Легионеры - Виктор Сафронов

Рысак, ничего не поняв из того ему говорил Алексей, перевел сморщившееся лицо в сторону мгновенно ставшего серьезным Сергея, тот не успокоил, а пояснил:

— Здесь такой обычай, — он сделал неопределенной движение рукой. — Ничего не должно пропадать зря. Раз добыл еду, должен ее съесть… Если сразу не сможешь осилить, то по метру кровожадного дракона в день, и, все в порядке. Проблема с головы долой… Если сам не одолеешь, мы тебе по дружески поможем…

Увидев, как рассказчик стал опять припадочно закатывать глаза, Гусаров протестующее поднял руку и почти закричал:

— Эй, эй… Пошутил он… Вот же, малохольный, чуть что, его сразу к земле тянет…

Он уже подставлял руки для того, чтобы подхватить его под мышки. Но тот передумал терять сознание. И вполне достойно вышел из этой ситуации. Поспешно закричав, чуть не запрыгнув на руки Алексею.

— Так кого мы ждем, Баг, пошли быстрее, — и чуть не бегом, схватив за руку Сергея, потянул его за собой.

— Стас, барахлишко-то собери, — с укором обратился к нему Алексей. Намекая на ружьишко, мачете, соль… — Как мы без амуниции, с нашими-то амбициями?

Он уже почти пошел, за тянувшим его за руку нагруженным Рысаком. Но не сделав и пары шагов, резко остановился. Хлопнул себя по лбу, и предостерегающе рявкнул на желающего, как можно быстрее покинуть это место легионера:

— Стой!

Колюня от неожиданности и испуга споткнулся и ахнул.

— Ты, перед тем как идти в путь-дорогу, в сменную обувь переобулся?

— Нет. У меня нету, в камере тапочки были, а здесь нету… — виновато начал оправдываться Рысак.

— Ты, боец, не юли. Как же ты своими сапожищами будешь топтать и попирать беззащитную, первозданную природу?

— Я могу босиком, — он с готовностью сбросил обувь и уже собирался снимать носки. Но голос Алексея прервал эту попытку.

— Босиком, в дикой природе? Ты иногда думай, что говоришь, — его голос звучал осуждающе-иронично. — Ладно иди в чем есть, а то еще поранишься о разбитую бутылку или чего доброго, поцарапаешься о строительную арматуру, неси тебя потом…

Алексей, наблюдая за тем, как обувается Стас, обращаясь к Сергею грустно произнес:

«Природа это храм, а мы в него премся со своими правилами, без всякого, понимаешь, уважения. Обрати внимание, Стас даже о сменной обуви не позаботился. Нехорошо это… Не по-божески».

Сергей с серьезным видом, согласно кивал головой, сурово глядя на нарушителя. Тот готов был выслушать и сделать все, что угодно, только бы его не оставляли в этом храме одного…

Через пару минут маленький отряд смельчаков двинулся в дорогу.

Семенящая походка Рысака, идущего посередине между двух спасателей, полностью утратила блатной шик и выдавала все его сомнения с головой… Он не доверял джунглям и испытывал перед ними безумный страх. Глядя под ноги, он шел и бормотал:

«Соль сказали взять, я и взял… А тапочки по природе ходить, никто не говорил… Если бы сказали, я бы взял… А они не сказали…»

И так без остановки, вздыхал, бормотал, кому-то жаловался.

Алексей с Сергеем слушая его ноющий тенорок, понимающее и даже где-то виновато, посматривали друг на дружку. Мол, вот же дураки… Ты шути с равным себе. Здесь пошутили с неподготовленным к такой шутке. Как говориться разыграли паренька, а он возьми и подвинься рассудком. Как его сейчас задвинуть на место?

Если бы кто-то, еще недавно сказал Рысаку, особенно после его скитаний по заснеженной тайге, что у него будет непреодолимое желание, попросить у этих двоих весельчаков, развлекающихся по любому поводу, взять его за руку и держать долго и крепко, чтобы он не потерялся. Николай, гордый наш Коломиец, воспринял бы такие рассуждения не иначе, как оскорбление. А сейчас, он бедняга, пытаясь, в перерывах между причитаниями и скулежом, насвистывать что-то бодрое, через каждые пять минут задавал один и тот же вопрос:

— Далеко еще?

При этом делая безуспешные попытки, на ходу заглянуть в глаза впереди идущего.

— Да почти пришли…

Получал неизменный ответ. И предостерегающие, порой суровые и резкие слова: «Смотри под ноги… Не наступи на букашку… Не дави траву… Мы уйдем, а ей еще расти и расти».

Коля дошел до такого состояния нервного истощения, что все команды неутомимых защитников природы, выполнял покорно и беспрекословно.

Они же видя, что их шутки утратили смысл и стали приобретать форму издевательства, над потерявшим чувство реальности товарищем. Перестали над ним подтрунивать. Оставшуюся часть пути, прошли стараясь его больше по пустякам не дергать.

Четвертого члена из их группы они нашли за разделыванием и засолкой тушки игуана. Такой небольшой речной крокодильчик, занесенный в Красную книгу. Но когда жрать охота, на такую ерунду никто не обращает внимание. Тем более, что о таких тонкостях, не биологу, знать не дано. Он согласился с тем, что впятером скоротать два дня будет гораздо веселее. Тем более, что условиями данного испытания, это все не оговаривалось.

Пятый и последний из их коллектива, был найден на дереве, рядом с его местом десантирования.

Определили его местонахождение по раздаваемым из густой кроны, громким крикам и воззваниям о помощи. Всем четверым его оттуда из густых ветвей, насилу удалось стащить. Он еще упирался, не хотел спускаться. В отличие от Коли, этот солдатик был напуган, чем-то другим. Но ножки-ручки своим спасителям, как и Рысак, был готов целовать вполне искренне. Скромность присутствующих, вынудила их, удержать его от этого шага.

Когда уже стемнело, вся их бравая пятерка вышла к месту определенному Алексеем, как место разбивки лагеря.

Собранный по дороге хворост и засоленная игуана прихваченная хозяйственным Кшиштофом Канальский, худым легионером с явно польскими корнями, пришлись очень кстати.

Двух бойцов, переживших стрессовые потрясения, оставили заикаться и следить за огнем, а сами пошли собирать хворост и рубить ветки для создания уютного и мягкого лежбища. После того как все собрались, при свете костра перекусили, подавив оставшиеся человеческие предрассудки.

Непропеченная игуана, да еще без хлеба, это грустное зрелище и для глаза, и для желудка. Если конечно не судить по лицам тех, кто ее ел. Впрочем, рептилия с необычно богатой мимикой, роскошно улыбнулось проголодавшейся троице — Алексею, Сергею и Ксыштопу, как его назвал Рысак. Сам он и его товарищ по несчастью, отказались от деликатеса из Красной книги. Остальные гадоеды, настойчивость проявлять не стали. Во-первых, самим больше достанется, а во-вторых, чтобы не вызывать у отказников рвотных рефлексов. Иначе вечер мог потерять свои пасторально-буколические прелести.