Математик Боя. Становление легенды - Blood_and_Tea

— Была пуста, — прервал его Сэдэо, напряженно вглядывающийся в пространство своим Бьякуганом. — Тобирама-сенсей знал, что его сил не хватит на две Бомбы, поэтому его клон скомандовал эвакуацию, а он сам, пока ты отбивал первый залп, помогал в ней. Враг уничтожил только палатки.

— Их Биджу потратили большую часть своих сил, — пояснил Тобирама. — И сейчас они думают, что мы слабы. Значит будем подыгрывать дальше.

— Вы хотите сказать…

— Мой клон уже скомандовал отступление. Я не собираюсь оставлять здесь жизни всех своих людей. Мы обманули врага — он пойдет за нами вглубь страны.

— Но вы же не собирались этого делать! Вы хотели отстоять фронт!

— Не хотел. Лишь говорил это. Для шпионов Молнии, если такие есть. Собирайтесь. Через неделю эта война будет окончена, вне зависимости от того, что сделает враг. У меня есть идеальное оружие, и я применю его, когда Великие Противники соберутся в одном месте.

Тобирама смотрел, как его воины, на отходе, откидываются во врагов своими сильнейшими техниками и думал, что почти победил. Жизнь Райкаге… не вернет ему Хашираму, так что он не пойдет за ней до конца. Сейчас Эй думает, что победил. Что смог задавить врага силой. И он смог бы, если бы Огонь продолжил битву, вне зависимости от того, сколько жизней спас Хокаге, предупредив взрыв от двух мощнейших Бомб Биджу.

— «Скоро клан воссоединится с тобой, брат,» — подумал Второй Хокаге. — «Скоро мы опять будем вместе…»

Не важно, что сделают враги — он победит. Но сейчас максимальное влияние на войну может оказать лишь фронт с Водой — если их разобьют, будет куда тяжелее.

Но там ведь есть невозможный Математик Боя, не так ли?

* * *

— Вести с фронта с Молнией! — в кабинет к Мицуки забежал чунин. — Хокаге приказал войскам отступать.

— Тобирама-сама знает, что делает, — Ясягоро прикрыл глаза, обдумывая поступок Второго. — Скоро и мы вступим в решающую битву. Что думаешь, Рьючико?

— Я думаю, что тебе нужно выспаться, — отозвалась жена. — Вчера ты так усердно проверял посты, что я никак не могла тебя найти и сообщить — Узукаге прислал подкрепление. Сам он на бой не явится — будет оборонять Узушио, но силы пришли к нам немалые.

— Та девушка — химе Сенджу, тоже с ними?

— Она официальный командир красноволосых, — Рьючико кивнула. — Молода, конечно, но уверена в себе. А взгляд у нее какой… Судя по всему, Узумаки приоткрыли перед ней какой-то крутой секрет. С ней бывшие ученики Второго. Ну те — одноклассники Математика.

— Это хорошо, — Мицуки рассеянно кивнул. — Кстати, а сколько времени он пропадает в Свободном Призыве? Уже ведь пошла вторая неделя…

— Десять дней. Ты сам хотел дать ему побольше времени.

— Пора бы его вытаскивать, — Ясягоро встал. — Думаю, контракт бы он уже успел заключить. Хотя было бы здорово, чтобы и сендзюцу осваивать начал.

— Ты так в нем уверен? — женщина направилась за мужем. — Первая ступень к сендзюцу — Обратный Призыв от Свободного в наш мир. Если бы он смог убедить свой Призыв обучать его, то…

— Господин командующий фронтом! — к ним подбежал один из юхеев. — Сенсома-сама вернулся! Он передал, что зайдет к вам в кабинет через час.

Удивленная Рьючико сбилась с шага, а Мицуки, удовлетворенно усмехнувшись, кивнул мужчине и повернул назад.

— Так как ты сказала? Обратный Призыв — первый шаг к сендзюцу?

Первая Мировая Война — битва на фронте с Водой. Первая часть

Открыв глаза, первое, что сделал Данзо — убедился в том, что Каруми рядом. Каруми — рядом. Спит.

Легкая улыбка украсила лицо вечно-хмурого парня. Удивительно, но за время этой войны Шимура улыбался гораздо чаще, чем даже в годы Академии. Молодая племянница Узукаге умела поднять настроение всем окружающим, а уж Данзо… Данзо был рад даже просто видеть ее. Дышать одним воздухом и смотреть на одно небо.

Аккуратно поднявшись и одевшись, парень поплотнее накрыл одеялом девушку и вышел из комнаты. Фронт с Водой — единственный фронт, который мог позволить своим солдатам спать в тепле и уюте. Ну… не всем солдатам, а только джонинам, но и это уже было неплохо.

На улице было пасмурно.

— Разведка говорит, что сегодня-завтра схлестнемся. Ты не хочешь отослать ее в Узу или Лист?

Сенсома сидел на скамейке, прислонившись спиной к стене небольшой однокомнатной халупы, в которой и ночевал Шимура. Серьезный, как всегда, но с тем самым предвкушающим битву выражением лица. Будто накануне большой праздник, а не массовое побоище, обязанное унести с собой множество жизней.

— Каруми отсюда не уйдет, — Данзо покачал головой и присел рядом с другом. — Ты же знаешь этих Узумаки…

— Знаю, — усмехнулся Томура, явно вспоминая Наоми (которая точно пошла в отца, а не в мать). — Но я так же знаю тебя. Ты бы смог ей пригрозить… Шантажировать…

— Это подло, — Шимура скривился. — По отношению к ней.

— Ты всегда был практичен и излишне жесток, — Сенсома пожал плечами. — Это то, чего нам с Хирузеном частенько не хватало. Будет обидно если уникальные черты твоего характера смажутся. Это то же самое, что «не-бабник» Хирузен.

— Все так плохо? — хмыкнул Данзо. — Но ты сам понимаешь, Каруми, она… Невероятная! Я не смогу вот так просто быть… самим собой, как это часто говорил господин Первый. Не с ней.

— Иногда нужно быть жестким. Иногда даже жестоким. Порой просто необходимо становиться чудовищем, дабы защитить то, что тебе дорого. Ты поймешь. Потом. И, надеюсь, тебе не придется платить слишком большую цену за это понимание.

Сенсома встал, усмехнулся, видя, что его слова заставили Данзо задуматься и помахал рукой перед его лицом:

— Эй-эй, прием! Вообще я пришел сказать, что ты и Каруми будете со мной в одном отряде. Наоми с ее телохранителем тоже. Если что — я буду в тридцатом квадрате. Отряд А. Жду вас через… пусть будет три часа. Не опаздывать.

Он уже повернулся спиной и даже начал насвистывать какую-то незамысловатую мелодию себе под нос, как он часто делал, когда был в хорошем настроении (обычно — перед серьезными боями), как его настиг оклик Шимуры.

— Сенсома! — перерожденный развернулся. — Ты мне поможешь? Ну… защитить Каруми. Не дать мне заплатить слишком большую цену.

Холодный стальной и живой ярко-желтый глаз на миг наполнились неподдельной задумчивостью.