Сирены - Эрик Ластбадер

Хэтер заснула, но по мере того, как Рита вновь и вновь возвращалась к ней через каждые полчаса, она постепенно приходила во все более возбужденное состояние. Она едва успевала погрузиться в сон, как тут же чувствовала, что ее дергают за руку, и видела сноп нестерпимого резкого света, направленный ей в глаза. В конце концов, ей вообще больше не удавалось заснуть.

— Зачем они делают это? — шепотом спросила у нее Рейчел в тот момент, когда Риты не было поблизости.

— Не знаю, — последовал ответ.

— Каждый раз, закрывая глаза, я только и думаю о том, что она вот-вот вернется и разбудит меня. — Рейчел пододвинулась поближе к Хэтер. — Это гораздо хуже, чем не спать совсем.

— Да. — Хэтер повернула голову и взглянула на девочку. Да, ты права. Ожидание делает сон невозможным.

— Хэтер?

— Да?

— Я боюсь.

Хэтер обняла девочку и прижала ее к себе.

— Я знаю, Рейчел. В этом нет ничего плохого. Это, пожалуй, даже хорошо в нашем положении — немного бояться.

— Я думаю, что я боюсь не немного.

— Послушай меня, Рейчел. Джеймс перед смертью сказал мне, что я должна бороться с этими людьми. Они должны держать под контролем все, что окружает их, — говорил он. И в том их сила. Как только этот контроль начнет слабеть, они станут уязвимыми.

— Я не понимаю, — голос Рейчел был очень слабым.

— Это значит, что мы должны не позволить им отобрать лучшее, что у нас есть. Именно это сейчас они и пытаются сделать. Ты помогла мне понять это. К чему сводятся их действия: невозможность остаться наедине, короткие периоды сна и так далее. Все это входит в программу, рассчитанную на то, чтобы сломать нас. Нам нельзя позволить им преуспеть в этом.

На мгновение они обе замолкли. Потом Рейчел подняла голову.

— Ты ведь очень любила Джеймса? Хэтер закрыла глаза, но ей все равно не удалось сдержать слезы.

— Да, Рейчел.

— Фредди Бок был для меня как родной дядя. Даже больше. У меня есть дядя в Тель-Авиве, которого я ненавижу. — Ее взгляд блуждал по лицу Хэтер. Взяв ладонь собеседницы в свою, Рейчел прижалась к ней щекой, мокрой от слез. — Что нам надо делать?

— Постарайся поспать хоть немного. Яркая вспышка света ослепила их обеих на несколько мгновений.

— О чем это вы двое тут шепчетесь? — раздался голос Эль-Калаама.

— Женские сплетни, — ответила Хэтер, и тут же получила сильную пощечину.

— Чертова сука! — Это был Фесси, ударивший ее. Только сейчас Хэтер смогла разглядеть его за сверкающим кольцом света. Чуть позади его стоял Эль-Калаам.

— О чем вы разговаривали? — повторил вопрос предводитель террористов.

— Я старалась успокоить ее. Девочка напугана.

— У нее есть все основания бояться, — заявил Эль-Калаам. — Ваше положение поистине угрожающее. До сих пор мы не услышали ни слова в ответ на наши требования, а между тем завтра в восемь утра истекает срок ультиматума.

— Эль-Калаам, — произнесла Хэтер. — Ты не сможешь причинить ей вред. Ведь она еще ребенок. Даже ты, наверняка...

— Это война. Не забывай об этом. На воине детям приходится разделять судьбу взрослых. Невозможно отделить одних от других, — он говорил точно в лихорадке все громче, и громче. — Наша война священна. Наша цель справедлива. Аллах говорит нам, что невинных нет и не может быть.

— Будь проклят Аллах! — гневно вскричала Хэтер. — Эта девочка не сделала вам ничего плохого.

— Нечестивая свинья! — крикнул Фесси, замахиваясь вновь. Однако Эль-Калаам остановил его.

— Мне глубоко плевать что на нее, что на тебя, как на людей, — сказал он. — Вы — безбожницы. Однако я с охотой приму всякую выгоду, которую смогу извлечь из тебя. Она — символ, как и ты, в своем роде. Именно такая роль уготована тебе здесь.

— Ты никогда не получишь то, чего хочешь, — возразила Рейчел. Хэтер увидела, как дрожат прижатые к ее руке пальцы девочки.

— Твой отец не даст тебе погибнуть. Поэтому он даст нам то, чего мы хотим, то, что принадлежит нам.

— Он не станет продавать свою родину, — воскликнула Рейчел. — Не станет!

Эль-Калаам вплотную приблизился к ней. Его черты в свете фонарика казались странными и причудливыми. Всякий раз, когда он раздвигал губы, золотые коронки вспыхивали ослепительным блеском.

— Лучше молись своему богу. Иначе..., — дуло автомата вынырнуло из тени и очутилось в конусе света.

Увидев, что Рейчел съежилась, прижавшись еще теснее к Хэтер, Эль-Калаам пожал плечами.

