Сладостное забвение - Даниэль Лори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если бы я поджег Нью-Йорк, значит, город это заслужил.
Я ухмыльнулся.
– Или какой-то мужик подкинул твоей девчонке подарочек и увез ее кататься.
Тони подергал воротник, прожигая меня взглядом.
– Она не шлюха.
– Неужто? Если бы я отдал ей часы, она бы сделала все, о чем бы я ни попросил.
– Любая бы сделала. Выглядишь как дурак, разгуливая с часами за тридцать пять тысяч долларов.
До встречи с Еленой я бы легко согласился – с той частью фразы, где упоминалась «любая бы», а не гребаный «дурак», разумеется, но теперь не мог представить, что Милашка Абелли продалась бы за гору денег. И вовсе не потому, что у нее их полно.
Господи, мы еще даже не дошли до дела, а у меня уже разболелась голова!
– Может, будем заканчивать?
– Не вопрос, Туз. Но сначала я должен кое-что сказать.
Я бросил ручку на стол.
– Сгораю от нетерпения.
– По какой-то причине – стокгольмский синдром, наверное, – Елена выбрала тебя, и я уважаю выбор сестры. Но если ты сделаешь ей больно, я буду вынужден тебя убить.
Я засмеялся. Уверен, что первый отрежу себе левую руку, если когда-то причиню Елене боль, но черта с два я собирался признаваться Тони, что она стала моей самой большой слабостью.
Мой взгляд заледенел.
– Похоже, мы перешли к угрозам… Ладно. Если ты еще раз сделаешь нечто настолько идиотское, что на Елену опять наставят пистолет, я шкуру с тебя сниму заживо. Ясно?
Он усмехнулся.
– Понял, бро.
Боже. С завтрашнего дня этот дурень станет моим братом.
* * *На часах было два ночи, когда я вернулся домой. Мы с Тони завершили встречу, не попытавшись друг друга пристрелить (уже успех), а потом у меня были другие дела. Раздражающая рутина, после которой на рубашке осталось красное пятно.
Мусорка рядом с гаражом была забита пакетами, и я слегка улыбнулся, осознав, что именно Елена выкинула. Она была забавной и очаровательной, и я никогда не мог предугадать ее следующий поступок.
Лука уехал, поведав мне об интереснейших дневных занятиях Елены. Конечно же, ему надоело здесь торчать, кроме того, он был нужен мне на работе. Я не знал, кому еще доверять. Обычно я припахал бы Лоренцо, но в случае с Еленой? Хрена с два. Я мимолетно задумался, можно ли в наше время еще найти евнуха.
Если честно, мне не нравилась идея оставлять ее наедине с мужчиной, но безопасность Елены была первоочередной задачей, плюс имелась зудящая мысль на краю сознания, которая напоминала, что полгода назад Милашка Абелли пыталась сбежать.
А сбежала она лишь потому, что ее папа́ гребаный гоблин… или ради другого мужчины, который, вероятно, еще жив? Я стиснул зубы.
Поднявшись по лестнице, я решил: нужно что-то делать со скрипом. Чертовски громко.
Мне не терпелось вернуться домой. Просто ради того, чтобы трахнуть Елену, нежно и мягко, и так всю ночь. Растянуть удовольствие, впитать в себя все стоны, заставить ее потеть и дрожать подо мной. От одной только мысли стояк был каменный.
Зайдя в свою комнату и обнаружив пустую кровать, я низко зарычал и распахнул дверь в гостевую, только чтобы обнаружить невесту уснувшей. Окно оказалось приоткрыто, ветерок колыхал полупрозрачные занавески. Уличный фонарь отбрасывал желтый свет на Елену, и что-то в моей груди заныло от этого зрелища.
Я присел возле кровати на корточки. Елена спала на боку, лицом ко мне. Гладкое бедро выглядывало из-под одеяла. На моей будущей жене была крохотная футболка, задравшаяся под грудью, и чертовы стринги. Изгиб голой задницы был маняще близко и умолял укусить. Член требовал побыть ублюдком и разбудить Милашку Абелли. Я потер лицо ладонью. Не мог я этого сделать.
Губы Елены были слегка приоткрыты, она ровно и тихо дышала. Темные ресницы трепетали у щек. Какое-то время я просто смотрел на нее. Как же мирно все должно быть в ее голове, раз она спит с таким милым выражением на личике. Я хотел, чтобы таким оно и оставалось – и она бы никогда не беспокоилась ни о чем в своей жизни.
Мать моя, я и правда оказался под каблуком.
Если бы у идеала имелись лицо, тело и голос – получилась бы вот она.
Я провел пальцем по мягкой скуле Елены.
Взгляд упал на кольцо, и горло сдавило. В голове пронеслись слова Джианны, рот наполнился горечью.
Я сделаю так, чтобы эта девушка хотела меня, нуждалась во мне и любила: черта с два я буду делать все в одиночку.
Глава сорок четвертая
Мы живее всех живых, когда любим.
– Джон Апдайк[103] –Елена
Пахло свежим воздухом и ожиданиями. Теплый ветерок ворвался в комнату через приоткрытое окно, и я осознала, что забыла его закрыть. Это точно не пойдет на пользу счету за электричество (кондиционер-то работал), хотя, впрочем, я не сомневалась: денег Нико хватит, чтобы несколько лет обеспечивать светом Нью-Йорк.
Я встала, закрыла окно и побрела в ванную. Привела себя в сносный вид и направилась на первый этаж. На последних ступеньках замерла, но, к сожалению, на этот раз не из-за полуголого Нико.
– Нет, – тихо вырвалось у меня.
– Да, – сказал Николас.
Сердце колотилось о ребра, как пинбольный шарик.
Я перевела взгляд с Нико, одетого в черный костюм-тройку, на лежащее на спинке дивана белое платье. По телу взметнулась волна тревоги, но к ней примешивалось что-то еще. Теплое зернышко удовольствия, облегчения, стремительно превращающееся в воздушный шар. Я даже не замечала, что до этого момента мне не нравилось жить с Николасом вне брака – и не только из-за последствий для репутации. Как бы я ни любила свободу и права, которыми обладали жители либерального мира, сердце было отдано Коза ностра: всему романтичному и
