Святитель Василий Великий. Книга 1. Догматико-полемические творения. Экзегетические сочинения. Беседы - Василий Великий

Да изведут воды. Сим показано тебе, что плавающие животные имеют естественное сродство с водою, почему рыбы, ненадолго разлученные с водою, умирают, ибо не имеют дыхания, чтобы втягивать в себя этот воздух. Но что для земных животных воздух, то для породы плавающих вода. Причина сему очевидна. В нас есть легкое, наполненная пустотами и порами брюшная полость, которая, чрез расширение груди принимая в себя воздух, проветривает и прохлаждает внутренний жар, а у них расширение и сжатие жабер, принимающих и выпускающих воду, заступает место дыхания [946]. У рыб собственное свое назначение, собственная своя природа, отдельная пища, своеобразная жизнь. Поэтому ни одно из плавающих животных не может сделаться ручным и вообще терпеть прикосновения руки человеческой.

2. Да изведут воды гады душ живых по роду. Теперь повелевает произойти начаткам каждой породы и как бы некоторым семенам естества, а множество живых тварей сокрыто в последующем преемстве, когда нужно им будет расти и множиться. К иному роду принадлежат так называемые панцирные [947], например, раковины, гребенки, морские улитки, веретенки и тысячи разнообразных устриц. Иной опять, кроме сего рода, составляют так именуемые ракообразные [948] крабы, раки и тому подобное.

К иному сверх сего роду принадлежат так названные слизняки, имеющие плоть мягкую и губчатую: полипы, каракатицы и им подобные. И между сими опять есть бесчисленные различия; ибо драконы, мурены, угри, которые водятся в илистых реках и озерах, по сходству природы своей приближаются более к ядовитым пресмыкающимся, нежели к рыбам. Иной род мечущих икру и иной – живородящих. Живых детей рождают вьюны и мокрицы и вообще животные, так называемые, хрящеватые. Живородящие суть: большая часть китов, дельфины и тюлени, о которых рассказывают, что они новорожденных детей своих, чем-нибудь испуганных, приняв опять в чрево, прячут там.

Да изведут воды по роду. Иной род составляют киты, а иной – мелкие рыбы. И опять, между рыбами есть бесчисленные разности, различаемые по родам; у них и имена свои, и пища несходная, и наружность, и величина, и качества плоти – все разделено между собою, имеет весьма великие разности и относится к различным видам. Кто из наблюдавших свойства рыб в состоянии перечислить нам разности пород? Хотя они говорят о себе, что в великих стаях рыб могут определять даже число, однако же кто из состарившихся на взморьях и берегах может рассказать нам подробную историю всех рыб? Иные породы известны рыболовам Индийского моря, иные рыбным промышленникам Египетского залива, иные – островитянам, иные маврузиям [949]. Но все, и малое и великое, одинаково произведено оным первым повелением, оной неизреченной силой. Много несходств в образе жизни, много разностей и в расположении каждой породы. Большая часть рыб не насиживают яиц, как птицы, не вьют гнезд, не вскармливают с трудом детей своих, но вода, приняв выметанную икру, производит из нее животное. И у каждой породы способ размножения неизменен и бывает без смешения с другой природой. Невозможно такое же размножение рыб, как плодятся лошаки на суше, или невозможны такие же совокупления, какие бывают у некоторых птиц, производящих от себя смешанные породы. Между рыбами нет вооруженных зубами вполовину, как у нас вол и овца. Ибо ни одна из них не имеет жевания, исключая разве скара [950], о котором сие рассказывают. Но все рабы снабжены весьма частыми и острыми зубами, чтобы пища при продолжительном жевании не растекалась, ибо если бы не скоро была раздробляема и передаваема чреву, то во время самого измельчения могла бы уносима быть водой.

3. Пища же различным рыбам определена различная, по роду каждой. Одни питаются илом, другие поростами, иные довольствуются травами, растущими в воде, большая же часть пожирают друг друга, и меньшая из них служит пищей большей. Иногда случается, что овладевшая меньшей себя делается добычей другой и обе переходят в одно чрево последней. Что же иное делаем и мы, люди, угнетая низших? Чем различается от сей последней рыбы тот, кто по ненасытимому богатолюбию во всепоглощающие недра своего лихоимства сокрывает бессильных? Он овладел достоянием нищего, а ты, уловив его самого, сделал частью своего стяжания. Ты оказался несправедливее несправедливых и любостяжательнее любостяжательного. Смотри, чтобы и тебя не постиг одинаковый конец с рыбами – уда, верша или сеть. Без сомнения же, и мы, совершив много неправд, не избегнем последнего наказания.

