Бретонская колдунья (сборник) - Юлия Галанина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впечатлительная Жаккетта ойкнула и, споткнувшись на ровном месте, упала.
Кувшин разлетелся вдребезги.
– Масрур, давай новую посуду, – невозмутимо сказала Фатима. – Ослик плохо видит дорогу. Пусть разобьет хоть все кувшины в доме, – возьмем еще у соседей, но дело сделаем!
Масрур убрал черепки и принес новый кувшин.
– Иди, мой цвэточек! – командовала Фатима. – Так, так, нога плавно, спина прямо. Завтра повесим тебе браслеты еще тяжелей! Все украшения, что будут висеть на тебе, – это твое неотъемлемое имущество по Закону Аллаха. Поэтому висеть должно много. Я делаю из тебя дорогую женщину!
* * *Вечер все-таки настал.
Жаккетта, уставшая больше, чем если бы она пахала в поле, без сил свалилась на свой тюфяк.
А свежая, как только что испеченный пончик, Фатима продолжила сказку:
– Матушка Ала ад-Дина взяла блюдо и пошла в диван султана. Там она стала в уголок и простояла все время, пока султан принимал людей и разбирал их жалобы. И женщина ничего не сказала султану.
И пошла домой.
Ала ад-Дин увидел полное блюдо, и печаль охватила его сердце.
Но матушка сказала: «Я ничего не говорила султану. Пойду завтра».
И ходила так семь раз, и все стояла в уголке.
Наконец султан заметил, что одна бедная женщина приходит в его диван, стоит в уголке и ничего не просит.
Он велел визирю позвать эту женщину.
«Что тебе надо? – спросил султан. – Почему ты так долго ходишь, но не говоришь своей просьбы или жалобы?»
«О царь царей! – говорит мать Ала ад-Дина. – У меня есть к тебе просьба, но молю, обещай, что ты пощадишь меня, какой бы странной она ни была!»
Султан удивился, но доброта его была беспредельна.
И он сказал: «Пощажу! Говори!»
«О, царь царей, владыка времени! – говорит женщина. – Мой сын Ала ад-Дин увидел твою дочь, царевну Бадр аль-Будур, и попал в сети любви! Он совсем потерял голову! И послал меня, чтобы я посватала твою дочь за моего сына Ала ад-Дина, иначе он умрет!»
Султан развеселился и засмеялся.
Только визирь смотрел на мать Ала ад-Дина, как коршун на змею. Он сам сватал своего сына за царевну.
«А как твой сын увидел мою дочь?» – спросил султан, утирая слезы концом тюрбана.
«Он смотрел в щелку двери бани!» – сказала мать Ала ад-Дина, обрадованная, что султан не велит ее казнить.
И султан засмеялся еще громче.
«А что ты прячешь под платком, бедная женщина?» – спросил он.
«Мой сын Ала ад-Дин посылает тебе это в подарок!» – сказала женщина и сняла платок с блюда.
И султан проглотил свой смех.
Таких камней не было даже в его казне.
«Скажи, визирь, – спросил он. – Разве не достоин человек, который преподнес мне такой великолепный подарок, быть мужем моей дочери? А?»
Визирь услышал эти слова, и от злобы желчь разлилась у него по всему телу.
«О да, царь времен! – сказал он лживо. – Но если захочет Аллах, подарок моего сына будет больше! Дай мне два месяца сроку!»
Султан любил драгоценные камни, и поэтому он сказал матушке Ала ад-Дина: «Слушай меня, о женщина! Приходи через три месяца, и, если Аллаху будет угодно, моя дочь станет женой твоего сына!»
Матушка вернулась домой и рассказала Ала ад-Дину слова султана.
Ала ад-Дин обрадовался и надел на свое сердце узду ожиданий.
Извини, мой цвэточек, на сегодня все. Меня ждут дела!
Жаккетта давным-давно спала, утомленная тяжелым днем.
* * *Ночью Жаккетта резко проснулась. Почему?
Потому что в соседней комнате глухо, нараспев говорил Масрур. Говорил не своим голосом.
Жаккетта откинула одеяло и, неслышно ступая босыми ногами, подкралась к дверному проему.
В темной комнатушке без окон, освещаемой лишь углями, тлеющими в тазу, угадывались два силуэта.
Масрур сидел на ковре, неестественно откинув голову. Перед ним стояла Фатима и требовательно что-то спрашивала. Масрур чужим голосом отвечал. Изредка он страшно всхлипывал и начинал раскачиваться.
От непонятного ужаса у Жаккетты пот потек по спине. Она, пятясь, отступила назад к тюфяку и спряталась с головой под одеяло. Чем-то древним и жутким веяло от увиденной сцены.
– Вставай, мой цвэточек! – услышала она над ухом негромкий голос Фатимы. – Ты должна мне помочь.
– А что случилось? – преодолевая дрожь, охватившую тело, спросила Жаккетта.
– Чтобы узнать думы Бибигюль, я пустила в Масрура джинна. Джинн залез в его голову и пытался залезть в голову Бибигюль, чтобы говорить мне, что Бибигюль думает, про гарем какого господина, – безмятежно сообщила Фатима, словно поведала, как булочки печь. – Но он ничего не узнал! Бибигюль, видно, держит оборону против джиннов и ифритов! Не иначе как у этой ведьмы есть чулан, где стоит железный сундук. В сундуке одиннадцать змей. На углах сундука воткнуто четыре флага. Это талисман. Между флагами на крышке сундука стоит таз, полный денег. И поверх динаров связанный белый петух. Только так – если джинн не смог попасть в ее голову!
Жаккетте захотелось опять спрятаться под одеяло. И не вылезать по крайней мере до обеда.
– Сейчас нужно выгнать из Масрура джинна и вернуть его настоящую душу. Ты будешь помогать. Зажигай светильник!
Пока Жаккетта возилась с лампой, Фатима принесла в комнату широкую доску и достала из сундука баночку. В баночке оказалась темного цвета мазь, пахнущая сандаловым деревом.
При свете лампы Фатима этой мазью нарисовала на доске квадрат. Разделила его на девять квадратиков.
К квадрату пририсовала голову, ручки, ножки и мохнатый хвост с кисточкой на конце. Голову украсила глазом, ухом, бородкой и не то шапкой, не то странной прической из волос, очень напоминающей шалашик.
Высунув от напряжения язык, Фатима принялась вписывать в квадратики цифры. Когда все ячейки оказались заполнены, она написала ряд чисел на ногах, руках и ухе фигурки. Только хвост остался чистым.
Довершило картину несколько стрелок и загогулин.
– Возьми курильницу, – приказала Фатима Жаккетте, – и иди со мной.
Они прошли в комнату, где сидел Масрур.
Фатима положила перед евнухом доску и прямо под нос поставила курильницу, куда бросила ударную дозу благовоний.
Жаккетта уловила поднимающиеся от тлеющих щепочек переплетающиеся между собой волны сладко-дымного ладана, терпко-туманного сандала, обволакивающей мирры.
– Тазик вынеси! – бросила Фатима.
Жаккетта бегом отнесла таз на кухню.
Когда она пробегала по двору, увидела, что небо уже розовеет.
– Теперь вставай позади Масрура и держи его голову.
– Я боюсь! – всхлипнула Жаккетта.
– Не бойся, мой глупый ослик! Джинну ты не нужна. Это правоверный, проверенный джинн. Не марид[64]. Христианскую душу он обойдет стороной. Я буду читать молитву в два раката[65]. Держи голову Масрура, чтобы он весь был в дыму.
