Кровь ниори - Людмила Минич

– Того самого Бритта? – подхватил Леки.

Страж кивнул. Поднялся, снова начал расхаживать около Леки, не удаляясь больше чем на несколько шагов, чтобы не повышать голоса.

– Судьба мага была решена, дар покинул его. Жить он не хотел. Для мага дар, как для тебя ноги, руки, глаза и уши – все вместе. Маг умирает, когда его сила на исходе и дар уходит, забирая носителя с собой. Они нераздельны. Я спас его вопреки Слову Дэленийи – так называют закон Идэлиниори, чтобы всегда помнить о том, что потеряли, – вопреки его судьбе, вопреки Великой Матери, лишившей его дара и жизни, вопреки его желанию. Я вмешался в его судьбу, сам не зная того, веря, что всего лишь иду за эффии.

– Но он ведь не умер без своего дара, – протянул Леки, силясь разобраться.

– Не умер, потому что я помешал… И теперь между нами связь, что сильнее смерти.

– Как это? – прошептал Леки.

– Раньше я думал, что связь оборвет смерть одного из нас. Теперь… Нас не будет, а связь, наверное, останется. Уж очень она крепка. Осторожно, Леки. Ты идешь по той же дороге, что и я. Тогда все началось с виденья. И теперь тоже… с видения.

Леки помалкивал, переваривая услышанное. Ему совсем не хотелось привязываться какой-то непонятной связью к темноглазому. Он вообще не понимал, как это может случиться. Мир на глазах становился все сложнее и сложнее.

– А зачем он тогда эффии сделал, если жить не хотел? Да и кто жить-то не хочет? Обманул он тебя, дело ясное, – сердито бросил Леки.

– Он не мог послать эффии, – сказал страж, вроде устало. Неужто показалось? – Он полукровка, и даже более, чем ты. Он маг, но не видит эффии, как и луини, как и многого другого, только чувствует. Он не мог послать его.

– Как же он, это… основу всего видит, а этих не видит? – подозрительно спросил Леки.

– Они слишком сложны. У Великой Матери есть множество такого, в чем никакой маг не сможет увидеть начала, словно нет его и не было никогда.

Леки только мигнул в темноте. Это уже дебри пошли, хуже Тэйсинских. Он и магию не очень-то понял, а уж это…

– Нет, он правду говорил, – тем временем продолжал страж. – И без дара не хотел… Просил убить его.

Леки на этот раз промолчал. Глупо было даже спрашивать, что же Дэйи сделал с магом. В Балоку он приперся живехонький. Они долго молчали, прислушиваясь к новым всплескам каполина, который все не унимался где-то поблизости. Хорошо хоть, что шуршащий в кустах зверек наконец-то затих.

– Отпустил? Или в Идэлиниори свез? – все-таки пришлось подать голос Леки, уставшему от томительного ожидания.

– Ни то ни другое. Его пришлось взять с собой.

– Почему? – И снова удивлению не было предела.

– А что от него осталось? Он больше не маг. Беды от его силы ждать уже не приходилось. Все, что смог, он сделал до того.

– Да уж! – вставил Леки.

– Возвращаться в Идэлиниори ему бессмысленно. Мне возвращать его – тоже. Бросить его так – не мог. Оставить где-нибудь – не оставил. Конечно же, его недолюбливали, но всегда приняли бы у любого лекаря или ниэдэри. И в Идэлиниори тоже. Это так. Но для всех было бы лучше, если бы Бритт погиб, а я сломал колесо его судьбы. Моя ошибка. Так пусть же он исчезнет хотя бы из памяти, решил я, растворится в Большой земле. Он долго еще не мог встать на ноги. Какое-то время я возил его за собой. Перевез в Игалор, потом к бетакорам. Подыскивал место.

Опять замолчал.

– И что? – нажал Леки.

– Так продолжалось семь лет, – ответил Дэйи. И только.

– Ты взял его с собой?!

Возмущению Леки не было предела. Стражи путешествуют одни. Так говорят все, так говорил Триго, так говорил сам Дэйи. Они временные попутчики, и Леки уже вроде к тому привык. А тут такое! Проклятого мага за собою потащил!

– Так случилось, – ответил Дэйи безразличнее некуда, – и это не то, о чем я собирался говорить.

– Но… почему? И ты даже не спросил, что приключилось, почему он попал к палачу?

– Нет, – покачал страж головой, и Леки, уже привыкший к темноте, явственно увидал это.

Казалось, со дня на день он видит во тьме все лучше и лучше.

– Но теперь-то ты знаешь?

– Теперь знаю.

– И что? И что скажешь? – продолжал допытываться Леки.

– Дело прошлое, – уронил страж.

– Как же, прошлое! – Леки сам не разумел, чего он так взъелся. – Да какое бы ни было! У него ж сердце убийцы!

– У меня, ты говорил, и вовсе нет, – уронил страж. – Мы – хорошие спутники.

Леки показалось, что он улыбнулся во тьме, дико и непонятно.

– Я знал о Бритте очень мало до того времени, как отправился в путь, захватив его с собой, – между тем продолжил Дэйи серьезнее. – Кое-что с его слов. Но я хорошо знал его таким, каким он был все эти семь лет. Все эти годы он был мне другом. И остается им сейчас.

Леки как бревном ударило, и он так и не смог справиться с собой.

– Даже после того, что я увидал? – выкрикнул.

