций, пал у ворот лагеря. Девять тысяч римлян покрывали поле сражения; но купленная дорогой ценой победа стоила такой жертвы. Союзная армия распалась, а вместе с нею распалась и коалиция; Умбрия осталась во власти римлян, галлы разбежались, а остатки самнитской армии возвратились в стройном порядке через Абруццы в свое отечество. Кампания, которую самниты наводнили своими войсками во время этрусской войны, была по окончании этой войны снова занята римлянами без больших усилий. Этрурия просила в следующем году (460) [294 г.] мира; Вольсинии, Перузия, Арреций и вообще все города, примкнувшие к союзу против Рима, обязались соблюдать перемирие в течение четырехсот месяцев. Но у самнитов были иные намерения: они стали готовиться к безнадежному сопротивлению с тем мужеством свободных людей, которое хотя и не в силах повернуть на свою сторону счастье, но способно пристыдить его. Когда две консулярные армии вступили в 460 г. [294 г.] в Самниум, они повсюду встречали самое ожесточенное сопротивление; Марк Атилий даже потерпел неудачу подле Луцерии, а самниты успели проникнуть в Кампанию и опустошить территорию римской колонии Интерамны на Лирисе. В следующем году сын героя первой самнитской войны Луций Папирий Курсор и Спурий Карвилий вступили подле Аквилонии в решительный бой с самнитской армией, главные силы которой состояли из 16 тысяч одетых в белые одежды солдат, принесших священную клятву, что предпочтут бегству смерть. Но неумолимый рок не обращает внимания ни на клятвы, ни на отчаянные мольбы; римляне одержали победу и взяли приступом те крепости, в которых самниты укрылись со своим имуществом. Впрочем, и после этого тяжелого поражения союзники в течение нескольких лет оборонялись с беспримерным упорством в своих укрепленных замках и горах против превосходных неприятельских сил и местами даже одерживали небольшие победы; еще раз римлянам пришлось прибегнуть (462) [292 г.] к опытности престарелого Руллиана, а Гавий Понтий — быть может, сын кавдинского победителя — одержал последнюю самнитскую победу, за которую римляне впоследствии отомстили ему низким образом: когда он попался к ним в плен, они казнили его в тюрьме (463) [291 г.]. Но в Италии уже никто не шевелился, так как война, предпринятая в 461 г. [293 г.] Фалериями, едва ли заслуживает этого названия. Самниты, быть может, и поглядывали с томительным ожиданием на Тарент, который один был в состоянии помочь им, но помощи оттуда они не получили. Причины бездеятельности Тарента были те же, что и прежде, — дурное управление и то, что луканцы снова перешли в 456 г. [298 г.] на сторону римлян; к этому присоединялись небезосновательные опасения, которые внушал тарентинцам Агафокл Сиракузский, именно в ту пору стоявший на вершине своего могущества и начинавший обращать свое внимание на Италию. Около 455 г. [299 г.] Агафокл утвердился на Керкире, откуда Клеоним был прогнан Димитрием Полиоркетом (получившим прозвище «завоевателя городов»); после того Агафокл стал угрожать тарентинцам и с Адриатического моря и с Ионийского. Хотя уступка Керкиры эпирскому царю Пирру и устранила в 459 г. [295 г.] большую часть возникших опасений, тем не менее, тарентинцы все еще интересовались положением дел в Керкире (так, например, они помогли в 464 г. [290 г.] царю Пирру отстоять этот остров от нападения Димитрия), а италийская политика Агафокла постоянно внушала им опасения. Когда Агафокл умер (465) [289 г.] и вместе с тем исчезло могущество сиракузян в Италии, было уже поздно; измученный тридцатисемилетней войной Самниум заключил за год перед тем (464) [290 г.] мир с римским консулом Манием Курием Дентатом и формальным образом возобновил союз с Римом. И на этот раз, как и при заключении мира в 450 г. [304 г.], римляне не предписали храброму народу никаких позорных или уничтожающих условий; они, как кажется, даже не потребовали никаких территориальных уступок. Римская государственная мудрость сочла за лучшее подвигаться вперед по старому пути и, прежде чем приступить к покорению внутренних стран, все прочнее и прочнее привязывать к Риму побережье Кампании и Адриатического моря. Хотя Кампания уже давно была покорена римлянами, однако дальновидная римская политика нашла нужным упрочить свое владычество на берегах Кампании посредством основания там двух приморских крепостей — Минтурн и Синуэссы (459) [295 г.], а новым общинам этих городов были предоставлены права полного римского гражданства на основании общего правила, установленного для приморских колоний. Еще с большей энергией расширялось римское владычество в средней Италии. Как покорение эквов и герников было непосредственным последствием первой самнитской войны, так и покорение сабинов состоялось немедленно вслед за окончанием второй самнитской войны. Маний Курий — тот самый полководец, который окончательно сломил сопротивление самнитов, — принудил в том же году (464) [290 г.] сабинов прекратить их непродолжительное и бессильное сопротивление и безусловно подчиниться Риму. Большая часть покорившейся страны была взята победителями в непосредственное владение и разделена между римскими гражданами, а оставшиеся нетронутыми общины Коры, Реат, Амитерн, Нурсия были принуждены перейти на права римских подданных (civitas sine suffragio). Там вовсе не было основано равноправных союзных городов, а вся страна поступила под непосредственное владычество Рима, который таким образом расширил свои владения до Апеннин и до гор Умбрии. Но Рим уже не довольствовался владычеством по эту сторону гор; последняя война слишком ясно доказала ему, что римское господство над средней Италией будет прочно только тогда, когда оно будет простираться от моря до моря. Владычество римлян на той стороне Апеннин началось с основания в 465 г. [289 г.] сильной крепости Атрии (Atri) на северном склоне Абруцц к пиценской равнине; так как этот город не стоял у самого морского берега, то он получил латинское право гражданства, но он находился вблизи от моря и замыкал там ряд сильных укреплений, который вдвигался клином между северной Италией и южной. В том же роде, но еще более важным было основание Венузии (463) [291 г.], где были поселены колонисты в неслыханном числе двадцати тысяч; она была построена на рубеже Самния, Апулии и Лукании, на большой дороге между Тарентом и Самнием, на весьма хорошо укрепленном месте; ее назначение заключалось в том, чтобы служить опорой для владычества над соседними племенами, и главным образом в том, чтобы прервать сообщения между двумя самыми могущественными врагами Рима в южной Италии. Не подлежит сомнению, что южная дорога, проведенная Аппием Клавдием до Капуи, была в то же время продолжена оттуда до Венузии. Таким образом, после окончания самнитских войн сплошные римские владения, т. е. состоявшие почти исключительно из общин с римским или с латинским правом, простирались к северу до Циминийского леса, к востоку до Абруцц и до Адриатического моря, к югу до Капуи, между тем как два передовых поста, Луцерия и Венузия, поставленные к востоку и к югу на линиях сообщения противников, изолировали этих последних со всех сторон. Рим был уже не только первой, но и господствующей державой на полуострове, когда в конце V века от основания города начали сталкиваться между собою и в государственных делах, и на полях сражений те нации, которые были поставлены милостью богов и собственными достоинствами во главе окружавших их племен; подобно тому как победители в первой очереди на олимпийских играх готовились к вторичному и более серьезному состязанию, так и на более широкой международной арене тогда стали готовиться к последней и решительной борьбе Карфаген, Македония и Рим.