Райский уголок. По велению сердца - Тереза Крейн

Ледяной холодностью веяло от его спины, когда он отвернулся от сына, давая понять, что разговор окончен, все точки над «i» расставлены. Он даже не шевельнулся. Хьюго взял себя в руки, превозмогая боль, которая неожиданно сжала тисками его горло.

— Мы с Филиппой собираемся пожениться. И уезжаем на Мадейру. Я расскажу маме о том, что произошло полагаю, ты не возражаешь?

— Нет.

— И… как быть с компанией Пейджет и Феллафилд? Позволено ли мне остаться в ней?

В комнате воцарилось долгое молчание.

— А чем еще ты можешь заниматься? — строго, но терпеливо спросил Спенсер Феллафилд.

Хьюго покачал головой.

— Не знаю. Мне надо зарабатывать на жизнь. Может быть, мне перейти в другую компанию?

Отец повернулся к нему лицом.

— Неужели ты в самом деле так глуп, Хьюго? Какие разговоры вызовет твой уход? Мы пытаемся избежать сплетен, злых языков, сделать все возможное, чтобы не потворствовать им. В любом случае, хотя на тебя нельзя положиться, разве я могу позволить, чтобы ты был непорядочным по отношению к другим, предать их, как предал меня?

Хьюго на мгновение закрыл глаза; его плечи, в которых ощущалось неимоверное напряжение, обмякли.

— Нет. Ты останешься в компании и можешь быть уверенным — я это гарантирую, — что каждый твой шаг будет контролироваться. Ты обесчестил свое имя, Хьюго. А теперь иди. И не забывай — больше я не могу считать тебя своим сыном. Я сказал — уходи.

Хьюго не сделал попытки возразить отцу и не попрощался с ним.

Октябрьский ветер хлестал ему в лицо, водоворотом кружа пыльные листья вокруг его ног. Со сжатыми зубами и горящими от подступивших слез глазами он поднял воротник пальто и зашагал туда, где его ждала Филиппа.

Она успокаивала его как могла, прижав к себе, когда он наконец дал волю слезам. И сама была готова расплакаться в любую минуту.

— Боже, что я натворил!

Она крепче обвила его руками.

— Все, что он говорил, правда.

— Нет!

Теперь он рыдал, полный страданий, как может рыдать мужчина, которого учили никогда не плакать.

— Хьюго, умоляю тебя, послушай. Все кончилось. Все позади. Ты уже достаточно наказал себя. Ты должен думать о будущем. — Она говорила, прижимая к себе напряженное, вздрагивающее тело, поглаживая его волосы, мокрое лицо, укачивая его, как огорченного ребенка. — Не думай об этом, любимый. Не думай. Все будет хорошо, обещаю тебе. Вспомни Мадейру, солнце, цветы, мамин сад. Ты и я вместе, навсегда. У нас будут дети, Хьюго. Много детей.

День постепенно уступал место вечеру. Сумерки заполнили комнату. Филиппа набросила сверху одеяло.

Наконец они уснули, изможденные, с непросохшими слезами, но несколько успокоенные.

Глава восемнадцатая

Он не пришел. Как говорила себе Рейчел в те редкие минуты, когда позволяла мысли о нем мелькнуть в ее сознании, так и должно было случиться. Прошли дни, потом недели, и она перестала его ждать. В любом случае, заверяла она себя, это был, без сомнения, лучший выход.

Честно говоря, письмо к Гидеону нельзя было назвать разумным поступком.

Холодным полднем в середине ноября она навестила отца, впервые за долгое время. Его радость и восторг при виде ее вызвал у Рейчел муки вины и угрызения совести, которые она как всегда скрыла под маской беззаботности.

— Теперь я работаю, па. Некогда ходить по гостям. Сегодня я на ногах с четырех часов утра. Надеюсь, ты извинишь меня, если я начну клевать носом за чаем.

Но по ее виду нельзя было сказать, что ей хочется вздремнуть. Ее всегда стройная фигура стала гибкой и легкой в движениях, на щеках играл здоровый румянец. Словно рассыпалась старая оболочка, состоящая из недостатков и пороков, и из нее, как бабочка из куколки, наконец появилась истинная Рейчел Пэттен — энергичная, с твердыми убеждениями, несносная и неповторимая. Бен заключил свою блудную дочь в объятия, крепкие, точно медвежья хватка, отчего у нее затрещали косточки. На миг она тесно прижалась к нему.

Он выпустил ее, внимательно разглядывая дочь серьезными, вопрошающими глазами.

— У тебя все в порядке?

Он не стал спрашивать о причине, по которой она отдалилась от него — они не виделись более года. Ему было достаточно того, что она пришла, что она здесь, рядом.

— У меня все прекрасно.

— А эта твоя новая карьера… — улыбка осветила его квадратное скуластое лицо, — …ты по-прежнему довольна ею?

