Ведьма полесская - Виталий Кулик

Невзирая на препятствия, гонимый жаждой лютой мести, Прохор пустил Орлика напрямую через лес. Так было значительно ближе. Натоптанными тропами и лесными дорогами оно, конечно, сподручнее было бы, но, как это часто бывает, ярость — плохой советчик. По времени Прохор ничего не выигрывал.

Да, именно ярость доводила сейчас его до грани безумства. Внутри всё клокотало и горело. Только жестокая расправа могла хоть на малую толику заглушить отцовское горе.

До этого две причины сдерживали Прохора от применения жестких мер к ведьме. Первая — Янинка, которую он до сих пор так и не понял, любил или нет, и главная причина — его сынишка-карапуз. Прохор сильно опасался, что, начав изживать из этих мест Химу, он накличет беду на своего малыша. Вот по этим двум причинам он терпел и стойко переносил валившиеся на него как из рога изобилия неприятности и беды. Хотя, признаться, и сам сильно грешен, немало кровушки попортил Марыльке неверностью своей.

Теперь для выхода дикой мести преград не стало. Та, с которой он проводил незабываемые минуты, тоже оказалась ведьмой, тоже плела против его семьи чёрную паутину и, вероятно, тоже оказалась причастной к гибели его единственного сына. В порывах безрассудной ярости Прохор был в этом уверен! Ничто не могло остановить отцовского гнева, и никакие силы теперь уже не помогут колдунье и её дочке избежать погибели. Жажда мести поменяла полюса. Теперь настала очередь Прохора рычать в горестном отчаянии и в дикой ярости жаждать расправы. И не просто побить или изувечить! Итог расправы был однозначен — лютая смерть.

Увидев безжизненное тельце своего родного дитяти, он уже знал, что ведьма неминуемо примет свою погибель только от его руки. Нигде ей не спрятаться, нигде не затаиться! «Буду землю грызть, но достану эту гадину! Она ещё пожалеет, что связалась со мной! Хватит! Натерпелся бед! Теперь они обе за всё с лихвой заплатят!» — кричал Прохор. Но особенно больно его ранило чувство разочарования в Янинке. Как она могла так поступить?! После стольких сладких встреч решиться на такое! Нет! Это уму непостижимо! Такое вероломство и коварство должно быть без всякого колебания жестоко покарано!

Так уж получилось по воле рока или, наоборот, — удачи, но выбранный Прохором путь пролегал краем Гайстрова болота, и встреча с Химой была очень вероятной.

Старуха ещё издали заслышала конский топот, и сразу же её пресловутая интуиция проснулась и насторожилась. Старая ведьма почувствовала неладное. Если у лесничка большие неприятности и он жаждал поквитаться с ней, то Серафиме, пребывавшей в расслабленном состоянии, как-то не очень хотелось сейчас вступать в стычку. Не готова была старуха к такому обороту. И ничего тут особенного: как не крути, а ведьмы тоже из плоти, нервов и с душой, хоть и тёмной. А что последствия схватки для кого-то будут трагическими, в этом можно было не сомневаться. И Серафима вдруг почувствовала: это ей несдобровать! «Не в добрый час тебя несёт!» — подумала она и стала лихорадочно соображать, что делать. Нутро подсказывало ведьме, что лучше всего сейчас спрятаться где-нибудь и дождаться своего часа. Но в панике сознание ведьмы сочло неблагонадёжным затаиться среди деревьев. Могло быть и так, что Прохор будет мчаться именно там, где она укроется. И решив, что надёжнее всего укрыться в топком болоте, старуха бросилась туда.

Прохор издали заметил мелькнувшую тень. Сердце бешено заколотилось. Пришпорив Орлика, он рванулся к тому месту. В том, что в болото шмыгнула Хима, Прохор почему-то был уверен твёрдо.

Опытный взгляд охотника сразу же отметил потревоженную стоячую воду с изорванной на поверхности рыжеватой пленкой. Такие плёнки образовывались от повсеместно залегающей в этих местах болотной руды[59]. След вел вглубь болота.