– Я ведь предполагал нечто подобное. Но тогда так и не узнал, что было на самом деле. Несколько раз он пытался вспомнить, говорил об Истарме, о своих частых поездках в его замок, но как только доходило до солдат, обрывалось почти все. Только лица, только смерть. Я так и не узнал, что произошло.

– Лица… – Леки передернуло. – Да уж… Да неужто нельзя было по-человечески как-то?.. Если он такой могучий, то превратил бы… ну, хоть бы воздух в огонь! Да всех разом и спалил! Все быстрее. А это… жуть берет, как вспомню. Его ухмылку поганую! – Снова скрипнул зубами.

– По-человечески, говоришь? Разве людей не пьянит их могущество? А кому из них дана такая власть над чужой жизнью и смертью? Да еще и над законами Великой Матери! Ты говоришь, он рад был, даже счастлив? Наверное. Но не тому, что ты видел, а своей всесильности. И издевался над Истармой, обращая в прах его слуг, одного за другим, и каждый раз торжествовал, попирая законы. Хотя ему ничего не стоило расправиться с ними иначе, в этом ты прав. Но я не мог судить тогда и сейчас не буду – я ведь страж.

– Вот-вот, – проворчал Леки непримиримо. – Стражи защищать должны… от таких, как он. Он же всех предал…

– Никто не имеет права на ошибку, ни на большую, ни на малую. Но все их совершают.

– Ничего себе, малую! – кипятился Леки. – Учителя обманул, всех ниори заодно, знания продал, с Истармой якшался, ты сам сейчас говорил… Да еще народу столько поубивал! Ты же сам его ни разу ниори не назвал! Вы же от него отказались! Тебе незачем было с ним связываться!

– Не кричи, – снова отрезал Дэйи, и Леки притих. – Да, его тяготили границы могущества, законы, установленные давно и навсегда. Он был слишком молод, моложе тебя, когда обрел силу и знание. Эсээли не заметил тревожных знаков, выросших со временем в большее, много большее… а ведь он был его учителем. Бритт знал, что маги-люди не связывают себя никакими законами, свобода манила его, давили границы Идэлиниори. Он окунулся в Большой мир и сразу пустил в ход магию. Людское восхищение его маленькими фокусами, не способными удивить ни одного ниори, пьянило хуже здешнего пела и хуже арахша, этой южной дряни. Он бродил по миру, потому что хотел человеческой магии, от колдуна к знахарю, от знахаря к ведуну. Но она оказалась ненастоящей. У людей нет виденья, только сила, и то малая. Вся их магия – это заклинания. Маг не может делать то, что хочет, а только то, что умеет. Ни шага в сторону от этого. Тогда ему стало скучно. В Эгросе, на одном из постоялых дворов близ площади, Бритт встретил Истарму, тогда еще эйга из мелкой провинции. Сразу понял, что встреча неслучайна. Истарма подбирался к магу, о котором по городу ползли небывалые слухи, а Бритт уже видел возвышение, настоящую славу. Так он стал придворным магом, но не продержался и года. Привыкший к Идэлиниори, при дворце он не прижился, снова захотелось свободы. И тогда он пошел на сделку с Истармой, тот сам ее предложил. Бритт объявил, что передаст ему свои знания, а взамен получил гостеприимное пристанище в родовом замке Истармы близ Танака. Провинция мелкая, земледельческая, одни села. Танак – единственный городок там, и то одно название. Тамошние эйги при дворе влияния не имели. Скрыться там показалось заманчивым, и маг исчез, словно его и не было, в полной тайне занимаясь теперь своими исследованиями. Он часто и много путешествовал, не переставая удивлять и пугать своими простенькими чудесами селян и горожан. Но возвращался постоянно в замок Истармы. И ведь он прекрасно знал, что Истарма не просто добряк. Он всем сердцем хотел перенять «тайные знания». Но маг-ниори не смог бы передать ни крупицы, даже если бы хотел, потому что магия ниори замешана на виденьи. Бритт же не только не мог, но и не хотел, и он уверил себя совершенно, что сможет водить Истарму бесконечно за колокольчиком, как слепца. Маг был очень нужен эйгу Истарме. Благодаря простым превращениям, что время от времени он творил по просьбе Истармы, и небольшому набору зелий, которыми благородный эйг увлекался еще с юности, новый придворный маг возвышался все более и более. Его прочили в тиганы. Настал момент, когда его терпение истощилось. Он, наверное, плел такую интригу. Превращения, о которых он просил, становились все более странными, назначение их было непонятно, но Бритт, увлеченный своими мыслями и исследованиями, оставался слепым. Потом, когда он вспоминал, то говорил, что мог бы заметить, мог понять. Но сгорел от собственного легкомыслия. А потом Истарма попросил снег среди лета, во всей провинции. Это означало новое противоборство со стихиями Великой Матери, нарушение равновесия. Но Бритт увлекся, хоть дело было нелегким. На это он потратил почти всю силу, и тут Истарма настиг его. Он, видно, давно сообразил, что маг не всесилен и что силы его нуждаются в восстановлении. За несколько дней до того в Кромае умер наследник, единственный сын старого Короля, не успевший оставить своих детей. Бритт этого не знал. По указке Истармы к его же замку послали большие отряды стражников. Он, наверное, похвалялся, что заманил колдуна в ловушку. Остальное ты видел во сне.