Обитель Варн - Райдо Витич

осыпая камнем, пылью, снегом. И пошла цепная реакция — что впереди, что позади —

страшный грохот обвала: край ущелья, с которого Лиса начала переправу, ушел вниз

вместе со скалой. Приютивший девушку уступ начал оседать, расщелина меж валунами

выпустила кошку. Трос перестал держать, полетел вниз за грузом, срывая с плеча

Лисы автомат, утягивая хозяйку в пропасть. Девушка освободилась от веревки,

отпуская ее на волю вместе с оружием, и повисла на ноже и честном слове. Куда

теперь? Позади — Нагасаки, впереди — Хиросима.

Под ногой обвалился камень, нож стал выходить из проема.

Алиса, морщась от напряжения, полезла вверх, хватаясь скорей за воздух и голый

энтузиазм, чем за вибрирующие вместе со скалой выступы, осыпающиеся камни. Какой-то

миллиметр и доля секунды разминули ее с ухнувшим вниз валуном, что держал когда-то

кошку. Девушку оглушило и осыпало мелкими осколками.

Как Алиса выбралась, и сама не поняла. Не иначе взлетела.

Пробежала по дрожащей поверхности подальше от края пропасти и упала, прикрыв

руками голову и уши. Минут двадцать стоял гул и, наверное, столько же скалы

гоняли его эхо от вершины к вершине. Наконец, все стихло.

Сталеску села, еще не веря, что жива. Стряхнула с волос пыль и песок, вытряхнула

камешки, что попали за ворот куртки. И замерла, не веря своим глазам: взрыв

разгладил местность, как утюг. Он словно произошел не в ущелье, а здесь.

Огромные глыбы лежали поверженными гигантами вместе со своими карликовыми

сородичами, разделяя каменным барханом две впадины: прямо и недалеко слева.

Открылся шикарный обзор.

Странно только, что не сошла лавина. Впрочем, с нее станется, пожалует еще.

Лучше и не поминать…

Девушка поднялась и пристально оглядела окрестности, прикидывая свои шансы и

возможности. Взгляд зацепил что-то странное в низине слева. Рука автоматически

пошла к биноклю, висящему через плечо до взрыва, и Сталеску с удивлением

обнаружила его на месте. Надо же, выжил!

Приложила окуляры к глазам, вглядываясь в заинтересовавшую ее точку. На человека

похоже. Наладила фокусировку. Так и есть! Кого-то придавило камнями — ногу видно.

Еще один труп молитвами Сталеску появился.

`Все, хватит', - подумала, убирая бинокль за спину: `Подвергать свою жизнь

опасности, чтоб забрать чужую. Во имя чего?! Спокойного сна граждан? Так он и

так спокоен, в неведении'. А у нее уже бессонница. Рота мертвецов во сне ее ждет,

в небеса зовет.

`К Гнездевскому, ребята, двигайте. Я выхожу из игры', - пошагала по камням вниз,

к несчастному, попавшему в обвал. Может, жив еще? Она сможет помочь? И тогда

ряды погибших от ее руки не пополнятся, и пусть капля благодати — спасения, во

имя жизни, а не смерти, но упадет на душу, исцеляя застаревшие язвы цинизма и

зла.

`Не мое это, не мое — убивать', - думала, бредя по камням. Ее шатало от

усталости и пережитого напряжения и отчего-то слезились глаза. Может, пыль

попала? А может… осколочек той жизни, что она не планировала забирать, да

забрала?

Человека было отчетливо видно. Лиса могла сказать, что он точно был брюнетом,

носил обувь 42 размера и делал наращивание ногтей в том салоне, что и искомый

граф Рицу. Более ничего. Потому что из-под гранитных глыб были видны лишь

верхняя часть головы: лоб, волосы; да две части тела — кисть руки и нога.

Хорошая могила, — оценила Лиса и потянулась за фляжкой: надо бы помянуть

невинноубиенного, раба Божьего… Как его звали? Неважно. Противно, что еще один

на ее совести.

Сталеску поморщилась, отворачиваясь. Сняла стакан с фляжки, открутила крышку с

горлышка… и замерла, почувствовав чей-то взгляд. Мертвец жив? Ага, и смотрит

сквозь камни на своего убийцу.

Девушка вскинула взгляд и… встретилась с глазами графа. Бэфросиаст лежал прямо

перед ней, напротив убитого. Левое плечо и грудь придавлены валуном, тело

наполовину засыпано камнями. То, что мужчина жив — чудо. А жив точно: смотрит на

девушку, моргает, щурится. Зрачки огромные, над бровью кровоподтек, у угла губ —

кровь, щека вспорота. Вряд ли это осколки — края слишком ровные. Такую рану либо

нож нанести мог, либо ногти. И ясно, не его.

Взгляд Лисы переместила на виднеющуюся из завала руку неизвестного.

— Неплохо вы пообщались, — усмехнулась с пониманием и приложилась к горлышку.

Спирт обжег горло, перехватил дыхание, тем привел в чувство. Эмоции уступили

место разумному расчету. Девушка села на камень и задумчиво уставилась на

Бэфросиаста: подойти и добить его не составит труда. Потом в бодром темпе дойти

до домика, вернуться домой и написать рапорт об отставке. И жить, как обычный

человек…

Как тварь!

Жить и помнить о каждом убитом, о каждом неправильно прожитом дне, о каждом

проступке, преступлении против себя и других. Прикрывать бунтующую совесть

службой Отечеству, приказами, что не обсуждают.

Но ей не давали приказа добивать раненого!

Лиса посмотрела на Бэфросиаста. Тот по-прежнему не сводил с нее глаз и будто

напряженно ждал чего-то: губы сжаты, взгляд острый, не столько настороженный,

сколько — изучающий. Ни страха в нем, ни мольбы.

Этот человек должен поставить точку в ее карьере? Послужить путевкой в гребанную

жизнь обывателя? И преследовать ее до самой смерти, выжигая этим взглядом душу?

Зато все довольны: капитан в экстазе, начальство удовлетворено, родные Алисы

прикрыты, в восторге от ее возвращения в лоно семьи.

К черту! — скрипнула зубами.

Встала и медленно подошла к графу, еще надеясь убедить себя, что нужно следовать

приказу, думать о собственной выгоде. Но как найти доводы, если не хочется знать

их в принципе? Все противится малейшему `за', выдавая в ответ двадцать яростных

`нет'. Просто так, без логики и фактов, на одних эмоциях и велениях души.

Бэф молча смотрел на нее снизу вверх. Скажи он хоть слово за это время, издай

хоть звук, и возможно, Лиса бы не думала, не мучалась выбором — пристрелила бы и

пошла вниз, к пункту эвакуации, уверяя себя, что избавила объект от мучений, а

себя от неприятностей. Но мужчина вел себя, как боец, воин, достойный уважения.