СЕЗОН ТУМАНОВ - Евгений Гуляковский

— Разве здесь есть материк?

— Мы не успели облететь планету. Большая часть атмосферы была закрыта облаками. Здесь может быть все что угодно, и материк в том числе, мы пока только еще приступаем к накоплению информации. Открытия возможны самые неожиданные. Вот почему так важно сохранить хорошие отношения с бореями. Если они поделятся с нами своими знаниями, это намного упростит нашу задачу.

Дни стояли на редкость теплыми даже для Энны, как бореи назвали свою планету (а может быть, остров. Слово «Энна» скорее всего означало просто мир, в котором живут люди). За последние годы климат изменился в лучшую сторону, он стал ровнее и теплее. Это объяснялось постепенным накоплением тепла в замкнутом пространстве Эпсилона, который, хоть и излучал в настоящее время лишь незначительную часть своей прежней энергии, все же ее постепенное накопление сказывалось на общем балансе тепла в системе. В будущем, когда тепла накопится слишком много, температура на планете должна чрезмерно возрасти, но пока здесь повсюду преобладал мягкий климат земных субтропиков.

В результате смещение излучения звезды в инфракрасную область изменился цвет растительности. Из некогда зеленого он стал бархатно-черным, не отражающим ни единого лучика света. Большинство форм погибло, зато те, что уцелели и сумели приспособиться к новым условиям, разрослись до гигантских размеров и очень быстро заполнили все свободное пространство суши.

Поселение бореев утонуло в море гигантских черных трав. Их верхушки порой вытягивались гораздо выше хижин и смыкали над жилищами людей непроницаемый плотный купол своих шуршащих мягких листьев. Ночами и днями, которые здесь почти не отличались друг от друга, Ротанов слышал однообразный шепот этих листьев, похожий на шум морского прибоя.

Почувствовав себя лучше, Ротанов все чаще стал покидать хижину и знакомиться с поселком. За ним повсюду следовали два молчаливых стража. Очевидно, его новая роль жениха требовала к его персоне особого внимания, поскольку остальные члены экипажа передвигались по поселку свободно и могли идти куда угодно. Первое время Ротанов тяготился этой охраной, но вскоре привык к ней и перестал обращать внимание на молчаливых суровых людей, сменявшихся каждые шесть часов и не отвечавших ни на один его вопрос… Впрочем, так поступали не только стражи. На Ротанова словно было наложено некое табу, ни один житель поселка не вступал с ним в разговор и сразу же при его приближении уходил прочь; так вели себя все, кроме жреца…

Закончив обед, состоящий из мяса, обильно политого соком пряных трав, Ротанов вышел из хижины и отправился на поиски жреца.

Большинство мужчин в этот час уходили на охоту и рыбную ловлю, в поселке оставались юноши и женщины. При приближении Ротанова они сразу же разбегались. С остальными членами экипажа они вели себя по-другому, и Ротанова порядком раздражало его «особое положение». Посреди поселка, между двумя хижинами, протянулся странный деревянный помост. Вчера его не было. Ротанов, стараясь понять, что это такое, подошел поближе. Помост оказался огромным столом. В обеих хижинах сняли передние стены, и стол шел теперь из одной в другую, перегородив улицу. Приготовления к свадьбе почти закончены…

Оставалось всего два дня, а он до сих пор так и не сумел выяснить, что собой представляет обряд «похищения невесты» и какова его собственная роль во всей этой истории… Со дня прибытия его не покидало ощущение участия в театральном спектакле. Этому способствовали многочисленные условности и обряды, сопровождавшие каждый шаг бореев, возможно, был еще какой-то фактор, понять который до сих пор он так и не сумел. Пройдя вдоль стола, Ротанов заглянул в хижину и вдруг увидел жреца. Этот человек, единственный из всех, не уходил при приближении Ротанова и, хоть неохотно, все же поддерживал вежливую беседу, пока Ротанов не начинал задавать своих бесконечных вопросов. Жрец поднял голову. Глубокая задумчивость, почти печаль читалась на изуродованном морщинами и шрамами лице этого человека.

Ротанов подошел и молча сел рядом, пододвинув к себе тяжелую узорчатую чашу, но и она оказалась пуста, как та, что стояла перед жрецом.

— Эти чаши наполнят через два восхода. В день твоей свадьбы.

— Почему ты не хочешь, чтобы я поговорил с «Той, что прячет свое лицо»? Она ведь моя невеста.

— Такой закон. Поговорите после свадьбы, если останется время. Из храма часто не возвращаются.

— Все пугаешь?