Примечая уже и в слабом животном много хитрости и лукавства, желаю, чтобы ты избегал подражания делающим зло. Рак жаден до мяса устрицы, но ему трудно поймать эту добычу, у которой оболочкой панцирь [951]. Ибо сама природа несокрушимым оплотом обезопасила нежную плоть устрицы, почему и называется она черепокожной. И поскольку две вогнутые раковины, плотно прилаженные одна к другой, совершенно закрывают устрицу, то клещи рака по необходимости остаются недейственными. Что же он делает? Как скоро видит, что устрица в безветренном месте с наслаждением греется и открывает половинки своего черепа солнечным лучам, неприметно вбросив в них камень, препятствует закрыться и овладевает добычей, недостаток силы заменив выдумкой. Такая злоумышленность в животных, не одаренных ни разумом, ни словом! А я хочу, чтобы ты, подражающий уменью и ловкости раков снискивать пищу, удерживался от вреда ближним. Таков тот, кто с коварством приходит к брату, содействует невзгодам ближнего, увеселяется чужими бедами. Бегай того, чтобы подражать людям предосудительным; довольствуйся собственным. Нищета, при истинном умении довольствоваться своим, для целомудренных предпочтительнее всякого наслаждения.

Не могу умолчать о лукавстве и вороватости полипа, который всякий раз принимает цвет камня, к которому легко пристает, почему многие рыбы, без опасения плавая, приближаются к полипу, точно как к камню, и делаются готовой добычей хитреца. Таковы нравом те, которые угождают всякой преобладающей власти, каждый раз сообразуются с обстоятельствами, не держатся постоянно одного и того же намерения, удобно делаются то тем, то другим, с целомудренными уважают целомудрие, с невоздержными невоздержны, в угодность всякому переменяют расположения. От таких людей нелегко уклониться и спастись от наносимого ими вреда, потому что задуманное ими лукавство глубоко закрыто личиною дружбы. Людей такого нрава Господь называет волками хищными, которые являются в одеждах овчих (Мф. 7:15). Бегай на все изворотливого и многоличного нрава, домогайся истины, искренности и простоты. Змея пестровидна, за то и осуждена пресмыкаться (см. Быт. 3:14). Праведник нелукав, как и Иаков [952] (Быт. 25:27). Посему вселяет Господь единомысленныя в дом (Пс. 67:7).

Сие море великое и пространное: тамо гади, ихже несть числа, животная малая с великими (Пс. 103:25). Однако же у них есть мудрый и благоустроенный порядок. Мы не осуждать только должны рыб; у них есть нечто и достойное подражания. Каким образом каждая порода рыб, получив в удел удобную для себя страну, не делает нашествий на другие породы, но живет в собственных своих пределах? Ни один землемер не отводил им жилищ, они не ограждены стенами, не отделены рубежами, но бесспорно каждой породе уступлено полезное [местоположение]. Один залив прокармливает такие породы рыб, а другой – другие; во множестве водящиеся здесь рыбы редки в других местах. Не разделяет гора, возносящая острые вершины, не пересекает перехода река, но есть какой-то закон природы, который равно и правдиво, сообразно с потребностями каждой породы, распределяет им места жительства.

4. Но мы не таковы. Из чего сие видно? Из того, что прелагаем пределы вечныя, яже положиша отцы наши (Притч. 22:28). Перерезываем землю, совокупляем дом к дому и село к селу, да ближнему отымем что (Ис. 5:8). Киты знают определенное им природой местопребывание, они заняли море, лежащее вне обитаемых стран, не имеющее островов, за которым нет уже никакой твердой земли, почему оно не кораблеходно, ни любопытство, ни какая-либо нужда не побуждают пловцов пускаться в него. Сие-то море заняв, киты, величиною, как сказывают самовидцы, уподобляющиеся величайшим горам, пребывают в собственных своих пределах, не делая вреда ни островам, ни приморским городам. Так каждая порода поселяется в назначенных ей частях моря, как бы в городах, или селах, или древних родовых вотчинах.