История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1) - Уильям Теккерей

Эти-то часы майор и его лакей посвящали откровенным беседам, ибо в остальное время дня они почти не встречались: майор Пенденнис терпеть не мог сидеть дома, в обществе собственных столов и стульев, а Морган, завершив туалет своего барина и доставив его письма по адресам, был волен располагать собой, как угодно.

Свое свободное время этот деятельный и благовоспитанный джентльмен проводил в обществе знакомых — слуг и лакеев знатных особ; и Морган Пенденнис, как его называли (ибо и своем узком кругу лакеи обычно известны под такими составными именами), был частым и желанным гостем во многих из лучших домов нашей столицы. Он состоял членом двух солидных клубов — в Мэйфэре и в Пимлико; и, таким образом, знал все городские сплетни и мог в течение тех двух часов, что длился туалет майора, занимать его приятным разговором. Он знал десятки былей и небылиц о самых высокопоставленных особах, ибо их челядь перемывает им косточки, точно так же, как наши — вами, сударыня, горничные и кухарки толкуют о нас, о нашей скупости и щедрости, наших деньгах и долгах, и мелких семейных стычках.

Если я оставлю эту рукопись открытой на столе, то ручаюсь вам, Бетти прочтет ее и нынче же вечером о ней будут судачить на кухне; а завтра та же Бетти подаст мне утренний завтрак с таким непроницаемо-невинным лицом, что ни один смертный не заподозрит в ней соглядатая. Если вам случится повздорить с супругом — чего не бывает! — то будьте покойны: за кухонным столом красноречиво и беспристрастно обсудят и причины ссоры, и ваш, и его характер; а если горничной миссис Смит случится в этот день зайти на чашку чая к вашей прислуге, то от этого разговор станет только оживленнее, она тоже найдет, что сказать, а на следующий день ее хозяйке уже будет известно, что миссис Джонс опять не поладила с мужем. Ничто не остается тайной. Джону всегда все известно, как в нашем скромном кругу, так и в верхах: для своего лакея герцог не больше герой, чем мы с вами; и слуга его светлости, сидя в клубе в обществе себе подобных, высказывается о характере и о делах своих господ правдиво и без утайки, как и подобает джентльмену, участвующему в задушевной беседе. Кто — скряга и держит деньги под замком; кто попал в лапы ростовщиков и пишет свое громкое имя на оборотной стороне векселей; кто близок с чьей женой; кто за кого метит выдать дочку, да не пройдет, не на таковского напали — все это доверенные слуги доверительно сообщают друг другу, обо всем этом знает и судачит каждый, кто притязает на принадлежность к благородному обществу.

Словом, если за старым Пенденнисом утвердилась слава человека, знающего все к вся, одновременно изощренного в злословии и на редкость тактичного, то справедливости ради должно сказать, что своей осведомленностью он в большей мере был обязан Моргану, который добывал для него новости по всему городу. В самом деле, если задаться целью хорошо узнать лондонское общество, так не лучше ли всего начать с основания, то есть с подвального этажа, где помещается кухня?

Итак, мистер Морган обряжал своего барина и вел с ним беседу. Накануне состоялся высочайший прием, и майор вычитал в газете, что леди Рокминстер представляла ко двору леди Клеверинг, а леди Клеверинг — свою дочь мисс Амори. (В другой заметке были описаны их туалеты — так подробно и в таких выражениях, что это и озадачит и рассмешит будущего историка нравов.) При виде знакомых имен Пенденнис перенесся мыслями в провинцию.

— Давно ли Клеверинги в Лондоне? — спросил он. — Вы, Морган, встречали кого-нибудь из их людей?

— Сэр Фрэнсис рассчитал своего иностранца, сэр, — ответствовал мистер Морган, — и теперь взял в лакеи одного моего знакомого. Я и посоветовал ему туда обратиться. Вы, случаем, не помните Таулера, сэр? Такой высокий, рыжий, только волосы-то он красит. Служил дворецким у лорда Леванта, пока его милость не обанкротились. Для Таулера это не ахти какое место, сэр; ну, да бедным людям выбирать не приходится, — закончил Морган со слезой в голосе.

— Да, не повезло Таулеру, — усмехнулся майор. — Впрочем, и лорду Леванту тоже, хе-хе.

— Я знал, чем это кончится, сэр. И вам говорил, еще давно, в Михайлов день четыре года сравнялось. Это когда миледи заложила свои брильянты. Таулер и отвозил их к Добри — в двух кебах, а следом и столовое серебро, почитай, все туда уплыло. Вы небось помните, сэр, мы его видели на обеде у маркиза Стайна — на тарелках вензеля и герб Левантов, и сам же лорд Левант из них кушал… Прошу прощенья, сэр, я вас порезал?

Морган, занимавшийся в это время подбородком майора, стал ловко править бритву, не прерывая своего рассказа.