— Зачем мне тебя пугать? Разве я не знаю, что те, кто прилетает на огненных колесницах, ничего не боятся? Но есть вещи, которых не дано избежать никому, за рождением следует смерть, за свадьбой — разлука, человеческая жизнь в нашей стране коротка.

— Да ты философ, жрец. А что касается неизбежности и предопределенности, навязанной чужой волей, мне приходилось с ними встречаться. Ты знаешь, что такое мужество? А что такое дружба, ты знаешь?

Жрец кивнул.

— Странный у нас с тобой разговор. Да, я все это знаю и потому стараюсь понять: чего вы ждете? Люди, стерегущие тебя, не так уж бдительны, а ночи у нас темны, никто не трогал вашу колесницу. Почему вы не уходите, разве у вас мало своих дел?

— Кому-то мы здесь здорово мешаем. Может быть, тебе, жрец? Молчишь? А мы не уйдем, пока не узнаем, для чего здесь похищают невест. Что с ними происходит потом и почему так коротка жизнь в вашей стране?

— Через два восхода свадьба. — Жрец поднялся. — Тогда и узнаешь. Подумай хорошенько над тем, что я тебе сказал. — И, уже отвернувшись от Ротанова, он вдруг произнес в сторону очень тихой скороговоркой: — Я всего лишь служитель богини, не я придумываю законы, простой человек не может изменить предначертанное, но вы, люди, летающие на огненных колесницах, можете многое. Я покажу тебе дорогу.

Не добавив ни слова, жрец ушел, и Ротанов, оставшись один, долго рассматривал замысловатый узор на тяжелой кованой чаше. Неведомые чудища гнались друг за другом по кругу, и не было конца этому бегу. Кто же такой жрец — друг или враг? И кого он боится? Кого может бояться здесь человек, занимающий в племени столь высокое положение, что сам повелитель входит в его хижину с низким поклоном? Какую дорогу имел в виду жрец? Одни вопросы. Вопросы без ответов…

Странные ночи стояли на Энне. Полные розовых сумерек. Шепота огромных бархатных листьев. Пахнущей травами тишины, прерываемой лишь далекими криками куков. Ротанов лежал в своей хижине с открытыми глазами и ждал прихода Олега. Днем они обменялись условным знаком, и теперь, как только стражи у входа отвлекутся, Олег будет здесь.

Что-то случилось. Что-то такое, чего не скажешь по селектору связи. Ротанов не разрешал без крайней необходимости этих тайных ночных визитов, но ему самому нужен был Олег. Послезавтра свадьба, и он чувствовал, что события все время опережают их, что они к ним не готовы… Наконец послышался шорох под полом хижины. Ротанов отодвинул циновку. Люк, который они сделали специально для таких неофициальных визитов, откинулся, и появился Олег. Его коренастая массивная фигура угадывалась во мраке лишь смутным контуром. Он все никак не мог отдышаться.

— Сегодня твои охранники внимательны как никогда. Мне пришлось бежать от них в рощу, битый час путать следы и потом возвращаться снова.

— Послезавтра свадьба, и, наверно, охрана получила приказ удвоить бдительность. В конце концов там, где похищают невест, никто не знает, что может случиться с женихом.

— Ты все шутишь, а мне не нравится комедия с твоей свадьбой. Они зашли слишком далеко.

— Мне это тоже не нравится, да в чужой монастырь со своими законами не ходят.

Они замолчали, прислушиваясь, но снаружи все было спокойно.

— Половина охраны ищет меня сейчас в роще, а те, что остались, не войдут в хижину, жрец сказал, что им это запрещено.

— Я знаю. Что там у вас случилось? Почему ты подал условный знак?

— Жрец передал мне вот это. Сказал, ты поймешь. Не знаю, что он имел в виду, это похоже на какой-то план, но я в нем ничего не разобрал.

Олег протянул ему шуршащий листок рота. Бореи использовали это растение вместо бумаги. Если по листу рота провести острым предметом, выступал белый сок, хорошо видный на черном фоке, потом лист высушивали, и надпись или рисунок могли храниться сколько угодно долго. Ротанов поднес шуршащий лист к светящемуся плоду гинго. Холодного желтоватого света было вполне достаточно, чтобы разобрать каждую закорючку. Это, несомненно, был план местности. Всмотревшись, Ротанов узнал ущелье, где проходил его поединок с дроном. Стрелка указывала на ущелье, идущее вверх от этого места. В самом конце его была нарисована еще одна стрелка и стоял небольшой крестик. Жрец обещал показать дорогу и сдержал обещание. Вот только забыл объяснить, куда она ведет. Ротанов свернул лист в трубочку.