Сэр Найджел. Белый отряд - Артур Конан Дойль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бамбро обернулся к остальным:
— Коли случится так, благородные господа, я желаю, чтобы дальше командовал мой оруженосец Крокар.
Наступило молчание, рыцари сердито переглянулись. Первым его нарушил Ноллес:
— Я исполню твое желание, Ричард, хотя нам, рыцарям, и невместно подчиняться оруженосцу. Но сейчас не время для раздоров между нами, а я слышал, что Крокар достойный и доблестный воин. И потому клянусь тебе спасением души, что подчинюсь ему, если ты падешь.
— И я, Ричард, — промолвил Калверли.
— И я! — воскликнул Белфорд. — Но чу! Слышите трубы? А вон за деревьями мелькают значки.
Все обернулись и, опираясь на укороченные копья, начали следить за приближением жосленцев, чей отряд показался на опушке леса. Впереди ехали трое герольдов в табарах с горностаями Бретани и дули в серебряные трубы. Позади них высокий всадник на белом коне держал знамя Жослена — девять золотых кружков на червленом поле. Далее появились попарно бойцы — пятнадцать рыцарей и пятнадцать оруженосцев, каждый со своим значком. За ними следовал на носилках престарелый епископ Ренна, держа в руках виатикум и елей, дабы не оставить умирающих без утешения и забот церкви. Процессию завершали толпы жителей Жослена, Гегона и Эллеона обоего пола, а также гарнизон замка (как и английский — без оружия). Голова длинной колонны выехала на луг, когда хвост ее еще терялся в лесу. Бойцы воткнули в землю свое знамя и привязали коней напротив англичан, а зрители окружили луг плотной стеной.
Англичане внимательно всматривались в гербы своих противников, ибо бьющиеся по ветру значки и яркие плащи говорили языком, понятным всем. Впереди было лазурное знамя Бомануара с серебряными пересекающимися полосами. Маленький паж держал другое поменьше с его девизом: «J’aime qui m’aime»[24].
— А чей это щит за ним? — спросил Ноллес. — Серебряный с алыми полукружьями?
— Его оруженосца Гийома Монтобона, — ответил Калверли. — А вон золотой лев Рошфора и серебряный крест Дюбуа Сильного. Трудно пожелать противников лучше. Взгляни, вон лазурные кольца молодого Тинтиньяка, который сразил моего оруженосца Хьюберта в прошлый день Петра в веригах. С помощью святого Георгия я отомщу за него еще до вечера!
— Клянусь тремя германскими императорами! — проворчал Крокар. — Нынче нужно будет хорошо рубиться! Никогда еще я не видел, чтобы столько могучих бойцов собралось вместе. Вон там Ив Шеруэль, которого прозвали Железным. Каро де Бодега, с кем я не раз скрещивал меч. Это его три горностаевых кольца на червленом поле. И левша Ален де Каране. Не забывайте, он наносит удар по боку, не прикрытому щитом.
— А кто этот коротышка? — спросил Найджел. — С серебряно-черным щитом? Клянусь святым Павлом, видно, сильный боец, с которым завидно схватиться! Ведь в плечах он поперек себя шире.
— Это сеньор Робер Рагенель, — ответил Калверли, который за годы, проведенные в Бретани, успел хорошо узнать большинство тамошних рыцарей. — Говорят, он может взвалить себе на спину лошадь. И берегись прямого удара его булавы — от него не спасут никакие доспехи. Но вот и сам добрый Бомануар. Пора и начинать.
Бретонский вождь построил своих бойцов в шеренгу напротив англичан и, перейдя луг, пожал руку Бамбро.
— Клянусь святым Кадоком, приятная встреча, Ричард! — сказал он. — И способ не нарушить перемирие нам удалось отыскать превосходный.
— Да, Робер, — ответил Бамбро. — И мы весьма тебе признательны. Вижу, ты не пожалел трудов, дабы собрать против нас достойнейшее общество. Если все они нынче падут, найдется ли в Бретани хоть один благородный дом, который не посетит скорбь?
— Увы, из самых знатных тут нет никого, — ответил Бомануар. — Ни единого Блуа, Леона, Рогана или Конана. Однако все мы люди благородной крови и готовы вступить в бой для угождения нашим дамам и из любви к высокому рыцарскому сословию. А теперь, любезный Ричард, какова будет твоя воля касательно нашей встречи?
— Будем продолжать, пока сможем держаться, ибо редко сходится столько отважных бойцов, и следует, чтобы каждый мог помериться силами не с одним, но с многими.
— Ричард, слова твои верны и мудры. Будь по-твоему. Когда герольд подаст знак, пусть каждый бьется, с кем и как ему по вкусу. А коли кто-нибудь посмеет ворваться на луг, он будет повешен на том дубу!
С поклоном он опустил забрало и вернулся к своим бойцам, которые, сверкая всеми цветами радуги, благочестиво опустились на колени, дабы принять благословение старого епископа.
Герольды объехали луг, остерегая зрителей, а затем встали по сторонам двух длинных шеренг, выстроившихся на расстоянии пятидесяти шагов друг от друга. Все забрала были опущены, каждый был закован с головы до ног в броню — у некоторых отливающую медью, но у большинства сверкающую железом. Видны были только их глаза, горящие в темных прорезях забрала. Несколько мгновений они простояли так, слегка пригнувшись, готовые к бою.
Затем с громким криком «Allez!»[25] герольд резко опустил поднятую руку, и обе шеренги двинулись вперед со всей быстротой, какую допускало тяжелое вооружение, и сошлись на середине луга под резкий лязг металла. Словно шестьдесят кузнецов разом ударили по шестидесяти наковальням. Тут, подбодряя своих, завопили зрители, и в их разноголосом хоре потонул даже шум схватки.
Противникам так не терпелось поскорее сойтись, что в первые же секунды всякое подобие порядка нарушилось — возник бешеный гремящий водоворот, в котором каждого бойца швыряло то туда, то сюда. Не успев скрестить меч с одним, он уже оказывался перед другим, наносил и получал удары и в общей толчее думал только о том, как поразить копьем или сокрушить боевым топором любого, кто возникал в поле его зрения, ограниченного забралом.
Увы, судьба была сурова к бедному Найджелу и его мечтам о славном подвиге! Но жребий его был жребием храбреца, ибо пал он первым. Исполненный сладких надежд, он постарался занять место в шеренге напротив Бомануара и ринулся прямо на вождя бретонцев, памятуя, что по уговору причиной этой встречи
