Ад и Рай Евы (СИ) - "Госпожа Энн"

Я кралась к нему кошечкой, не чувствуя холода паркета. Тот запах, преследовавший меня с первой нашей встречи, становился сильнее, и я хмелела уже от него одного. Ян стоял с двумя бокалами в руках, опираясь на столик, и ждал. И в его тёмных глазах было всё, чего я могла бы захотеть. Но готов ли он мне это дать?

Я уже и забыла насколько Ян выше меня. Без каблуков рядом с ним я была совсем крошкой, поэтому, подойдя ближе, мне пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Такие матово-чёрные, такие спокойные.

— Выпьем за тебя, — Ян протянул мне огромный бокал, в котором было слишком много вина.

— А может лучше за нас? — Мне показалось, что Ян почему-то от меня отстраняется. И это меня удивило, поэтому я поспешила взять этот огромный бокал.

— Наконец-то, появились мы. Да, за это стоит выпить, — я сделала только один глоток и уже хотела поставить бокал на столик, но Ян меня остановил. — Пей до дна.

— Зачем? — я хотела сказать слишком многое, но настолько растерялась, что просто отступила от Яна, сделала только один шаг назад, но этого было достаточно. — Да что с вами происходит?

Всё как-то перевернулось с ног на голову, и получалось, будто это я его соблазняю, а Ян отчаянно оттягивает момент. Даже держа бокал в руках, он умудрился вертеть его за ножку, что сдало его волнение:

— Возможно, ты мне не поверишь, но я переживаю. Я боюсь тебе навредить.

Слов у меня уже не осталось, поэтому я сделала несколько больших глотков и довольно прикрыла глаза. Это вино не просто согревало, оно вызывало воспоминания о тех двух ночах в беседках, о растерянном Яне, вертящем бокал в красивых пальцах, о том, насколько важными были те ночи в моей жизни. Ян чего-то ждал от меня, и это было странным. Наконец, я открыла глаза и твёрдо поставила бокал на тонконогий столик, заваленный всякими мелочами. Ян следил за каждым моим движением, будто боялся, что я сбегу.

— Слишком много слов, слишком много опасений, — я была так близко к нему и рукой скользнула по рубашке, лаская и одновременно успокаивая Яна. — Просто отдайтесь желанию, отдайтесь мне.

С каждым словом мой голос менялся, дрожал, сбивался, и когда я перешла на шёпот, Ян уже не был так холоден.

— Если что-то будет не так — я сообщу, — это были последние слова, которые я успела прошептать, прежде чем Ян подхватил меня на руки, и я уже только испуганно ахнула.

Честно признаюсь, до этого момента я уже присматривалась к столику у стены, но он оказался завален всякими мелочами, чего уж я точно не ожидала от Яна. Так что интересных мест, кроме кровати и кресла, я в спальне не обнаружила. Да и не спрашивал меня никто — Ян одним движением буквально швырнул меня на кровать, как в ту самую грозовую страстную ночь. Вот только на этот раз он не вжимал меня в постель, не оставлял синяки на руках, а бесконечно целовал, правда, всё равно не давая мне никак себя проявить.

Что-то изменилось: либо вино, либо его запах ударили мне в голову. Я окончательно поплыла и мало что соображала, только ощущала его поцелуи и прикосновения рук, пока он вдруг не расцарапал мне бедро. Я уже и забыла, что у него были по-женски коротко подстриженные ногти, ухоженные, но оставляющие следы. От этой странной боли я слабо застонала, чем встревожила Яна. Наконец-то он оторвался от моей шеи и чуть отстранился. Прекрасный момент, чтобы перехватить инициативу: одной рукой я обвила его шею, а другой уже скользнула к его рубашке. Пуговичка за пуговичкой — Ян терпеливо замер, придерживая меня. Как же давно я этого хотела! Что-то безумное было в том, как Ян ждал, пока я сниму с него рубашку, пока исследую его плечи, грудь, живот. Тонкий шрам проходил от левого соска наискось к правому подреберью — неужели именно его скрывал Ян? Если бы я была не настолько отвлечена, то наверняка могла бы узнать историю этого шрама, но пока он только ещё больше меня соблазнял. Странно, но у Яна была гладкая грудь, и мне до безумия хотелось её зацеловать.