Прохор остановился. Это болото издавна славилось своими коварными топями и трясинами, а в многочисленных островках зарослей тростника, рогоза и камыша Хима могла найти надёжное укрытие. Такой расклад Прохору не подходил. Он жаждал открытой схватки. Опасная игра в прятки по трясинам да омутам только затянет время и преподнесёт уйму ненужной возни.

Глядя на непроходимые топи, Прохор вдруг заметил всколыхнувшуюся стену тростника. След вел в том же направлении. Сомнений не было: на небольшом клочке болотных зарослей укрывалась Хима.

Рванувшись сгоряча туда на лошади, Прохор тут же понял опасность предпринятой попытки: лошадь сразу увязла в болотной жиже по самое брюхо. Соскочив в воду, он первым делом выломал шест из тонкого ствола засохшей сосёнки. Проверил ружьё — полка с порохом сухая. Потрогал крестик-оберег — на месте. Глянув на Орлика, определил: «Самому ему не выбраться. Но и дальше погружаться он не будет: берег близко и тут неглубоко».

— Погоди, друг милый, я скоро возвернусь. Только не пугайся и не рвись, — тихонько сказал Прохор и, потрепав Орлика по холке, решительно направился к укрытию ведьмы.

Напуганный Орлик, конечно же, не понял наказа человека и попробовал самостоятельно вырваться из жуткого плена, но его тонкие ноги ещё глубже погрузились в вязкое дно. Не чувствуя под ногами твёрдой опоры, Орлика начала пробирать паническая тревога. Такого с ним никогда ещё не бывало. Подспудный страх всё больше охватывал бедное животное. Без помощи человека он погибнет! А человек уходил! Не остался, не помог в беде!

Верный конь жалобно заржал вслед быстро удаляющемуся хозяину, но Прохор в спешке даже не обернулся. И в сердце Орлика закралась противная тревога. В больших испуганных глазах попавшего в беду животного стояла мольба о помощи, но человеку, видимо было не до этого. Как же так?! Орлик сдружился с Прохором и полностью доверял только ему. И вот, когда благородное животное так нуждалось и надеялось на помощь, его просто бросили.

И всё же преданный конь до последнего верил, что его хозяин сейчас обернётся, увидит, в какой он опасности, и поспешит на выручку.

Напрасно Орлик вытягивал повыше шею, стараясь не упустить из виду удаляющегося хозяина. Заросли тростника скрыли человека, и всё вокруг начало искажаться и смазываться от выступившей на больших испуганных глазах солёной влаги…

Проверяя шестом дно, Прохор безошибочно выбирал путь. Бурая вода с каждым шагом изрыгала сотни пузырьков, которые распространяли тухлый запах гнили, застоявшейся воды и болотного газа. Ноги глубоко уходили в жижу, путались в тине. Прохор на это не обращал ни малейшего внимания. Все его мысли направлены на одно: поскорее найти мерзкую гадину и захоронить её в этом вонючем болоте.

Из своего укрытия Серафима отчетливо видела, что происходило на краю топи. Она воспрянула духом, когда заметила неудачную попытку Прохора сунуться в болото на коне. Но надежда на то, что преследователь не решится лезть в непроходимые топи, недолго тешила старуху. С каждым шагом Прохора неумолимо сокращалось спасительное расстояние, с каждым его шагом таяла и забрезжившая надежда на спасение. И Серафиму вдруг сдавил какой-то тяжёлый страх. Нет, не за свою жизнь она боялась! Её терзало горькое отчаяние, что не ей суждено свысока смотреть в глаза корчащемуся в предсмертных мучениях ворогу. А сколько она мечтала об этом! Как ей хотелось возвыситься над поверженным противником! Но, кажется, всё может статься наоборот. И это будет бесславное поражение, крах всех её замыслов. От такого горького озарения и от своего бессилия старуха тихонько скулила и лихорадочно бросала безумные взгляды по сторонам. Просто так отдаться на милость самому ненавистному ей человеку ведьма всё же не собиралась. Она будет сопротивляться до последнего вздоха, пусть не силой, так крепостью духа. Но до этого пока ещё не дошло. Надо срочно что-то предпринимать. И ведьма решилась! Путь к спасению был лишь один — дальше в трясину.