Рейчел плюхнулась в кресло, налила себе чаю и отрезала огромный кусок торта.

— Довольна ли я? Да я просто обожаю свое дело! Я наслаждаюсь каждой минутой. Кто бы мог поверить? То был счастливый для меня день, когда я встретила Кучерявого, да благословит его Бог.

— Я бы сказал, для него он тоже был удачным.

Она пожала плечами, не желая продолжать эту тему.

— Просто я люблю рынки. Забавно, не правда ли? — Она засмеялась. — Ты знаешь, они зовут меня Герцогиней! О черт, какой вкусный торт! Кучерявый и я собираемся стать компаньонами. — Она задорно улыбнулась, глядя на него поверх чашки.

Бен, на умение которого понимать любой намек, даже самый тонкий, всегда можно было положиться, потянулся за своей чашкой.

— Ты подыскиваешь кого-то, кто мог бы вложить деньги?

— Нет, — жизнерадостно ответила она. — Я просто прошу их. Не очень много. Несколько сотен. Может быть, тысячу, если ты не возражаешь. Все честно! Я верну их тебе, вот увидишь. Мы подумали, не купить ли нам еще одну торговую точку? И в театре наши дела идут хорошо. Я делала эскизы для любительских трупп, кабаре и всякое такое. Мы завоевываем себе имя, скажу я тебе. Кто знает — сегодня это Ист Хэм Таун Холл, а завтра, может быть — театр Ее Величества? Ну, это, разумеется, преувеличение, но в самом деле все складывается как нельзя лучше. Мы даже подумали, не приобрести ли нам небольшое собственное помещение — предпочтительно неподалеку от Лейна…

Он смотрел на нее, пока она говорила — веселая, яркая, оживленно жестикулирующая. Странно, как сильно он любил эту девочку, которая не являлась его ребенком. И тем не менее, она была его дочерью — его, и ничьей еще. Ничто — ни обстоятельства ее появления на свет, ни холодное бессердечие ее матери, отказавшейся от нее, ни характер Рейчел, порой озадачивающе упрямый и капризный, не могло ослабить его любовь ни на йоту — единственное и самое любимое существо. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Гладя на нее, он улыбнулся.

— Я испачкала нос?

Он покачал головой.

— Тогда над чем ты смеешься?

— Над тобой.

Рейчел улыбнулась.

— По крайней мере, сказано честно и без уверток. Можно, я возьму еще кусочек?

— Можешь съесть хоть весь торт.

— Не соблазняй. Иначе я закончу тем, что стану самой толстой на Петтикоут Лейн. — Она причмокивала, облизывая пальцы. — Не забывай, за этот титул на рынке идет борьба. Между прочим, ты слышал о Филиппе и Хьюго? Кажется, они победили всех драконов. Они собираются пожениться и уехать на Мадейру. Недурно, а?

— Я слышал. — Бен подождал, пока она не подняла на него глаза, и добавил: — Филиппа навещает меня время от времени.

Рейчел скорчила гримасу.

— Ну, папа, не заставляй меня чувствовать себя виноватой перед тобой. Филиппа ко всем ходит в гости. — Ее губы сложились в ироничной улыбке. — Она всегда была таким занудным ребенком. — Тем не менее, Рейчел отвела взгляд. Помолчав, она вновь потянулась за чашкой. Ее лицо стало задумчивым. — Флип… — она помедлила, — …случайно ничего тебе не объяснила?

— Объяснила? А что нужно объяснять?

Рейчел покачала головой.

— О, папа, не будь таким наивным. Все-таки в этом есть что-то странное, тебе не кажется? То они не могут пожениться, потому что все против, то неожиданно — бац! — узел развязан, и они на пути к своему вожделенному острову. Я заинтригована, вот и все.

— Любопытно, — заметил отец.

— И это тоже. А, Бог с ними. Я не думаю, что когда-нибудь мы узнаем правду. Да это не так уж и важно. Главное, чтобы они были счастливы.

— Ты думаешь, они будут счастливы?

— Кто знает? — Веселость исчезла из ее голоса. Во всяком случае, он уже не казался таким беззаботным, как ей хотелось бы. — Да и кто может сказать заранее?

Он покачал головой, огорченный едва заметной переменой в ее настроении.

— Вряд ли я — тот человек, который может ответить на этот вопрос.

Рейчел изобразила на лице преувеличенно жизнерадостную улыбку.

— Я думаю, все это ничто иное как притворство. Мне кажется, Хьюго бросит Филиппу. А она выходит за него замуж ради его денег. И все эти игры в любовь — дешевое шоу. Тоже мне Ромео и Джульетта! Пожалуй, я съем еще один кусочек торта…

Уходя, она поцеловала отца, сжав ладонями его лицо.

— Ты ведь понимаешь, что я приходила к тебе не ради денег, да?