— Для меня, собственно, нет особой разницы. В конечном счете, результат окажется тот же самый. Если ты умрешь, истошные вопли по всему свету из-за того, что твой отец пожертвовал маленькой девочкой, приведут к краху его правительство. — Он по-волчьи оскалился. — Пожалуй только для тебя, Рейчел, эта разница окажется ощутимой: увидишь ты завтра закат солнца или нет.

Рейчел отвернулась.

— Что за бравый солдат, — насмешливо протянула Хэтер. — Солдат, терроризирующий детей.

— Слушай, ты! Мне нет дела до того, что ты думаешь обо мне, ясно! Ты просто не существуешь, за исключением тех случаев, когда ты можешь послужить достижению наших целей таким образом, каким мы пожелаем. Хэтер твердо встретила его взгляд.

— Ты никогда не дождешься, чтобы я сделала хоть что-нибудь для тебя.

— О да, то же самое говорил твой друг Бок. Помнишь? А ты помнишь, что мы сделали с ним?

— Помню.

— И что случилось с Сюзан.

— Я не боюсь этого.

— Возможно, — несколько мгновений он изучающе смотрел на нее в упор. — Однако я знаю, что есть кое-что, чего ты боишься.

— Чего?

Он снисходительно усмехнулся.

— Мы нашли это у Бока и у Сюзан. — Он покачал головой. — Нет, я не подпущу Фесси даже близко к тебе. Ты — его слабость, и я полагаю, что ты можешь в конце концов одолеть его. Пожалуйста, не сомневайся в том, что у тебя не будет ни малейшего шанса ускользнуть от нас.

Выбросив вперед руку, он схватил Рейчел за горло и резким движением вырвал ее из объятий Хэтер. Девочка попыталась закричать, но из ее полураскрытых губ вырвалось лишь слабое бульканье. Хэтер кинулась на Эль-Калаама. Фесси задержал ее, но она, отчаянно сопротивляясь, старалась высвободиться.

— Да, в самом деле, — задумчиво произнес Эль-Калаам. Он встряхивал щуплое тело Рейчел с такой силой, что у той лязгали зубы. — Похоже, мы нашли твое слабое место.

Конечно, Бонстил позвонил ей тотчас же, как она вернулась из Сан-Франциско. Дайна знала, что ему нужно, и считала, что ей есть о чем поговорить с ним. Однако он так разозлил ее, что внутри нее возникла глухая стена враждебности, на которую наталкивались все попытки Бонстила возобновить их контакты, и Дайна не отвечала на его звонки. Она подсознательно ждала, как сама поняла позднее, того, когда, он будет вынужден приехать к ней домой.

Однако лейтенант не торопился нанести ей визит. Вместо этого однажды утром, когда Дайна ехала по Сансету, ее остановили. Свернув к тротуару, она бросила взгляд в зеркало и увидела полицейскую машину, подъезжающую сзади к ее «Мерседесу». Дайна не превышала лимита скорости, не ехала на красный свет и потому находилась в полном недоумении относительно причин, побудивших полицию остановить ее.

Патрульная машина затормозила, но из нее никто не вышел. Сколько Дайна не вглядывалась, она не могла различить за сверкающем на солнце ветровым стеклом ничего, кроме черных очков. Потом полицейский автомобиль медленно тронулся с места и вновь остановился, поравнявшись с ее машиной.

— Мисс Уитней? — вопросительно произнес молодой парень в форме. Дайна ни на секунду не усомнилась в том, что он прекрасно знает, с кем имеет дело.

— Да?

— Не могли бы вы оказать любезность и проследовать с нами в участок.

— К сожалению, сейчас это невозможно.

— Мэм, — уныло протянул тот же парень. — Я счел бы это личным одолжением, если б вы согласились. Шеф оторвет мне голову, если я не доставлю вас к нему.

— В чем, собственно говоря, дело?

— Это официальная встреча.

— А если точнее.

— Боюсь, мисс Уитней, об этом вам придется спросить у самого лейтенанта Бонстила. — Он опустил глаза. — Мне ужасно неловко просить вас.

— Ничего страшного, не переживайте. Вы исключительно любезны. Это лейтенанту пришла в голову идея пригласить меня таким образом?

— Нет, мэм. — Он улыбнулся ослепительной голливудской улыбкой. — Это придумал я сам. Дайна рассмеялась.

— Ладно, — сказала она и, дав задний ход, пристроилась в арьергарде у полицейского автомобиля. — Какое у вас звание? Сержант?

— Рядовой, мэм.

— Ну что ж, показывайте дорогу, рядовой. — Она махнула рукой.

— Мисс Уитней?

— Да.

Высунувшись из машины, он протянул Дайне свой блокнот.

— Простите за беспокойство, не могли бы вы оставить здесь на память свой автограф.

Участок Бонстила находился в самом сердце деловой части Лос-Анджелеса. Он располагался в уродливом кубическом сооружении из бетона, вполне естественно выглядевшим в этой на удивление отвратительной части города и похожем скорее на бункер, построенный на случай военных действий в прилегающем к нему районе.