— Они сняли дом на Гровнер-Плейс, сэр, широко размахнулись. Леди Клеверинг решила три раза в неделю устраивать вечера, это не считая обедов. Да только ее доходы этого не выдержат — где там!

— Когда я гостил в Фэроксе, у нее был первоклассный повар, — сказал майор, проявив полное безучастие к судьбе доходов вдовы Амори.

— Как же, сэр, Мароблан его звали… Только Мароблан от них ушел.

Майор, на этот раз с искренним чувством, заметил, что это, черт возьми, большая потеря.

— Ох, и скандал получился с этим мусью Маробланом! — продолжал Морган. — На бале в Бэймуте он, нахал этакий, вызвал мистера Артура на дуэль, а мистер Артур совсем было нацелился вышвырнуть его в окно, и поделом бы ему было, да тут подоспел шевалье Стронг и прекратил заваруху… прошу прощения — дискуссию, сэр. Гонору у этих французских поваров — не дай бог, точно они настоящие джентльмены.

— Я слышал об этой ссоре, — сказал майор, — но ведь не из-за нее же Мироболан получил расчет?

— Нет, сэр, ту историю замяли, сэр, мистер Артур его простил, очень поступил благородно. А уволили его через мисс Амори, сэр. Эти французишки воображают, что все по ним с ума сходят, так он возьми да и залезь по плющу к ней под окошко, и уже хотел спрыгнуть в комнату, да тут его поймали. Вышел мистер Стронг, выкатили поливальную машину и ну его окатывать водой. Такая вышла история, сэр, — не дай бог.

— Вот наглец! Вы уж не хотите ли сказать, что она дала ему повод? вскричал майор, подметив в глазах мистера Моргана какое-то странное выражение.

Лицо лакея снова стало непроницаемым.

— Насчет этого не знаю, сэр. Откуда слугам знать такие вещи. Скорее всего, это со зла говорили. Чего не болтают о знатных семействах. Мароблан убрался и все свое добро увез, и сковородки, и клавесин — у него был клавесин, сэр, и он писал стишки по-французски, — снял квартиру в Клеверинге и все слонялся вокруг господского дома, а еще говорят, будто мадам Фрибсби, модистка, носила записочки мисс Амори, да я этому никогда не поверю. И не поверю, что он пробовал отравиться углем, это они все с мадам Фрибсби выдумали, а один раз его чуть не подстрелил сторож в парке.

Случилось так, что в тот же день майор занял позицию в просторной оконной нише клуба Бэя на Сент-Джеймсстрит часа в четыре пополудни, когда там обычно собирается с десяток таких почтенных старых щеголей (сейчас этот клуб вышел из моды, и большинство его членов — люди преклонного возраста, но во времена принца-регента эти старички собирались у того же окна, и тогда среди них числились самые прославленные денди нашей империи). Итак, майор Пенденнис стоял у окна и вдруг увидел, что по улице идет его племянник Артур со своим приятелем мистером Попджоем.

— Вон, поглядите, — говорил Попджой, — случалось вам пройти мимо Бэя в это время дня и не увидеть этой коллекции древностей? Прямо музей. Их бы отлить из воска и поставить у мадам Тюссо…

— Открыть новую комнату ужасов, — смеясь подхватил Пен.

— Комнату ужасов? А хорошо сказано, ей-богу! — вскричал Поп. — Они и вправду страшилища, кого ни возьми. Вон старик Блондель; вон мой дядюшка Крокус — второго такого старого грешника во всей Европе не сыщешь; а вон… э, кто-то стучит по стеклу и кивает нам.

— Это мой дядюшка майор, — сказал Пен. — Он что, тоже старый грешник?

— Отъявленный плут, — уверенно заявил Поп, кивая головой. — Он вам делает знаки, зовет войти.

— Пошли вместе, — предложил Пен.

— Не могу — два года как поссорился с дядей Кроком, из-за мадемуазель Франжипан… всего наилучшего! — И молодой грешник, одним кивком простившись с Пеном, с клубом Бэя и старшим поколением преступников, побрел к Блекьеру в близлежащее заведение, облюбованное гуляками помоложе.

Крокус, Блондель и остальные старые франты только что перед тем говорили о Клеверингах, о которых и майор, в связи с их приездом в Лондон, расспрашивал в то утро своего лакея. Дом мистера Блонделя был соседний с тем, который снял сэр Фрэнсис Клеверинг; мистер Блондель, сам любитель давать обеды, заметил некоторое оживление в кухне соседа. И в самом деле, у сэра Фрэнсиса был новый повар — тот самый, что не раз служил мистеру Блонделю, ибо этот последний постоянно держал только повариху, впрочем, весьма искусную, а для званых обедов всякий раз приглашал того из кухонных артистов, какой оказывался свободен.