Но Ян не дал мне этого сделать. Его терпение не было железным, поэтому он сам рывком снял с себя рубашку и с меня халатик. Слишком порывистые движения подсказали мне, что игры закончились. Ян уложил меня уже так, как это было ему удобно, подмял под себя, и я больше не могла активничать — только наслаждаться. А наслаждаться было чем — пока он целовал меня, его рука по-хозяйски скользнула по бедру, сжала его, пока Ян покусывал мне ушко, и пробралась выше. Скользкий прохладный шёлк уже давно смялся и оказался слишком высоко, но я этого не замечала, сама жалобно прижималась к Яну, хотела быть к нему ещё ближе, слиться с ним. Так что, когда его рука добралась к цели, я не испугалась и не сжалась, а только подалась навстречу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Этот взгляд я запомнила надолго: Ян перестал меня целовать, чуть отстранился и откровенно любовался мной. Я не сдерживалась, я долго мечтала об этом, хоть и не признавалась себе, но моё тело сказало всё за меня. Слишком влажная, слишком горячая, слишком податливая. Яну не требовалось даже сильно стараться — я выгибалась и стонала от любого его прикосновения, и он начал откровенно меня дразнить. Когда основа ладони оперлась мне на лобок, а пальцы зависли в воздухе, он шепнул:

— Скажи это.

— Пожалуйста… Войди… быстрее…

— Сразу войти?

Я была не в состоянии подбирать слова, только хотела, чтобы он заполнил меня, а чем — уже неважно. На этот раз Ян был жесток: без нежностей, без промедления, всё быстрее и сильнее двигались его пальцы, а он запрокинул мне голову и следил за моей реакцией, будто ждал, когда же я попрошу его остановиться. Я помню, что вцепилась ногтями в его руки, словно боялась, что он остановится не вовремя, или выскользнет из меня. И всё-таки он упивался моими стонами, переходящими в слабый крик, когда удовольствие было слишком острым.

Я не сразу поняла, как всё закончилось — мне показалось, что он буквально отшвырнул меня, едва я чуть-чуть расслабилась после очередной волны. Что ж, это даже пошло мне на пользу: тело, всё ещё дрожащее, сжимающееся, перевозбуждённое, требовало немного спокойствия, чтобы я могла прийти в себя. И тут я поняла, что до сих пор в этой дурацкой рубашке, а Ян — в брюках! Непорядок. С самого начала вечера я хотела раздеть его сама, но у Яна было другое мнение.

Что ж, раздевался Ян какими-то слишком уж привычными движениями, странно, что я это заметила, потому что, конечно же, в тот момент думала не об этом, но всё же. Мне показалось, что для него всё так обычно, так буднично, я даже на несколько секунд обиделась, но его тело не позволило мне думать. Что ж, я всегда подозревала, что он хорошо сложен. И он умело подчёркивал это идеально подогнанными костюмами. Но без них Ян выглядел ещё лучше. Сколько бы ему не было лет, тело оставалось молодым, на тридцать-тридцать пять лет максимум. И крепким. Даже визуально, не касаясь, ощущалось, что он именно твёрдый и какой-то плотный, тяжёлый. Как же хотелось ощутить эту тяжесть на себе!

Ян всё это время не разрывал зрительного контакта, но то, как нетерпеливо я облизнула пересохшие губы, интерпретировал по-своему:

— Не сегодня, оставим это на другой раз.

Я удивлённо моргнула, но зато наконец-то окинула его взглядом всего, поняла, о чём он, и улыбнулась. Что ж, если бы он захотел — я бы не отказалась. Как я и ожидала, Ян был идеален везде, и я снова облизнула губы в нетерпении.

В какой-то момент Ян будто перестал обращать на меня внимание. Он был занят подготовкой. Я всегда считала, что этот момент портит всю страсть, но, наблюдая за тем, как ловко он надевает презерватив, как пальцы проходятся по всей длине члена, я перестала дышать. Все сомнения улетели, перед глазами всё плыло, сердце бешено колотилось, и уже не осталось ничего, кроме слепого желания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дальше всё завертелось как-то слишком быстро, я уже ничего не могла контролировать. И было что-то, что меня немного напугало: взгляд Яна, выражение его лица. Передо мной был голодный хищник, и я не смогла бы ему сопротивляться. Ян стал на колени и резким движением подтянул меня ближе. Шёлковая сорочка не понравилась и ему, поэтому он сорвал её, чуть не вывихнув мне руку, но поняла я это только позже, когда утром плечо дало о себе знать. Всё было слишком быстро, слишком резко, и я могла только неотрывно смотреть ему в глаза: движение — и мои ноги на его плечах, а его руки приподнимают меня. Я боялась, что и войдёт он так же резко, но нет, ему хватило терпения, хотя позже я поняла, что он просто наслаждался моим явно испуганным видом в тот момент.